Егор Фомин - Одиночества нет

— Ну вот, — наконец он поставил точку, и сложил лист пополам. — Это ваш рецепт.

— Прекрасно, — улыбнулась Лена. — Могу я взглянуть?

— Конечно, нет! Ведь это документ для специалистов! Вы здесь ничего не поймете.

— Ох, — продолжая игру, взмахнула ресницами Лена. — Что же делать? Отнести его к фармацевту?

Трубочист чуть склонил голову набок и улыбнулся:

— Видите ли, сударыня, в нашем маленьком городе не так-то много народу. Так что врачу порой приходится быть и аптекарем. Итак, что у нас тут?

Он развернул лист и погрузился в чтение, будто видел его впервые. Даже немного шевелил губами, словно проговаривая мудреные медицинские слова.

— Хм. Печально. Ну что ж…

— Дадите мне лекарство? — поторопила девушка.

— Лекарство? Да, конечно.

Он порылся по карманам, выудил зажигалку и раньше, чем она успела что-либо сделать, поджег рецепт.

— Ой!

— Так надо, — сообщил гость. — Так всегда и делают. Просто клиентам аптек не показывают.

Он подержал горящий лист перед собой, а потом понес его к камину. Пламя тут же умерило пыл, как будто опасалось опалить пальцы.

— А как же лекарство?

— Оно уже с вами, — отмахнулся гость, поглощенный созерцанием горящего листа.

Трубочист положил обгоревший рецепт в камин и не отрывал от него взгляда, пока тот не прогорел до конца, потом тщательно перемешал пепел. Он так старательно и серьезно играл, что эта игра перестала ее развлекать.

— Почему вы… — без тени игривости нарушила Лена установившееся молчание.

— У меня есть предложение, — мягко перебил гость и снял очки, лицо его тут же приобрело прежнее простоватое выражение. — Перейдем на «ты»?

Лена ответила не сразу. Немного подождала, глядя, как трубочист теребит в руках проволочные очки, как будто протирая стекла.

— Ладно, — кивнула она и продолжила, — так почему ты считаешь, что от одиночества можно вылечиться?

— Потому что одиночества нет.

Когда Лена проснулась, настроение у нее было великолепное. Окна выходили на запад, и утренний свет был мягок и приятен. Она даже выспалась, несмотря на ночные разговоры. Видимо, сказывалась свежесть здешнего воздуха и близость моря. Через открытое окно доносилось птичье чириканье. Из кухни было слышно, как хозяйствует дядя. Неплохое утро, в самый раз, чтобы начать новую жизнь, которую она сама выбрала.

Лена потянулась всем телом, а потом решительно встала с кровати. Теперь она, а не кто-то другой будет определять ее жизнь. Настроение было столь хорошим, что даже перспектива умываться водой из водонагревателя не пугала. Словно проникшись оказанным доверием, газовая колонка, и впрямь обеспечила достойный напор горячей воды. Лена расчесала длинные волосы и осталась довольна своим внешним видом. Умывание завершило превращение в нового человека, не отягощенного болью в прошлом, словно и не было грустной вчерашней прогулки по городу. Натянув брюки и легкий свитер, Лена вышла на кухню. Дядя как раз сливал воду из кастрюльки.

— Проснулась? — не оглядываясь, спросил он.

— Да. Нам уже скоро выходить?

Дядя пожал плечами:

— Обычно выхожу минут через двадцать.

Лена взглянула на часы. Полвосьмого. Видимо, контора открывается в восемь. Могло быть и хуже.

— А почему вы меня не разбудили?

— Подумал, пускай девочка в первый день поспит. Будешь завтракать?

— Смотря чем, — улыбнулась Лена.

— Пельмени, — ответил дядя, заглянул под крышку и пробормотал. — Зачем я сливал воду?

Лена хихикнула:

— Не знаю. Нет, наверное. Не люблю плотно завтракать. А у вас есть что-нибудь еще?

Дядя опять пожал плечами, покосился на холодильник. Лена тут же вспомнила засохший сыр и отмахнулась:

— Не надо. Попью чаю. Я видела у вас в шкафу печенье.

Дядя положил на тарелку несколько пельменей и с сомнением проговорил:

— Кажется, да… только оно там лежит больше месяца.

— Ну и что! — отмахнулась Лена.

— Как знаешь, — кивнул дядя и включил чайник, даже не проверяя, есть ли там вода.

Он сел за стол, посыпал пельмени перцем и принялся есть. Они не разговаривали, но теперь Лену это не трогало так, как вчера. Наоборот, холостяцкие привычки дяди забавляли. Как странно, а ведь вчера она и представить не могла, что проснется с таким настроением. Особенно когда трубочист заявил, что «одиночества нет». Тогда у нее все сжалось внутри и стало ужасно неприятно.

