Виктория Токарева - Одна из многих

Диана не спросила, как зовут ее новую домработницу. Обходилась без имени. Анжела не обижалась. Перед ней стояла цель — сверкающая, как снега Килиманджаро. Где-то она слышала такое нарядное словосочетание: «снега Килиманджаро». Для этой цели надо было заработать пять тысяч долларов. Так что Диана для Анжелы тоже не имела имени. Диана — средство, как порошок для мытья посуды.

Иногда приезжала дочь Дианы по имени Яна. Она была старше Анжелы, но ненамного. От нее исходило непонятное сияние, как будто Яна спустилась с другой планеты. Инопланетянка.

Анжела стеснялась ее рассматривать, но однажды не выдержала и обратилась:

— Яна, вы такая красивая, можно я на вас посмотрю?

— Можно, — просто разрешила Яна.

Анжела откровенно рассматривала Яну и подозревала: мало быть красивой от природы. Надо еще окучивать красоту, как редкий цветок. Такая красота делается воспитанием, культурой, образованием, хорошими манерами.

— Все? — спросила Яна. — Я могу идти?

Анжела почувствовала, что у нее болят скулы. Оказывается, она все это время напряженно улыбалась.

Вечером Анжела рассматривала себя в зеркало. Все на месте, но общее впечатление — пустой стакан. Сосуд, в который ничего не налито.

Анжела стала читать книги. Книги Диана хранила в гараже. Половина гаража завалена книгами. То ли Диана их выбросила, то ли временно хранила.

Анжела вытаскивала без разбора и читала, читала. Времени было навалом. Хозяева приезжали только на выходные, пять дней пустых.

Однажды попался Лев Толстой. Одно предложение — семь строчек. Пока до конца дочитаешь — забудешь, что было в начале предложения.

Анжела все-таки дочитала «Анну Каренину», но не поняла: почему Анна кинулась под поезд… Вронский же не отказывался. Собирался жениться. Расписались бы, родили ребенка — вот тебе и женское счастье.

Поразмыслив, Анжела догадалась: Анна покончила с собой от безделья. У нее не было цели, не было снегов Килиманджаро, один только Вронский. Она ему надоела и себе надоела и не видела выхода…

Однажды попалась книжка без первой страницы. Анжела стала читать, и ей показалось, что это про нее, но очень тактично. Без хамства и высокомерия.

Анжела задумалась и долго не понимала: как это другой человек смог ухватить ее мысли?

Анжела решила узнать адрес писателя, прийти к нему домой и вымыть окна. Можно отпроситься у Дианы и съездить в Москву.

Диана выслушала Анжелу, посмотрела книгу и сказала, что никуда ездить не надо, поскольку автор умер сто три года назад, в 1904 году.

Анжела расстроилась, но ненадолго. Она поняла, что книги делятся не на «хорошие» и «плохие», а на свои и не свои. Как дети. Свои — нравятся, а не свои — оставляют равнодушной, хоть все вокруг заходятся от восторга. Например, Достоевский… ковыряется в душе, как в земле, и докапывается до червей, и выволакивает наружу. И рассматривает. Больное воображение.

А есть такие, которые пишут просто, как для дураков. Читается легко. А прочитал — и забыл. Все рассеялось, как сизый дым.

Однажды наткнулась на современного автора.

Герой — алкоголик, как родной папаша Васька. Анжеле казалось, что она читает про своего отца и даже познает его изнутри. Безбожная, грязная, пустая жизнь. А почему-то героя любишь и сердце щемит от сострадания.

Анжела решила найти автора, приехать к нему домой и приготовить обед.

Диана объяснила, что автор умер пять лет назад.

— Но он же молодой, — воскликнула Анжела. Она видела на обложке его фотографию.

— Ну и что? Молодые тоже умирают, — бесстрастно отозвалась Диана.

Диану не интересовало то, что происходит за границами ее жизни. Ей было интересно только то, что касается ее впрямую: еда, деньги, здоровье, секс. А то, что у других — это у других.

Анжелу не кормили. Ей платили зарплату за месяц плюс деньги на еду. Она должна была сама о себе беспокоиться.

Анжела бы побеспокоилась, но рядом не было магазинов. Ближайшая торговая палатка — на станции, четыре километра в один конец. Да и много ли унесешь в двух руках, без транспорта.

Хозяйка с мужем приезжали на громадной машине «лексус». Анжела не понимала: почему бы им не привезти мешок картошки на ее долю и канистру подсолнечного масла? Попросить хозяев Анжела не решалась, а сама Диана не догадывалась. А может, просто «не брала в голову», как говорили в Мартыновке.

