Розамунда Пилчер - В канун Рождества

— Мне очень интересно.

— Просто вы добрый человек. — Стало уже так темно, что Элфриде не удалось разглядеть выражения его полуприкрытых веками глаз. — Пожалуй, нам пора возвращаться.

— Да, конечно.

— Спасибо за прогулку. Мне очень нравится ваш сад. Хотелось бы посмотреть на него при дневном свете.

Это было в четверг. В воскресенье утром пошел дождь — не весенний ливень, резвый и короткий, а монотонно барабанящий по стеклам надоедливый зимний дождик, и в домике Элфриды стало так темно, что пришлось включить все лампочки. Она выгуляла Горацио, приготовила себе чашку чая и, прихватив ее, снова улеглась в постель, намереваясь провести праздное утро в тепле и удобстве за чтением вчерашних газет и разгадыванием кроссворда.

Но сразу же после одиннадцати зазвонил дверной колокольчик. Его оглушительный звон можно было сравнить разве что с пожарной тревогой. Элфрида даже подскочила от неожиданности. Горацио, лежавший поперек кровати у нее в ногах, порывисто сел и разок-другой тявкнул — не в его привычках было рычать на незваного гостя и уж тем паче кусать его.

Удивленная, но ничуть не испуганная, Элфрида вылезла из постели, надела халат, завязала кушак и стала спускаться по узенькой, крутой лесенке. Входная дверь открывалась прямо в миниатюрный палисадник. Там стояла девчушка в джинсах, теннисных туфлях и куртке, с которой стекали струйки воды. Куртка была без капюшона, и голова у девочки намокла. Волосы у нее были рыжеватые, заплетенные в косички, лицо в веснушках, на щеках румянец.

— Миссис Фиппс?

Зубы у девчушки были обвиты какими-то проволочками вперемежку с железными звездочками.

— Да.

— Я — Франческа Бланделл. Мама сказала: сегодня такой ужасный день… Не придете ли вы к нам на ланч? Будет большущий кусок мяса и горы…

— Но я ведь на днях обедала у вас.

— Она сказала: вы так и скажете.

— Спасибо за приглашение. Но, видишь, я даже не одета. Я и не думала о ланче.

— Мама хотела вам позвонить, но я сказала: я съезжу на велике.

— Ты на велосипеде?

— Оставила его на дороге. Все в порядке.

Поток воды из водосточного желоба на крыше едва не окатил девочку.

— Думаю, тебе лучше зайти, — сказала Элфрида, — пока ты совсем не промокла.

— О, спасибо! — Франческа мгновенно приняла предложение.

Услыхав мирные голоса и решив, что теперь можно без опаски выходить, Горацио с важным видом спустился по лестнице. Элфрида затворила входную дверь.

— Это мой пес Горацио, — сообщила она.

— Какой симпатяга! Привет, Горацио! Мамины мопсы, когда у нас гость, тявкают целыми часами. Вы не против, если я сниму куртку?

— Нисколько. Очень разумная мысль.

Франческа расстегнула молнию и повесила куртку на столбик перил. С куртки тут же начало капать на пол.

Девчушка огляделась.

— Я все время думала, какие милые маленькие домики, но внутри никогда не была. — У девчушки были большие серые глаза, обрамленные красивыми густыми ресницами. — Когда мамочка сказала, что вы тут живете, я дождаться не могла, чтобы прийти и посмотреть. Вот и примчалась на велике. Вы не против?

— Ничуть. Только у меня ужасный беспорядок.

— А мне кажется, тут здорово.

Это, конечно, было не так. Мебели маловато, и она не в лучшем виде. Элфрида привезла из Лондона свой любимый и, увы, немного продавленный диван, викторианское кресло, медную каминную решетку, старый письменный стол, лампы, ничего не стоящие картины и уйму книг.

— Я хотела разжечь камин, но еще не успела. Хочешь чаю или кофе? Или еще чего-нибудь?

— Спасибо, нет. Я только что попила кока-колы. А куда ведет вот эта дверь?

— В кухню. Я тебе покажу.

Элфрида пошла впереди, отодвинула щеколду на деревянной двери и распахнула ее настежь. Кухня была не больше корабельного камбуза. Тут кипел небольшой котел, обогревая весь дом; деревянный шкафчик был полон посуды, под окном помещалась фаянсовая раковина, оставшееся место заполняли деревянный стол и два стула. Еще одна дверь сбоку от окна вела в огород. Ее верхняя часть была застеклена, и был виден вымощенный плиткой дворик, окаймленный узким цветочным бордюром. Только этот бордюр Элфрида и успела сделать, до клумб дело не дошло. Кое-где между плитами пробивался папоротник, а по соседской стене взбиралась жимолость.

