Питер Акройд - Дом доктора Ди

– Похоже, – сказал он, – что я, как обычно, слишком рано?

Я совсем забыл, что пригласил его осмотреть дом.

– Да уж конечно. Добро пожаловать в Аббатство Кошмаров.

– Спасибо, Мэтью. Ты и впрямь смахиваешь на героя готического романа. – Он уставился на мою ногу, и я с ужасом понял, что на мне до сих пор те самые, так неожиданно порванные брюки.

– Домашняя авария, – я попытался выдавить из себя смешок. – Минутку, сейчас переоденусь.

Я оставил его в коридоре, а сам побежал наверх; когда я вернулся, он осматривал комнату на первом этаже со своей обычной тщательностью, за которой угадывалось едва ли не легкое презрение. Дэниэл был невысоким бледным человеком с правильными чертами лица; сейчас он поднялся на цыпочки, положив руку на одну из стен.

– Сколько лет этому дому?

– Определи сам. Я всегда считал, что ты разбираешься в таких вещах.

– Сначала я был готов назвать восемнадцатый век, но, пожалуй, ошибся бы. Эта комната старше. Много старше.

– Мне тоже так показалось.

– Шестнадцатый?

– Possibile [2]. – Я заговорил, как моя мать, и тут же пожалел об этом.

– В Лондоне очень мало таких древних домов. Я бы сказал, тебе повезло. – Он прошел мимо меня в коридор и направился к двери, ведущей на цокольный этаж.

– Не выйдет, – сказал я. – Там заперто. – Но не успел я закончить, как он повернул ручку, и дверь отворилась. Похоже, он нимало не испугался темноты внизу, но я помедлил, прежде чем ступить за ним на лестницу. – Как ты думаешь, – прошептал я, – здесь могут быть крысы?

– Конечно. И преогромные. – Тогда это не вызвало у меня удивления, но я не почувствовал никакого запаха; не было даже намека на какую-нибудь гниль или сырость. Потом что-то мягко скользнуло по моему лицу, и я с криком отшатнулся назад; Дэниэл рассмеялся и зажег свет, дернув за не примеченный мною шнурок выключателя. – Ай, какие мы нервные!

Теперь перед нами открылось помещение полуподвального этажа – каменный пол, белёные стены и неглубокие ниши, все как бы слегка взволновавшееся под внезапным потоком лучей, – которое занимало всю площадь дома и, однако, было совершенно пустым. Дэниэл шагнул к одной из стен.

– Здесь была дверь, Мэтью. Видишь, ее заделали? – Он повернулся, явно довольный тем, что очутился в этом древнем замкнутом пространстве. – Она выходит на запад; наверное, раньше отсюда можно было попасть на берег Флита [3].

– Что плавно и неспешно катит волны.

– Как-как? – Он уставился на меня удивленным взором, но я лишь пожал плечами. – А сейчас посмотри-ка сюда. – Он указал на притолоку бывшей двери, где проступали неясные отметины; на фоне белой стены его бледная рука с тщательно ухоженными ногтями казалась чуть ли не прозрачной.

– Разве это не просто царапины?

Он вгляделся в них внимательнее, хотя следы были почти незаметными.

– Нет. Похоже на какие-то знаки.

– Наверное, дата постройки. – Я отер влажное от пота лицо.

– Знаешь, что я думаю? Раньше это не было полуподвалом. Это был первый этаж, и глинистая почва Лондона понемногу осела под ним. Твой старинный дом опускается в землю.

Мы снова сидели наверху, хотя мои ощущения слегка спутались и я не мог бы сказать с уверенностью, где мы находимся – выше или ниже уровня земли. Я извинялся за свой обморок, объясняя его тем, что не успел поесть.

– Ты и не падал в обморок, – сказал он. – Ты всего только закрыл глаза и прислонился к стене. Никаких эксцессов. – Он пристально смотрел на меня, однако невозможно было угадать, что за чувство скрывается под этим внимательным взглядом – если там, конечно, вообще что-то скрывалось. – По-моему, Мэтью, нам просто необходимо установить, кому принадлежал этот дом. Я считаю, это прямо-таки наш профессиональный долг.

– Я не уверен, что хочу это знать. – Мне не сиделось на месте, и, встав со стула, я подошел к небольшому деревянному столику у одного из узких окон этой старинной комнаты; окно смотрело на запад, туда же, куда и слепая дверь на цокольном этаже, и сквозь пыльное стекло виднелась Фаррингдон-роуд, текущая там, где раньше пролегало русло Флита. Коснувшись руками полированного дерева, я случайно наткнулся на ручку выдвижного ящика; глянув вниз, я открыл ящик и обнаружил в нем стеклянную трубку, напоминающую лабораторную пробирку почти двухфутовой длины с каким-то странным загибом на конце. Она пробудила во мне отвращение, и я поскорее задвинул ящик. – Надоело сидеть в четырех стенах, – сказал я Дэниэлу. – Пойдем перекусим?

