Олег Рой - Письма из прошлого

— И что же было дальше?

Света быстро оглянулась по сторонам, точно проверяла, не подслушивают ли их, и уточнила:

— А если я вам сейчас расскажу… Мне за это ничего не будет?

— Нет, конечно, — заверила ее Полина. — Все останется между нами.

— А Наде? Ей это никак не повредит? — беспокоилась собеседница.

— Ей это только поможет! — Полина приложила все усилия, чтобы ее слова прозвучали как можно убедительнее. — Я ведь уже много раз повторила, что мы собираем информацию о Надежде исключительно для ее пользы.

И тогда Светлана, еще немного поколебавшись, сообщила следующее.

В ту ночь ей все-таки удалось уговорить Надю отказаться от идеи самоубийства. Хотя бы из уважения к памяти дочки, тело которой на тот момент еще не было предано земле и которую необходимо было похоронить должным образом. Но так как даже мысль о муже была с той минуты для Надежды невыносима, она решила исчезнуть из его жизни. Навсегда. Сбежать из больницы, — но так, чтобы он ничего не знал о побеге. Наде пришла в голову странная идея, а Светлана не сумела ее отговорить не делать того, что она задумала, хотя в душе считала, что Надежда поступает правильно. Сама не зная почему, видимо, из сочувствия к несчастной женщине, Светлана согласилась распустить по больнице слух, что Надино намерение удалось, и она действительно покончила с собой. Надежде очень хотелось, чтобы слух дошел до мужа и его брюнетки — и Светлана поспособствовала этому. А потом нашла для Нади какую-то одежду и помогла ей выйти из здания через подвал.

Так Надежда среди ночи ушла из больницы — прихрамывая, с загипсованной рукой, с не до конца зажившими ранами и синяками, в одежде с чужого плеча. Прихватив с собой одну только сумку, где лежали деньги и документы, которую, насколько помнила Света, привез ей следователь. Больше Светлана никогда не видела эту женщину и ничего не слышала о ней.

Солнце уже село, и очертания каменных журавлей на сером вечернем небе казались живыми птичьими силуэтами. Медсестра давно уже распрощалась и ушла, а Дима с Полиной все сидели на лавочке, молчали и смотрели вниз на город, который постепенно окутывало одеялом вечерней мглы. В темноте то и дело вспыхивали то тут, то там яркие золотые пятнышки фонарей, горящих окон, освещенных витрин и рекламных огней. Дмитрий снова и снова прокручивал в голове услышанное и пытался собрать мысли воедино, но сделать это было невероятно трудно.

— Это правда? — наконец, спросил он, прервав не в меру затянувшееся молчание.

— Ты о чем? — нейтральным, даже каким-то механическим тоном поинтересовалась Полина, доставая из пачки последнюю сигарету, неизвестно уже какую по счету за сегодняшний вечер.

Дима поморщился, только сейчас, с некоторым опозданием, осознав всю нелепость собственного вопроса. Конечно, эта медсестра рассказала им сегодня столько всего, что понять, о чем именно он спрашивает, просто невозможно. Истинная причина появления Полины на месте аварии, ее поведение в то время, пока он был без сознания, попытка самоубийства Нади, ее дальнейший побег, слухи, мгновенно разлетевшиеся по больнице, — все это, безусловно, было важно и заслуживало осмысления и обсуждения. Но не сейчас. Сейчас его волновало совсем другое, то, что казалось наиболее значимым во всей этой истории. И, скорее всего, ее первопричиной.

И он решил снова обратиться к Полине с вопросом, тем более что, в отличие от многих других, на этот вопрос она, скорее всего, знала ответ.

— Скажи, я действительно вел машину пьяным? — уточнил он. — Эта женщина ничего не перепутала? Ты говорила со мной об этом, когда я был без сознания, ведь так?

— Господи, да какая теперь-то разница! — Полина встала со скамейки, машинально отряхнула юбку, чуть подвигалась, чтобы размяться после слишком долгого сидения на жесткой поверхности. — Пойдем. Смотри, как небо тучами затянуло — как бы дождь не начался.

Только сейчас Дима понял, что быстро сгустившая мгла и впрямь говорит не только о приближающемся вечере, но и о том, что погода стремительно портится. После изнуряющей дневной жары прохладный ветер казался слишком резким, шум ветвей становился сильнее, от реки ощутимо тянуло холодом. Однако сейчас Дмитрию было не до этого.

— Погоди минуту, — попросил он. — Просто ответь мне на вопрос. Да или нет?

— А ты сам как думаешь? — Полина, не глядя на него, затушила сигарету о край мусорки.