— В такой день, как сегодня, во дворик, конечно, не тянет, но летом приятно будет посидеть в шезлонге.

— Мне у вас нравится. — Франческа с хозяйственным видом окинула взглядом кухоньку. — Холодильника у вас нет. И стиральной машины тоже. И морозильника нет.

— Да, морозильника у меня нет. Но холодильник есть, и стиральная машина тоже, они стоят в сарайчике в конце двора. А тарелки я мою в раковине — для посудомоечной машины нет места.

— А мне кажется, моя мама скорее умрет, чем станет сама мыть посуду.

— Не такой это тяжкий труд, когда живешь одна.

— Мне нравятся ваши чашки. Синие с белым.

— И мне нравятся. Каждый раз, когда мне попадается красивая чашка, я не могу удержаться и покупаю ее. Уже столько набралось, что еле в шкаф помещается.

— А что на втором этаже?

— Две комнатки и крохотная ванная. Ванна такая маленькая, что мне приходится свешивать ноги через край. А комнаты — это спальня и мастерская, там я шью. Если кто-то приезжает в гости, ему приходится спать в мастерской, рядом со швейной машинкой и лоскутками.

— Да, папа говорил мне, что вы делаете подушки. Что ж, для одного человека здесь как раз хватает места. Ну и для собаки тоже. Как в кукольном домике.

— У тебя есть кукольный домик?

— Есть, но я больше с ним не играю. У меня теперь животные. Морская свинка, ее зовут Красотка, только она сейчас не очень красивая — у нее по всей шкурке пошли какие-то ужасные пятна. Надо идти к ветеринару. И еще кролики. И пони. — Франческа сморщила нос. — Его зовут Принц, только он очень мохнатый. Пожалуй, мне пора. Мама сказала, что я до ланча должна его почистить, а его хоть целый век чисть — и все равно не вычистишь. Особенно в дождь. Спасибо, что показали мне ваш дом.

— Мне это было приятно. Спасибо, что привезла мне такое любезное приглашение.

— Вы придете?

— Конечно приду.

— Пешком?

— Нет. В такой дождь надо ехать на машине. Знаешь, где я держу свою машину? На улице.

— Это старый синий «форд-фиеста»?

— Он самый. Но старый — понятие относительное. Главное, колеса крутятся и мотор работает.

Франческа мило улыбнулась, продемонстрировав свои утыканные железками зубы.

— Значит, увидимся, — сказала она. Взяла куртку, с которой все еще капало, напялила ее на себя, высвободила косички. Элфрида открыла дверь. — Мама сказала: без четверти час.

— Я не опоздаю. И спасибо тебе, что навестила меня.

— Я к вам еще приеду, — пообещала Франческа.

Элфрида смотрела, как девочка шлепает к калитке. Минуту спустя она уже вскочила на велосипед, помахала рукой и, бешено крутя педали, помчалась по лужам. Еще мгновение — и она скрылась из вида.

Оскар, Глория и Франческа стали первыми друзьями Элфриды. Через них она познакомилась с другими. Не только с Макгири и Миллсами, но и с Фубистерами, респектабельным семейством, которое ежегодно устраивало праздник в парке, окружавшем их старый викторианский дом. И с еще одним старожилом — капитаном в отставке Бартоном-Джонсом, вдовцом, заядлым садоводом, председателем Ассоциации общественных тротуаров и ведущим певчим в церковном хоре. Бартон-Джонс, которого друзья звали просто Бобби, любил устраивать вечеринки с выпивкой и называл свою спальню каютой. Ну и, наконец, ее друзьями стали Данны — очень богатые люди, которые купили старый дом приходского священника и превратили его в чудесное, удобное обиталище с игровыми комнатами и крытым плавательным бассейном с подогретой водой.

Другие обитатели Дибтона, из тех, что поскромнее, входили в жизнь Элфриды постепенно, один за другим, вместе с повседневными заботами и делами: миссис Дженнингс, хозяйка деревенского магазина и почты; мистер Ходкинс, который раз в неделю объезжал всех жителей деревни на своем мясном фургончике (он придерживался твердых политических воззрений, а также был надежным источником новостей и сплетен), Альберт Меддоуз, который отозвался на ее объявление (почтовую карточку, выставленную в витрине миссис Дженнингс) о том, что она нуждается в помощи садовника, и при том, что оказался одноруким, энергично взялся за дело.

Викарий и его жена пригласили Элфриду на ужин а-ля фуршет, во время которого она снова получила приглашение вступить в «Женский институт». Вежливо отклонив его (ей не доставляли удовольствие автобусные экскурсии, и она в жизни не законсервировала ни одной банки джема), она все же согласилась принять участие в работе начальной школы и на Рождество поставила с ребятишками пантомиму.