Он не ответил, и я повернулся к нему. Его не было. Он исчез, и во внезапной панике я выскочил из комнаты – но сразу же увидел, как он с торжествующей улыбкой спускается ко мне по лестнице.

– Я просто хотел взглянуть, как там и что, – произнес он. – Спросил разрешения, но ты был за много миль отсюда.

– Я не…

– Ты о чем-то задумался. Смотрел в окно. Ну я и решил действовать на свой страх и риск. Кажется, ты говорил что-то насчет прогулки?

Когда мы вышли, я оглянулся на дом и впервые заметил, что фасад первого этажа, отнесенный мною к восемнадцатому веку, был всего лишь камуфляжем, оболочкой, скрывающей внутренность шестнадцатого века. И я ощутил на своих плечах новую ответственность: словно какое-то заблудшее существо подошло, приласкалось ко мне и теперь безмолвно взывало о том, чтобы я принял на себя заботу о его тихой жизни. По крайней мере, таково было мое тогдашнее чувство.

– Ага. Вот и кларкенуэллский колодец [4]. – Мы направлялись к площади и только что покинули Клоук-лейн, как вдруг Дэниэл обнаружил укрывшуюся от моего внимания достопримечательность этого района. Перед нами была металлическая лесенка, ведущая вниз, к круглому отверстию в земле; тут были даже деревянное ведерко и маленькая модель колодца, показывающая, как он выглядел пять столетий тому назад. Все это находилось в пристройке к какому-то учреждению на улице рядом с церковью Св. Иакова и было защищено толстым стеклом – потому я сегодня и прошел мимо, ничего не заметив. На прикрепленной к ведерку бумажке было что-то написано от руки, и я согнулся, чтобы разобрать надпись: «Здесь был колодец, выкопанный в двенадцатом веке, – тогда он назывался Колодцем клириков. Во время рождественского поста на этом месте устраивались религиозные спектакли, так как колодцы часто считались символами источников духовных благ». Живая вода. И перед моим мысленным взором встал древний Кларкенуэлл, край холмов и бегущих ручьев, – а нынче грунтовые воды текли в мой дом по трубам.

– Смотри-ка, интересно. Но нет. Это не поможет нам разгадать тайну. – Я выпрямился и подошел к Дэниэлу, изучающему маленькую карту, которая была приклеена к толстому стеклу с обратной стороны. – В шестнадцатом веке всю эту территорию занимал женский монастырь. – Он посмотрел на меня с какой-то очень странной улыбкой. – Я гляжу, тут немногое изменилось. – Потом он снова перевел взор на карту. – Твой дом не обозначен как отдельное жилье.

– Так, значит, я живу в обители монашек?

– Может, он был не обителью, а каким-нибудь подсобным строением. Но ты не волнуйся. В шестнадцатом веке люди себя в стены не замуровывали. – Но я уже успел представить себе, как они тихо передвигаются вдоль толстых каменных стен моего дома и мягко ступают по полу большого помещения, с тех пор наполовину ушедшего под землю. – В любом случае, кто-то ведь должен был жить там и после Реформации. Твой дом уцелел.

А что еще уцелело? Я мог вызвать в воображении священные холмы и луга Кларкенуэлла, но столь же отчетливо, во всех подробностях, помнил и свою утреннюю прогулку по улицам, пролегающим теперь поверх них. На Кларкенуэлл-роуд было так много мастерских по изготовлению и ремонту часов, а в переулках, ведущих вниз, к Смитфилду и Литл-Бритн, такое множество маленьких типографий – они ли выбрали это место или само оно каким-то образом выбрало их? Есть ли здесь какая-нибудь связь с пилигримами, приходившими некогда к этому колодцу?

– По-моему, тут что-то необычное, Мэтью. Видишь, прямо за монастырем был средневековый бордель? Кажется, на улице Тернмилл-лейн? – Он быстро повернулся на каблуках, и взгляд его ясных глаз скользнул по окружающим нас зданиям и перекресткам, прежде чем устремиться в направлении станции «Фаррингдон».

– Я ее знаю, – сказал я, пытаясь проследить, куда он смотрит. – Сейчас там одни конторы.

Мы миновали площадь и уже зашагали по нынешней Тернмилл-стрит, как вдруг нам пришлось остановиться. У входа в одну из контор без вывески стоял полицейский фургон, и на наших глазах из дома вывели трех женщин. Одна из них осыпала полицейского бранью, и Дэниэл, похоже, был сильно потрясен этим зрелищем: в воздухе буквально запахло насилием.

– Ненавижу сцены, – пробормотал он. – Ты не против, если мы пойдем обратно той же дорогой?

Я хранил молчание, пока мы не свернули за угол. Затем произнес: