Джоди Пиколт - Чужое сердце

«Столбик Б».

– Вот тут уже сложнее. В этом списке множество факторов. Я зачитал их из своих сумбурных заметок, сделанных во время устного инструктажа:

«Обвиняемый был ранее судим за убийство.

Обвиняемый был ранее судим за два {или более) преступления иного рода и в виде наказания провел под стражей более года – так называемое «правило трех ударов».

Обвиняемый был ранее судим за распространение наркотиков не менее двух раз.

Совершая тяжкое убийство, обвиняемый рисковал жизнью кого-либо еще, помимо непосредственных жертв.

Обвиняемый совершил преступление с заранее обдуманным умыслом.

Жертва была беззащитна в силу пожилого/юного возраста либо физических недостатков.

Обвиняемый совершил преступление с особой жестокостью либо извращенностью, используя пытки либо иные телесные истязания.

Убийство было совершено с целью избежания законного ареста».

Тэд внимательно следил, как я кратко выписываю на доску все, что зачитал.

– Значит, если мы найдем одно обстоятельство из столбика А и одно из столбика Б, нам придется приговорить его к смерти?

– Нет, – сказал я. – Потому что есть еще столбик В.

«Смягчающие обстоятельства», – написал я.

– Это причины, которыми сторона защиты пыталась оправдать действия подсудимого.

«Обвиняемый лишен способности осознать, что поступает неправильно либо незаконно.

Обвиняемый действовал по принуждению нестандартной природы и большой силы.

Обвиняемый должен понести наказание в качестве сообщника преступления, совершенного другим лицом.

Обвиняемый был молод, но не младше восемнадцати лет.

Обвиняемый не имел серьезного уголовного прошлого.

Обвиняемый совершил преступление в состоянии сильного умственного/эмоционального возбуждения.

Другой обвиняемый, виновный в равной степени, не будет приговорен к высшей мере наказания.

Жертва добровольно позволила обвиняемому совершить преступление, повлекшее за собой смерть.

Иные факторы из личной жизни обвиняемого, смягчающие меру пресечения».

Внизу я большими красными буквами написал: (А+Б) – В = приговор.

Мэрилин в расстройстве всплеснула руками.

– Мой сын с шестого класса решает математику сам!

– Ну, это легко, – сказал я. – Мы вынуждены признать» что Борн намеревался убить обеих жертв, когда взялся за оружие. Это столбик А. Затем мы должны выбрать подходящие отягчающие обстоятельства из столбика Б. Например, юный возраст жертвы – это применимо к Элизабет, верно?

Все согласно закивали.

– Когда у нас будут А и Б, мы примем во внимание его приемных родителей, умственные недуги и прочее. Простая арифметика. Если А+Б окажется больше, чем В, изложенное адвокатом, мы приговорим его к смерти. Если же эта сумма окажется меньше, его не казнят. – Я обвел уравнение в кружок. – Надо просто посчитать.

Если подойти к этому решению с такой стороны, мы сами остаемся как бы непричастными. Подставляешь переменные и смотришь, какой выходит ответ. Если подойти к этому решению с такой стороны, принять его гораздо легче.

– Конечно, Борн спланировал все заранее, – сказал Джек. – Он специально устроился к ним на работу, чтобы быть поближе к девочке. Он целенаправленно выбрал эту семью и проник в их дом.

– В тот день он закончил работу и ушел домой, – сказал Джим. – Зачем было возвращаться?

– За инструментами, – предположила Морин. – Он забыл свои инструменты, которыми очень дорожил. Помните, что говорил психоаналитик? Борн воровал их в гаражах и не понимал, что в этом дурного, ведь ему они были нужны, а хозяева бросали их пылиться на полках.

– Возможно, он умышленно оставил их в доме, – »развил предположение Тэд. – Если они ему настолько дороги, почему он не забрал их с собой?

Консенсус был, судя по всему, достигнут.

– Значит, мы единодушны в том, что преступление было спланировано заранее? – спросил Тэд. – Давайте для верности проголосуем.

Половина присутствующих, включая меня самого, подняли руки. Вторая половина последовала нашему примеру после небольшого промедления. Последней была Морин, но, едва увидев это, я тут же обвел нужный фактор на доске.

– Уже два из колонки Б, – заметил Тэд.

