Эдвард Брейтуэйт - Учителю — с любовью

 — Да, трудно, ведь у меня почти никакого опыта работы в школе. Мне иногда кажется, что я их просто боюсь — такие они взрослые, самостоятельные. Мальчики в основном неплохие, девочки же смотрят на меня с какой-то жалостью, словно они намного старше и умнее меня. По-моему, их интересует не то, что я им преподаю, а моя личная жизнь и как я одета… — Голос ее чуть задрожал, она прикрыла глаза. Длинные ресницы бахромой легли на коричневатую кожу.

Дверь открылась, и на пороге появилась миссис Дейл-Эванс. Она улыбнулась нам и тут же принялась собирать чашки и мыть их — видимо, это было ее обычной обязанностью.

 — У Клинти в классе есть одна девочка, Мерфи, — хоть бери и мой ее сама. Другие дети жалуются, не хотят с ней рядом сидеть. Ну и матери же есть на свете — я бы таких стреляла! Допустить, чтобы от девочки пахло! Ну и ну!

Она вымыла посуду и подошла к нам, вытирая руки полотенцем.

 — Хотите, покажу вам мое хозяйство?

Я поднялся, извинился перед мисс Бланшар и вслед за миссис Дейл-Эванс вышел из учительской.

Кабинет домоводства находился на верхнем этаже. Это была большая, хорошо оборудованная комната, радость и гордость миссис Дейл-Эванс. Сверкающие газовые плиты, кастрюли, сковородки, ряды надраенных рабочих столиков, ножных швейных машин и стиральных машин — все чистенькие и щеголеватые, словно солдаты на параде. Вдоль одной стены стояла шеренга ящиков, в которых лежали ножи и прочие атрибуты домашнего кулинара. С потолка свисали электрические провода — не меньше десяти, — каждый из которых кончался розеткой для подключения утюга. В небольшой отгороженной нише я увидел детскую коляску, в ней лежала кукла — грудной ребенок. Рядышком на столике было разложено все необходимое для ухода за ребенком. Миссис Дейл-Эванс по ходу осмотра не переставала давать объяснения. Когда мы подошли к нише с коляской, она взмахнула рукой и сказала:

 — А в этом многие девчонки разбираются не хуже меня. Настоящие маленькие мамы. Они так и говорят: «Это для нас игрушки».

В комнату на урок кулинарии стали собираться девочки. Им было велено как следует вымыть руки, потом они спокойно встали за рабочие столики, а миссис Дейл-Эванс принялась объяснять им рецепт приготовления какого-то блюда.

Я остался с ней и весь урок восхищался — какая в классе чистота, какой порядок! Если она добивается от класса такого послушания без всяких телесных наказаний, я должен рискнуть и попробовать свои силы. Всегда внимательная, готовая выслушать и помочь советом, она была для этих девочек не только учительницей, но и матерью. Но я чувствовал: если понадобится, миссис Дейл-Эванс будет строгой, очень строгой.

Почти весь первый этаж занимала столовая, она же спортзал. Мы вошли и сели за стол, стоявший чуть в стороне от шеренги складных столов для учеников. Когда собрались все, мистер Флориан поднялся и прочитал молитву: «Возблагодарим бога за пищу, нам ниспосланную». Громкое «Аминь» тут же утонуло в перезвоне ножей и вилок, шумной болтовне и бряцанье кастрюль и сковородок.

Дети сидели по восемь человек, двое из них по очереди обслуживали остальных. Занимались этим и мальчики и девочки — миски они наполняли быстро и сноровисто. После каждого блюда дежурная пара собирала посуду и бегом сносила на кухню. Когда обед заканчивался, скатерть на каждом столе стряхивали и складывали, потом все спокойно ждали, когда разрешат расходиться.

После обеда мистер Флориан поднялся, и в столовой тут же наступила тишина. Он дал команду, и дети без спешки, одна группа за другой, вышли из столовой. Я вместе с остальными учителями направился в учительскую, где миссис Дейл-Эванс вскоре начала готовить чай.

— Я стоял у окна и смотрел на разрушенную церковь, как вдруг где-то совсем близко раздались громкие звуки ритмичной музыки. Я обернулся. Мисс Клинтридж заметила недоумение на моем лице и объяснила:

 — Это наши ежедневные танцульки. С часу до без четверти два спортзал отдается на откуп ребятне — как закон. Они крутят пластинки через громкоговоритель. Я и сама иногда могу с ними сплясать, и Трейс тоже. А по большим праздникам и директор не прочь тряхнуть стариной.

