Татьяна Соломатина - Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38–47

— Аркаааша! — вдруг захлебнулась навзрыд Мальцева. — Я всегооо лишь садииилась написааать что-то шуууточное для Муууси! Как-то же нааааадо оставить дочери завеееты про аппаратный педикюууур!..

— Ну вот, слёзы обернулись воем белуги. А ну, вытри эти водопады! Давай ещё выпьем! Если ты мне дашь карандаш и обязуешься минут пятнадцать — двадцать помолчать, я внесу кое-какие дельные правки в твой неумелый, но очень талантливый и многообещающий экзерсис. Ты знаешь, сколько писателей вышло из врачей?.. В Интернете посмотришь. Лень перечислять. Всё, давай мне карандаш и ещё одну рюмку — и помолчи. И не реви, я сказал! И слетай в Америку. Возьми Муську, покуролесь с Маргошей на просторах. Это будет чудесно. А там… Никогда не знаешь, что ждёт за поворотом. Это не страшно. Это — безумно интересно!

Татьяна Георгиевна выполнила приказания анестезиолога. Карандаш, рюмка и пятнадцать минут тишины.

Когда он ушёл, она внесла его правки. И снова распечатала.

Жизнь женщины

Женщина приходит в этот мир без страха и без желаний. Без веры, без любви…

Без ничего.

Результат посттравматической ярости.

В начале не было ярости. Была только ясность. В ясности не было ничего, кроме покоя, размеренности, уюта. Так было от момента сотворения до дня примерно двести восьмидесятого, когда стало нехорошо.

Нечем дышать. Совсем нечем дышать. Буря. Ураган. Мир, сражаясь в смертельной схватке сам с собой, безумно пульсирует, обхватывает, давит, изгоняет…

И твердь посреди воды отделяет райское море от адского сада… Подхватило ураганом, понесло водами по пещерам… Удар. Ещё удар. Головой об камни! Больно же! Что это за зверь завывает по ту сторону: «Ябольшенимагуууу!» Это ты-то не можешь?! Но это не тебя бьют о стены пещеры в ритме метронома, установленного на presto! Это я больше не могу! Отделилась вода, явилась костяная сушь, безвидна и пуста, и пока Божий Дух носится не пойми где, мне — здесь и сейчас! — сдавливает лёгкие, выжимает надпочечники, сплющивает голову, сердце лопается, я ослепла, мне конец, конец… Конец туннеля. Так вот он каков, этот самый «да будет свет»?! И стал свет! Нельзя ли уменьшить яркость?! Что ж вы как на допросе, изверги?! Холодно! Лёгкие наполняются ледяными молекулами. Сейчас меня разопрёт, взорвёт, как бутылку с водой в морозилке… Это она больше не могла? Да на ней пахать можно!.. А сейчас она что? Плачет или смеётся? Припадочная какая-то! Сейчас я расскажу ей, что такое настоящее «ябольшенимагу!»

Но…

Первый крик обнуляет филогенетическую память, прячет знания, лишает силы. Что для ангела хорошо — для человека смерть.

Она приходит в этот мир ангелом, но, чтобы жить человеком, необходимо забыть. Опустеть. Амнезия — охранный механизм человеческого в ангеле. Предохранитель. Чтобы не перегореть. Ибо что для человека хорошо — для ангела не совсем понятно.

Она — маленький человек. Великолепный пупс с бархатной кожей. Проект женщины. Сухо. Мокро. Сыто. Голодно. Болит. Не болит. Забавно. Грустно. Приятно. Печально. Другая она постоянно рядом. Мама? Почему мама? Ладно, пусть будет мама. Раз уж ко всему должно быть прилеплено слово. Цветы? Они называются цветы? Любовь? Что такое любовь? Это как мама и как цветы? Но мама — вот. Вот — цветы. А любовь, она какая? Любишь маму? Как это? Обнять? Да, тогда люблю. Обнимать — это хорошо. Любить маму — это целовать маму? Да, люблю. Целовать — это хорошо. Любовь — это обнимать и целовать. Принято. И станет так.

— Мама, я люблю Петю.

— Ты ещё маленькая!

— Но если я, маленькая, люблю маму, то почему я, маленькая, не могу любить Петю? Мы с Петей обнимаемся и целуемся.

— Обниматься и целоваться с мальчиками можно, только когда выйдешь замуж!

— Выйти замуж — это тоже любовь?

— Да. Любовь.

— Тогда надо выйти за Петю замуж, потому что мы уже обнимались и целовались.

— В детском садике не выходят замуж.

— А когда выходят замуж?

— Когда вырастают.

— Мамочка, а почему ты не замужем? Ты не выросла?.. Мамуля, почему ты плачешь?

— Я больше не могу!..

Она растёт, и оказывается, что любовь — это не только объятия, поцелуи и смех, но ещё и слёзы, скандалы, раздражение… Хорошие девочки должны слушаться. Но изгнанный ангел взывает к битве. К битве за любовь. Она растёт — и её не понимают. Или ещё хуже — не принимают.

Любовь — это когда тебя принимают, не понимая.