– Кстати говоря… Где наш обед? – спросил Джек. – Обычно в это время нас кормят.

Неужели ему и впрямь хотелось есть? Интересно, что люди заказывают в столовой, когда решают, жить другому человеку или умереть?

Мэрилин тяжело вздохнула.

– Мне кажется, нам следует обсудить тот факт, что девочку нашли без нижнего белья.

– А мне кажется, мы не имеем права, – сказала Морин. – Помните, как мы обсуждали вердикт и спросили у судьи, обнаружены ли на Элизабет следы растления? Он ответил, что мы не можем использовать это для принятия решения, поскольку обвинения в растлении Борну не предъявлено. Если мы не могли обсуждать это тогда, разве можно обсуждать это сейчас?

– Теперь все иначе, – возразила Вай. – Он уже признан виновным.

– Этот человек собирался изнасиловать девочку, – сказала Мэрилин. – На мой взгляд, это подпадает под «особую жестокость или извращенность».

– Но у нас нет никаких улик, подтверждающих это, – сказал Марк.

Мэрилин изумленно вскинула бровь.

– Как это так?! Девочку нашли без трусов. Семилетние дети не бегают по дому без нижнего белья. К тому же ее трусики нашли у Борна в кармане… Как по-вашему, что он замышлял?

– Какая разница? Мы уже пришли к согласию в том, что Элизабет была ребенком на момент совершения убийства. Хватит уже столбика Б. – Морин нахмурила лоб. – Что-то я сама запуталась…

Элисон, жена врача, во время предварительных совещаний в основном молчавшая, взглянула на Морин.

– Когда я чувствую, что запуталась, я вспоминаю полицейского, который выступал свидетелем. Того, который слышал крики девочки, поднимаясь по лестнице. «Не стреляй!» – умоляла она. Она молила о пощаде. – Элисон тяжело вздохнула. – Стоит вспомнить это, и все становится ясно, не правда ли?

Все замолчали. Тэд попросил поднять руки тех, кто считал нужным казнить Шэя Борна.

– Нет» – возразил я. – У нас осталась еще последняя часть уравнения. – Я указал на столбик В. – Мы обязаны учесть выступления защиты.

– В данный момент я хочу учесть одно: где мой обед? – сказал Джек.

Восемь проголосовало «за», четверо – «против». Я оказался в меньшинстве.

Я обвел взглядом присутствующих. На этот раз руки подняли девять человек. Против проголосовали только Морин, Вай и я.

– Что еще удерживает вас от принятия решения? – поинтересовался Тэд.

– Его возраст, – сказала Вай. – Моему сыну двадцать четыре года. И я не могу отделаться от мысли, что он не всегда поступает правильно. Он еще не вполне взрослый человек.

Джек взглянул на меня.

– Вам столько же лет, сколько Борну. Какие у вас планы на ближайшее будущее?

Я почувствовал, как лицо залилось краской.

– Я, ну… Наверное, поступлю в аспирантуру… Еще не знаю точно…

– Но вы ведь никого не убивали, правильно я понимаю?

Джек встал с места.

– Предлагаю сделать перерыв.

Мы все охотно воспользовались шансом побыть наедине с собой. Я бросил маркер на стол и отошел к окну. На лавочках обедали работники суда. В корявых пальцах деревьев висели клочья облаков. У обочины стояли фургоны телевизионщиков со спутниками на крышах: они ждали нашего последнего слова.

Джим присел рядом со мной. Он читал Библию, казавшуюся естественным продолжением его тела.

– Вы набожны? – спросил он.

– Ну, когда-то ходил в приходскую школу. – Я взглянул ему в глаза. – Кажется, в этой книжке написано что-то насчет правой щеки?

Джим, поджав губы, зачитал вслух:

– «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну».[3] Баш одно яблоко сгнило, его нужно сорвать, чтобы не погибло все дерево. – Он протянул мне Библию. – Сами посмотрите.

Я перечитал отрывок и закрыл книгу. Я, конечно, разбирался в богословии куда хуже, чем Джим, но мне казалось, что Иисус сам отказался от этих слов после того, как его приговорили к смерти. Если честно, мне казалось, что если бы Иисус был членом суда присяжных, принять решение ему было бы так же тяжело, как мне.