 — Это, мой будущий коллега, крайне слабо и неточно сказано, — при всей своей неопрятности Уэстон в придачу обладал на редкость визгливым голосом. — Подобными недомолвками вы, Клинти, можете ввергнуть нашего загорелого друга в заблуждение, а это по отношению к нему будет просто нечестно. Стоит ему увидеть, как дергаются эти кретины, он поймет, что отплясывают они отнюдь не из любви к искусству. — Он медленно поднялся и лениво оперся о камин. Все вопросительно смотрели на него. — Не такие они дураки. Танцы — это в данном случае разминка перед куда более увлекательной забавой, забавой под названием «травля учителей». Сегодня музыка звучит громче обычного, и этому есть свое объяснение — у них небольшой шабаш по поводу отречения нашего бывшего, но нисколько нами не оплакиваемого коллеги.

 — Ну и паяц же вы, Уэстон, — только и сказала мисс Клинтридж.

 — Не обращайте внимания на мистера Уэстона, — голос миссис Дру звучал ровно и сдержанно. — Он без подковырочек не может.

Уэстон обворожительно улыбнулся.

 — Что ж, — произнес он, — так или иначе наш живописный друг вскоре все поймет сам. Остается надеяться, что он будет удачливее некоторых его предшественников.

 — Послушайте, Уэстон, вы словно нарочно стараетесь отпугнуть человека, — вмешалась миссис Дейл-Эванс.

Уэстон воздел руки к небу, словно призывая бога в свидетели.

 — Вы несправедливы ко мне, милая Грейс, — нежно проблеял он. — Менее всего я хочу его отпугнуть. В конце концов, никому из нас не хочется, чтобы эти, как бы сказать, беспечные создания сели тебе на голову, верно?

— Интересно, дадут ли с уходом Хэкмена объявление о вакансии? — перебила его миссис Дру. Тут все заговорили разом, и я направился к двери — мне ведь нужно было зайти к директору. У выхода меня опередила мисс Бланшар. В коридоре на нас обрушилась лавина звуков.

 — Как-то странно, вам не кажется? — Она старалась перекричать назойливый вой трубы, но голос ее все равно звучал мягко и тепло.

 — Это вы об Уэстоне?

 — И о других тоже. Боюсь, если бы он разговаривал в таком тоне со мной, я бы просто ударила его по лицу. — Она произнесла эти слова с таким спокойным достоинством, что я понял — она бы действительно его ударила. — Но вас он, я надеюсь, не испугал?

Я посмотрел на нее и встретил прямой, открытый взгляд, в котором ничего не смог прочесть. Все же вопрос ее оставил неприятный осадок.

Мы приоткрыли дверь в зал, и меня захлестнула мощная волна звуков — вдохновенно солировала труба. Танцевали в основном девочки, пар двадцать, и только четыре смешанные пары. Лица сосредоточенно-нейтральные, рты чуть приоткрыты, юбки колесом. Повинуясь внутреннему ритму танца, тела покачивались и вращались, пары двигались легко и слаженно — наверно, результат постоянной практики. Вдоль одной из стен на низкой скамье сидели несколько мальчиков, они наблюдали за танцующими, перешептывались и перемигивались — снизу им открывалась щедрая перспектива на мелькающие ножки. Девочкам, судя по всему, было об этом хорошо известно, и каждая вовсю старалась привлечь внимание публики к себе.

На фоне вкрадчивого шелеста ударных приглушенная труба вела и вела танцующих, ритм захватил даже сидевших на скамьях наблюдателей, они легонько хлопали в ладоши, отбивали такт ногой и подергивали плечами. Мне вдруг захотелось попрыгать вместе с ними.

 — Здорово танцуют, да? — услышал я шепот мисс Бланшар. — Жаль, что я так не умею.

Я повернулся к ней:

 — Хотите попробовать?

 — Что? Я? Здесь?

В голосе ее прозвучало удивление с оттенком брезгливости, и я снова повернулся к танцующим. Музыка кончилась, пары слились в маленькие группки, и, пока меняли пластинку, со всех сторон слышалась веселая болтовня и хохот. От одной группы отделилась девушка и подошла к нам. Это оказалась рыжеволосая, с которой я столкнулся утром. В ее статной фигуре, гладкой коже, нарочито небрежной осанке было нечто неодолимо притягательное. Она остановилась прямо передо мной и спросила:

 — Вы танцуете джайв?

К такому вопросу я был никак не готов и что-то быстро пробормотал в ответ — надеюсь, отказ прозвучал достаточно вежливо. Девушка холодно взглянула мне в глаза, потом повернулась на каблуках и грациозно прошествовала назад к подругам. До меня донесся ее звонкий смех, который тут же растворился в начальных тактах новой пластинки.

Я обернулся к мисс Бланшар, но она успела куда-то исчезнуть, и я быстро пробрался к выходу, минуя танцующие пары. Мне вдруг стало ясно: иметь дело придется с почти взрослыми людьми — перспектива удручающая, но и заманчивая.