— Я не помню, — честно признался он. — Совершенно ничего не помню! То есть какие-то подробности аварии припоминаю, но далеко не все… Вроде было темно… Плохая видимость… Кто-то пытался обогнать меня на узкой дороге, я принял вправо и не справился с управлением… Но это все не то! Я не помню главного. Неужели я действительно сел за руль пьяным? А я ведь мог. Я часто выпивал тогда…

— Ну вот! — воскликнула Полина, поднимая голову и глядя на небо. — Дождались, уже капает. Сейчас польет! Бежим скорее под дерево!

Дима торопливо устремился за ней, боковым зрением отметив, что на смотровой площадке кроме них и нескольких влюбленных парочек, никого не осталось. Очевидно, все успели разойтись до дождя.

Спеша укрыться от первых тяжелых капель, Дима и Полина быстро сбежали вниз по лестнице и укрылись под ближайшим деревом. Дождь тем временем уже хлестал в полную силу. Дмитрий прислонился спиной к стволу, сам не зная зачем, закрыл глаза. Шум дождя в листве успокаивал, убаюкивал и настраивал на воспоминания… И вдруг он со всей отчетливостью, будто кто-то переключил в его мозгу рычаг, вспомнил ту аварию. Сначала дождь, ливший сплошной стеной, участок дороги, где не было вообще никакого освещения, лучи фар идущего на обгон автомобиля… А потом собственные ощущения — рассеянное внимание, головную боль, усталость, слипающиеся глаза… Да, ему жутко хотелось спать в тот момент. Хотелось, потому что незадолго до этого он выпил коньяк, который купил в придорожном магазинчике. Ему тогда очень хотелось пива, но пива не было, и он взял у толстой продавщицы стограммовую бутылку коньяка, он уговаривал себя, что от небольшой дозы ничего не будет. Однако эта «небольшая доза» стоила жизни его дочери. И Надя… Надя, возможно, догадалась об этом. Не зря она так подозрительно принюхивалась к нему тогда, на лавочке.

— Полина… — тихо проговорил Дима, сам не замечая, как хрипло звучит его голос. — Я вспомнил!.. Это я во всем виноват. Та авария произошла из-за меня.

В ответ она успокаивающим жестом положила ладонь на его руку.

— Как бы оно ни было, все это уже в прошлом, Дима. — Полина, напротив, старалась говорить громче, чтобы перекричать шум ливня. — И все это давно позади…

Но Дмитрий только молча покачал головой. Он не сомневался, что подобные вещи никогда не остаются позади. Они не желают тихо умирать в прошлом, они постоянно вырываются наружу — из минувшего, из памяти, из забвения — и дают о себе знать в самую неподходящую минуту.

В тот момент он еще не знал, что дома, в почтовом ящике его уже ожидает очередное письмо из прошлого. Все так же без адреса, с одной только надписью «Дмитрию Щеголеву» на пустом конверте. Письмо, в котором сказано следующее:

«Здравствуй, Митя! Извини, что долго не писала тебе, но ты же знаешь, что летом обычно всегда столько забот. Вот недавно, одиннадцатого июля, я справила свой день рождения. Интересно, ты еще помнишь, когда у меня день рождения? Мне было бы приятно, если б в этот день ты вспомнил обо мне. Обычно в таких случаях добавляют «и поднял бокал за мое здоровье», но я этого говорить не буду. Ты же знаешь, я всегда очень переживала из-за твоей любви к спиртному и просто ненавидела, когда от тебя пахло алкоголем. Ты пытался перебить запах мятной жвачкой, «Антиполицаем» и еще какой-то гадостью, но он все равно ощущался. И я страдала. Как будто чувствовала, что это твое пагубное пристрастие приведет к трагедии. Ведь если бы ты не выпил тогда, по дороге к морю, когда вел машину, аварии бы не случилось. И все было бы хорошо…

Прощай.

Твоя Жанна».

— Значит, ты уверен, что Надя хочет, чтобы ты ее разыскал? — поинтересовалась Полина.

В этот вечер они, как обычно, встретились в ресторане «Russian style». По возвращении в Москву это стало у них чем-то вроде традиции — такие вот посиделки раз или два в неделю, с обсуждением преимущественно одной и той же темы, мучительного поиска решения задачи, для которой по-прежнему не было никаких ответов.

Дмитрий пожал плечами:

— Во всяком случае, я не могу придумать никаких других логичных объяснений ее поступкам. Зачем еще она может писать эти письма? Какая может быть мотивация к этому?

— Ну-у… — задумчиво протянула Полина, — например, Надежда решила таким образом отомстить тебе. Не дать затянуться твоей ране, постоянно напоминать о твоей вине, чтобы ты испытывал муки совести, страдал… Может, ей кажется, что если ты будешь страдать так же сильно, как страдала все это время она, ей самой станет легче. Ты же знаешь, как это бывает, наверняка сталкивался с подобной картиной в своей лечебной практике.