Александр Лонс - Темный Город…

— Скажи, а о чем ты сейчас думаешь?

— Да так, разные странные мысли.

— Поделишься? — спрашивает она.

— Если хочешь… — я делаю небольшую паузу и смотрю на темное небо, — знаешь, я иногда поражаюсь поведению людей. Они задумывают желания, томно и зачарованно глядя на звёзды предаваясь своим мечтам о чем-то несбыточном. А когда желания реализовываются, они проклинают всё на свете и хотят возвратиться назад.

— Они боятся. А когда люди боятся, они пытаются показаться умнее и сильнее, чем есть на самом деле, опасаясь просить о помощи у других. Они скрывают свои настоящие чувства, опасаясь, что их кто-то может уничтожить. Люди не должны видеть, что ты из-за них переживаешь… за них — да, но не из-за них… мне кажется, от это еще больнее.

— Да? Выходит, что их истинные чувства не так сильны, если их можно легко уничтожить?

— Нет, просто люди очень осторожны. Они везде хотят видеть подвох, поэтому очень опасливы. Открытость и откровенность, чистоту и простодушие они презирают и игнорируют. Для них давно уже перестали существовать нормальные земные идеалы. Они считают, что достижимый для них мир недостоин даже их взгляда. Люди строят воздушные замки, ставят себе несбыточные цели, боясь обернутся к доступному, опасаясь смотреть вокруг, на то, что рядом…

Она замолкает. Мы встаем со скамейки и идем дальше. Она смотрит куда-то вперед:

— Как думаешь, это когда-нибудь изменится? Может, потом будет как-то по-другому? — спрашивает она.

— Не знаю, — я, правда, ничего сейчас не знаю, мысли путаются и скачут, — а ты?

— А что я? Я видела несовершенство мира и откровенна с людьми, хотя люди и не всегда это понимают. Я старалась быть честной и говорила то, о чём меня спрашивают. Если правильно поставить вопрос, то в ответе будут только мои мысли, ни капли фальши или лжи. Это создает проблемы, но от многих и избавляет. Только в ответе «не знаю» ты видишь скрытый смысл, которого там никогда не было…

— Наш мир несовершенен… — повторяю я чью-то избитую фразу, — крайне несовершенен, но почему люди создают себе проблемы? Почему не хотят жить реальной жизнью, а строят несбыточные мечты?

— Ты прав, конечно, тот мир не совершенен, но это мы — люди — делаем его таким изо дня в день! Сами! От страха! Люди боятся. Они боятся своего мира, они боятся своей действительности, они боятся потерять то, что уже у них еще есть. Они боятся перемен. Люди недоверчивы. Да и как можно кому-то доверять, когда тебя обманывают каждый день, направо и налево? Когда тебя смертельно обижают родные и близкие? Когда тебя предают друзья? Когда тебя могут убить просто так, из спортивного интереса? Или из-за твоего смарта, или из-за пяти кредитов в твоем кармане? А ты осуждаешь несчастных людей, которые воспитаны на недоверии, помогающем им выживать. — Она ненадолго умолкает, и некоторое время мы идем молча. — Раньше я опасалась глядеть незнакомым людям в глаза, боялась увидеть там слишком много. А теперь я не могу не смотреть в них — ведь только посмотрев в глаза можно увидеть людей без масок. Да, я могу тебе объяснить, почему люди носят маски и строят себе воздушные замки: им есть из-за чего бояться.

— И что же делать?

— Уйти навсегда. Уйти из того мира, из той реальности. На свободу. — Девушка усмехается и идет дальше, чуть-чуть пританцовывая длинными ногами в такт музыке. — Пойдем?

— Пойдем! Я с тобой!

— Сегодня время диких скоростей, ты так не думаешь?

— Это важно? — я не понимаю, о чем она говорит.

— Да, сейчас это важно. Жизнь — игра… В любом проявлении в идеале. Жизнь — постановка по правилам незнакомого режиссера, а мы играем в нее и приняли как условие игры, что мы ею наслаждаемся. А я играю роль Проводника. Иногда непонятно, на каком основании люди решают, что чего-то могут от меня ждать, что я когда-либо оправдаю их ожидания. Я не знаю, к чему я иду. Я не знаю, чего я хочу в более или менее крупном масштабе. Я не знаю, как я отношусь к происходящему в данный момент на территории страны, города, да и всего мира.

— А Темный Город…

Она смеется.

— Темный Город — это только начало. Мы на дороге, которая проходит через тысячи вселенных. Там будет всё: от гигантских стрекоз до скакунов обгоняющих ветер и сумасшедших машин. От танцующих фей до космолетов и киборгов, можешь мне доверять — я не раз видела все эти миры. Идем дальше?