Муж Дианы — бизнесмен с голой головой, явно моложе, приезжал для того, чтобы сходить в баню и поиграть в бильярд. Они на пару с Дианой играли в бильярд, двигаясь молча, со слюдяными глазами. Вот где скучища, никаких денег не захочешь.

Анжела предполагала, что где-то за стенами дома, отдельно друг от друга, у них шла основная, яркая жизнь. А здесь они отключались и отдыхали. Может быть, и так…

Работы у Анжелы было немного. Обслуживать хозяев два дня, а потом, когда уезжали, — убрать дом. Помещение было новое, не захламленное, мебели мало. Оставалась куча времени на чтение, на телевизор.

В середине дня гуляла по единственной улице деревни Мамыри.

Дома — развалюхи, некоторые крыши прогнулись внутрь, должно быть, сгнили балки. Старухи в байковых халатах сидели на лавочках. Собаки — на цепи.

Грубая бедность, граничащая с нищетой. Но старухи смотрели ясно и спокойно. Им хватало на жизнь.

Старухи жили с огорода. У них были экологически чистые овощи. У них были свои куры и яйца. Одежда — байковый халат. Лечение — лопухи на больные суставы.

Анжела потихоньку привыкала к своей жизни. Единственное, к чему не могла привыкнуть — к чувству голода. Постоянно хотелось есть.

Анжела похудела за месяц на четыре килограмма.

Раз в неделю полагался выходной.

Анжела ездила к Кире Сергеевне — отъедалась и отходила душой.

— Ты что, голодаешь? — заподозрила Кира Сергеевна. — Ты не просто бледная. Ты зеленая, как водоросль.

— Я сама питаюсь, — объяснила Анжела.

— Незаметно, чтобы ты питалась. Ты экономишь на еде?

— Магазины далеко…

— А они что, без машины? — спросила Кира Сергеевна.

— На машине. У них «лексус».

— Так они что, не могут подвезти тебе за твои деньги продукты?

Анжела пожала плечами.

— Они об этом не думают, — размышляла Кира Сергеевна. — Для них люди — мусор. Все. Больше ты к ним не вернешься.

Анжела позвонила Диане и сказала, что она не будет у нее работать.

— Почему? — удивилась Диана.

— Не хочу, — ответила Анжела.

— Странно…

Диане было странно: как это девчонка из Мартыновки, человеческий мусор, может что-то хотеть или не хотеть.

— Извините… — проговорила Анжела.

— Что ты извиняешься? — крикнула из кухни Кира Сергеевна. — Ты ей в рожу плюнь…

Но Анжела испытывала неловкость. Все-таки она нарушила договоренность. Соскочила раньше времени.

— Не проблема, — спокойно ответила Диана. — Нас меньше, чем вас.

Анжела не поняла: нас… вас… А потом догадалась. «Нас» — это про держателей денег. Про тех, что в коттеджах. А «вас» — это про тех, кто в лачугах и в Мартыновке. Бедных. Бедные устремляются к держателям с протянутой рукой. А держатели могут выбрать и отбраковать.

Анжела положила трубку. Передала разговор Кире Сергеевне.

— Чтоб она сгорела! — отреагировала Кира Сергеевна.

Через три дня позвонил знакомый милиционер из Мамырей и сообщил, что дом Дианы сгорел, идет расследование. Есть подозрение, что подожгли рабочие, которым Диана недоплатила. Узбеки. Гастарбайтеры. Бесправные рабы.

— И что теперь? — спросила Анжела.

— А ничего, — весело сказал милиционер. — Они ночью подожгли, никто не видел. Ане пойман — не вор.

Анжела решила не терять времени даром. Идти к поставленной цели, как ракетоноситель к Луне.

Цель — слова и музыка.

На слова она уже заработала у Розалии и Дианы. Значит, пора искать поэта-песенника.

— А давайте сами сочиним, — предложил Иннокентий. — И платить не надо.

— А что? Не боги горшки обсирают, — заметила Кира Сергеевна.

— Обжигают… — поправила Анжела.

Иннокентий взял листок бумаги, шариковую ручку, глубоко уселся в кресло и замер.

Через двадцать минут он предложил первый вариант:

— Гениально… — выдохнула Анжела.

Иннокентий воспрял. Его так давно никто не хвалил.

— А припев? — спросила Кира Сергеевна.

Ей всегда было мало. И вот так всю жизнь.

Кира Сергеевна позвонила знакомому композитору. Его звали Игорь.