У любви оказываются градации. Сложные человеческие градации. Сразу и не разобраться. Появляются желания. И страхи.

Нечем дышать. Совсем нечем дышать. Буря. Ураган. Мир, сражаясь в смертельной схватке сам с собой, безумно пульсирует, обхватывает, давит, изгоняет…

Возраст первых гормональных бурь. Бунтов гипофиза и мятежей гипоталамуса. Нечистая кожа. Сальные волосы. Начались ежемесячные женские неприятности. И с этим жить ВСЮ ЖИЗНЬ?! Не всю, говорите? Лет сорок? Мама, сорок лет и есть вся жизнь!.. Через несколько месяцев кожа очистилась. Волосы посвежели. Разве только накануне… Но большую часть времени она хороша, как картинка. Кожа сияет. Глаза блестят. Её желания становятся непонятней. И неотделимы от страхов. Объятия и поцелуи вызывают странные ощущения внизу живота. Приятные? Неприятные? Непонятно. Нет тверди, отделяющей небеса от бездны. Низ живота тянет, потому что?.. Или — потому что! У Васи твердь очевидней. Васина твердь приятна? Неприятна? Непонятно.

— Мама, мне нравится Вася?

— Ты у меня спрашиваешь? Мне он не нравится.

— Мама…

— Ну, что ещё?!.

Про Васину твердь у мамы лучше не спрашивать. Будут слёзы и «я больше не могу». Маме никто не нравится.

Самостоятельный вывод: Васина твердь нравится, когда нравится сам Вася.

Кажется, она любит Васю. Кажется, Вася любит её. Они оба этого хотят. Больше хочет Вася. Почему бы нет?.. Но почему на вечеринке у приятелей, в какой-то комнате, заваленной хламом? Уйти? Вася скажет, что она ломается. Почему — ломается? Ей действительно хочется уйти! Она не желает того, что сейчас произойдёт. Произойдёт скомканно, некрасиво. Не там, где полагается. И не так, как следовало бы. Но останавливает страх показаться не взрослой. Вася однажды подарил ей цветы. И они ходили в кино. Мама учила быть благодарной. Любовь — это быть благодарной. А как полагается — это только в кино и в книгах.

Почему же так мерзко? Гадливое ощущение. Подружка утверждала, что это самое лучшее занятие на свете. Может, у подружки Вася был лучше? Да вроде такой же приблизительно. Может, врёт?

Любовь — это ложь.

Вася был без презерватива. Но они же любят друг друга! Хотя она уже, кажется, не очень. Да и Вася, похоже, не слишком ей рад. Встречаясь, обмениваются приветами. Всё. Прошла любовь, завяли помидоры. Задержка… Слава богу, пронесло. Не беременная!

Через месяц она любит Сашу! Она сходит по нему с ума. Любовь — это сходить с ума. По Саше. По её единственной любви. Она любит в первый и в последний раз. Сама затаскивает его к себе в постель. Пока мама на работе. С Сашей она встречается год. Любовь — это встречаться. Саша старше Васи. Он пользуется презервативами. Она хочет за Сашу замуж.

Потом хочет замуж за Лёню.

Потом — за Володю.

Потом — не хочет замуж, потому что это пустое. Хотя мама уже подпиливает и про замуж, и про ребёнка. Но, мам, чтобы родить ребёнка, не обязательно выходить замуж! А замужество не предполагает обязательного ребёнка! Люди могут просто любить друг друга! Понимаешь? Просто любить! Что это за жизнь такая — «просто любить»?! Я не знаю, мамочка. Но очень хочу узнать! Мама, а какая должна быть жизнь? Ну вот. Опять слёзы. И ты опять больше не можешь, мама. Я помню. Это было первое, что я услышала. Лучше бы ты кричала: «Я всё могу!»

Любви нет. И секса нет. Есть учёба — работа — карьера. Спасибо феминисткам. И успокоившему бури абонементу в фитнес-клуб.

Через год на вечеринке она встречает Пашу.

Нечем дышать. Совсем нечем дышать. Буря. Ураган. Мир, сражаясь в смертельной схватке сам с собой, безумно пульсирует, обхватывает, давит, изгоняет…

Возраст первой зрелости. Первой настоящей недетской влюблённости. Любовь — это влюблённость. Она беременеет и выходит за Пашу замуж. Или выходит за Пашу замуж — и беременеет.

Любовь — это беременность.

Беременность — это удивительно! Но тревожно. Хлопотно. Её тошнит. Она опухла. Тайком съела кусок земляничного мыла. Она страстно желает ребёнка и страшится ему хоть чем-нибудь повредить. Это радостно. И боязно. Сходить к врачу, не сходить? Да они больше вредят, чем помогают! Каждый укол и осмотр — стресс! Но вдруг что-то не так?! А роддом? Какой выбрать?

В родзал она идёт с Пашей. «Ябольшенимагу!» Обиженный рёв. «Поздравляем, у вас девочка!» Славная девочка-лапочка. Обнимать-целовать. Паша-папаша перерезает пуповину. Счастлив. Раздаривает цветы всему роддому.

Любовь — это ребёнок.