— Как это? — спросила она.

— Нет и все.

— Кому как, — Лена пожала плечами и подумала, что каждый имеет право на свою точку зрения.

— Всем именно так, — вновь улыбнулся гость.

— Должно быть, мы говорим о разных вещах.

— Вряд ли. Конечно, одиночество у каждого свое, однако каждый использует именно это слово. Редкое единодушие.

— И каждый думает про других: «Да что вы знаете про одиночество?!»

— Да, — кивнул он. — А на самом деле его нет.

— Да что вы знаете про одиночество? — с грустной улыбкой спросила Лена.

— Я знаю главное — его нет. Одиночество — выдумка, наваждение. Это как дурной сон, который преследует нас наяву. Одиночество это поводок, на котором держат людей, чтобы они не разбежались.

Эти слова вызывали в ней странное двойственное чувство. С одной стороны, хотелось верить этому сильному, но мягкому голосу, а с другой за громкими патетическими сравнениями и метафорами ей чудилась пустота.

— С самого детства нас пугают одиночеством, чтобы мы спешили скорей присосаться к другим людям. А на самом-то деле человек никогда не бывает совсем один.

— Как это? — вновь спросила Лена. — Вот пока ты не пришел, я была одна.

Он заглянул в ее глаза и произнес:

— Даже когда в комнате никого нет, всегда есть ты сама.

— Чушь какая-то!

— Есть твои мысли, твои чувства. Ты всегда наполняешь мир своими размышлениями и эмоциями, Мир, который ты видишь, в значительной мере отражение тебя самой. А значит и в пустой комнате рядом с тобой всегда есть ты сама.

— Но это же совсем другое! — возмутилась девушка, сложные фразы показались ей каким-то казуистическим издевательством.

— Нисколько. Просто ты пока не понимаешь.

Они с дядей вышли из дома на встретившую их утренней прохладой и шелестом листьев улицу. Лена поглядела через сочную зелень клена на высокое голубое небо, подмигнула толстой чайке, деловито вышагивающей по газончику у корней дерева, и направилась следом.

Дядя шел неспешно и мягко ступая в полшага. Точно так же он ходил на работу и вчера, и позавчера. Он изредка кивал или приветствовал взмахом руки знакомых. Ступая за дядей, девушка разглядывала горожан: дворников, отмывающих тротуары, людей из соседних домов, и служащих биржи, которые торопились к огромным дверям меж ложных колонн. Но даже поспешность последних не нарушала общей атмосферы маленького старого города. Ей даже казалось, что биржевые брокеры одеты в сюртуки и цилиндры вместо современных костюмов, а в руках у них не дипломаты, а кожаные саквояжи. Даже старенькие «Жигули» вперемешку с «Фольксвагенами» на стоянке перед зданием не нарушали этого ощущения.

Вспомнился смешной вид трубочиста, который носил как раз такой сюртук с цилиндром. Сейчас ночной визит казался нереальным. Словно он привиделся, или она его выдумала. Слова гостя уже не казались такими назойливыми и жесткими, а скорее просто чудными. В сущности, было неважно, что именно он пытался объяснить.

Лена вспомнила, что он положил очки из скрепок на угол стола, а она утром так и не посмотрела, остались ли они там. Вечером надо обязательно проверить, вдруг и впрямь все привиделось.

По Крепостной они пошли в сторону площади Каменных ворот. Здесь людей было заметно больше. По всей улице открывались лавочки и магазинчики. Хозяева чистили тротуары перед своими витринами, протирали стекла. Кто-то раскладывал на лотках товар. Дядя здоровался с некоторыми из торговцев, они приветствовали его в ответ, стараясь кивнуть и Лене. Изредка по улице пробегали собаки, спеша по каким-то своим делам, и на них никто не обращал внимания. Мелкий кудлатый пес подошел к прилавку с книгами, поднял нос, покрутил им над лотком, а потом спокойно направился дальше. Как будто он поинтересовался, нет ли в наличии нужной книги.

Девушка вдруг пожалела, что идет на работу, вместо того, чтобы просто прогуляться, сходить на набережную, покормить чаек, пройтись по тенистому Монастырскому бульвару и постоять на его кованых мостиках. Прокатиться на трамвае, в конце концов. Дядя, словно почувствовав ее настроение, остановился и оглянулся.

— Я здесь, все в порядке, — поспешно сказала Лена.

— Почти пришли, — сказал дядя и свернул налево в подворотню.

За низкой аркой обнаружился просторный обсаженный липами двор с большой клумбой. Дядя вошел в дверь под неброской табличкой из нержавейки с надписью: «ООО „Агентство Шепелева“».