Я ничего не понимаю, но, конечно же, я соглашаюсь, и мы идем дальше. Что имелось у меня раньше? Жизнь в суррогатных электронных мирах, в книгах, в фильмах, в Сети, в снах. Жизнь, далеко и надолго запрятанная от посторонних глаз, потому, что я давным-давно понял — открывать кому-то собственную душу — самый простой способ получить сокрушающий удар. И тогда, каждое утро, я надевал на себя маску. Одну из нескольких неплохо изготовленных и тщательно подогнанных моих масок. Мы на все в жизни смотрим немного свысока и сквозь ту или иную маску. Нарочно повторяю слово «маска», потому что именно оно заставило меня задуматься. А живем ли мы целиком? Или какая-то часть нас, таких умников, уже отделила себя от жизни? Если жизнь стала лишь картинкой, которая пишется на наших глазах…

— А там правда будет свобода? — спрашиваю я, — а то мне уже надоели чужие глаза и чужие маски.

— Да! И это будет самая сумасшедшая свобода, и воздух будет филигранно напевать от скорости и хохота, а пламя и звёзды дисгармонии вселенных объединятся нестерпимым потоком на пределе зрения, когда мы перегоним солнечный ветер. Ты — готов?

— Я готов, — отвечаю я, и пусть ее слова мне непонятны и кажутся безумным бредом. Мне надоел разум и логика моего мира.

— Да? А хватит ли у тебя сумасшествия забыть всё, что удерживает тебя в твоем мире и растоптать все иллюзии?

— Да! Мне хватит. Я уже провал все связи и сжег все мосты.

— Если сжег, то знай, что прошедшего сквозь скачку миров сдержать больше не сможет ничто. Говорят, у кошки девять жизней, — продолжает Эллен, — у тебя и у меня конечно, меньше, но точно не одна. Есть жизнь обычная и привычная — первая жизнь, когда я Старом Мире. Живу в обществе и завишу от него. Вторая жизнь — здесь, Темном Городе. Когда я тут, то это уже моя собственная жизнь, в которой я сама за себя в ответе. Порой, в этом мире ко мне приходят те, от кого я была уже далека. Друзья вот. Недавно в Старом Мире меня сильно задел один человек, а в Темном Городе мы разговаривали, как друзья. Душевно, как раньше, когда дружили. И вот вернувшись, мое отношение к нему невольно изменилось. Потом мы немного напряженно, но все же стали общаться. И так бывало не один раз. Эти две жизни, они взаимосвязаны, но как два антипода. Хотя раньше в Темном Городе я проводила пять-шесть часов, но они так ярки, так насыщенны эти часы! Но есть еще и третья жизнь — внутри себя. Она как перемычка, концами в тех двух жизнях. Она самая богатая, самая важная, самая ценная. Есть такое выражение: «мой внутренний мир». И это потрясающий мир. Да, я люблю Темный Город, я люблю Старый Мир и люблю находиться внутри себя. И она прекрасна, эта жизнь — ярка и неповторима. В ней также есть все чувства — увлечения, получение удовольствия, запах, вкус, страхи и все остальное прочее. Пойдем!

— Пол так дело не оставит, — замечаю я, — он не любит проигрывать. Нас будут искать.

— И что? — отвечает Эллен, — пусть ищут, я подготовилась. Его служба далеко не всесильна, что бы он там не говорил. А теперь они так запутались, что им проще всего спустить дело на тормозах. И потом, Пол осознал, что мы не представляем опасности для государства. Мы просто-напросто даем возможность уйти из того мира тем, кто этого хочет, а главное — тем, кто еще может быть нам полезен. Тобой мы заинтересовались давно, это Пол верно заметил. Уж очень свободно и беспрепятственно ты можешь переходить в Темный Город — это редкий дар, сам знаешь. Но ты не до конца понимал своих возможностей, из тебя бы мог выйти не только отличный проводник, но и еще много кто…

— …если бы не мой характер, — вставляю я свою реплику. — Не думаю, что справлюсь. Особенно теперь.

— Да ладно, смотри проще на все. Так вот, мы взяли тебя на заметку, и потихоньку начали приглядывать за тобой, причем сразу по нескольким каналам. А тут такой случай — ты получил дело об исчезновении Марины. Все бы нечего, если бы Пол не подложил тебе эту шлюху с людоедскими привычками. Она страшно нам мешала, и ее пришлось устранить…

— Лорен мертва? — мой голос, кажется, предательски дрогнул.

— Нет, почему обязательно мертва? Жива и здорова. Если к ней вообще применимо слово «здорова». Устранение мы понимаем не всегда так, как наш общий друг. Просто ей убедительно внушили, что пора оставить тебя в покое. Вот она и оставила.

— Но все равно! Это же безопасники! Я видел, на что они способны, как они добывают нужную им информацию, во что они могут превратить человека. Они же ведут вас и следят за вами…