Ирвин Шоу - Богач, бедняк

— Прошу вас, сядьте, — вежливо сказал Клод, увидев идущего по проходу билетера. — Сейчас показывают такие интересные события, я не хотел бы их пропустить.

— Что здесь происходит? — строго спросил билетер, крупный, с уставшим лицом мужчина, который днем работал на мебельной фабрике, а вечером подрабатывал в кинотеатре.

— Прогоните отсюда этих ребят, — сказал солдат. — Они ругаются в присутствии моей девушки.

— А что я такого сказал? — спросил Клод. — Только попросил его снять фуражку. Разве не так, Том?

— Только это и сказал мой друг, сэр, — вежливо проговорил Том, усаживаясь в кресло. — Простая, вежливая просьба, больше ничего. Мой друг страдает редкой глазной болезнью.

— Что, что такое? — спросил сбитый с толку билетер.

— Если вы немедленно не выведете этих ребят из зала, будут неприятности, — предупредил солдат.

— Почему вы, парни, не пересядете на другие места? — спросил билетер.

— Мой друг вам только что объяснил, — сказал Клод. — У меня — редкая глазная болезнь.

— Мы живем в свободной стране, — заявил Том. — Заплати деньги и сиди там, где тебе нравится. А что этот солдатишка возомнил о себе? Кто он такой — Адольф Гитлер? Большая шишка? И все только потому, что на нем военная форма. Могу поспорить, он и близко-то не подбирался к японцам, во всяком случае не ближе, чем к Канзас-Сити. А пришел в кинотеатр и при всех тискает свою девушку — тем самым подает дурной пример американской молодежи. А еще в военной форме. Позор!

— Если вы немедленно не выведете этих ребят, — глухо сказал солдат, — я им набью морды. — Он сжал кулаки.

— Вы оскорбили солдата, — сказал билетер Тому. — Я все слышал собственными ушами. Такое поведение в нашем кинотеатре просто недопустимо. Убирайтесь отсюда!

Теперь уже возмущались зрители. Билетер, наклонившись над Томом, грубо схватил его за свитер. Почувствовав крепкую хватку его жилистой, мускулистой руки, Том сразу сообразил, что с этим мужиком ему лучше не тягаться.

— Ладно, Клод, пошли отсюда. Послушайте, мистер, — обратился он к билетеру. — Мы не будем затевать здесь в зале кинотеатра разборку. Но вы должны вернуть нам деньги за билеты.

— Ишь, чего захотел! — возмутился билетер.

Том сел в кресло.

— Мне известны мои гражданские права. — И внезапно заорал громовым голосом, заглушая ружейную пальбу на экране: — Ну, давай, давай, верзила, ударь меня, бей!

Билетер вздохнул.

— О'кей, о'кей, — примирительно сказал он. — Я верну вам деньги. Только поскорее убирайтесь отсюда.

Ребята встали.

— Я тебя предупредил, — улыбнулся Том солдату, — буду ждать тебя на улице.

— Убирайся к своей мамочке, попроси ее, пусть сменит тебе пеленки, — ответил солдат и грузно опустился на свое место.

В фойе билетер выдал каждому по тридцать пять центов из собственного кармана, заставив расписаться на квитанциях, чтобы потом предъявить их владельцу кинотеатра. Том поставил подпись своего учителя по алгебре, а Клод — президента банка своего отца.

— Чтобы больше духу вашего здесь никогда не было, — пригрозил им билетер.

— Кинотеатр — общественное место, — нагло напомнил ему Клод. — Только попытайтесь не пустить! Я пожалуюсь отцу!

— Кто твой отец? — с беспокойством спросил билетер.

— Увидите сами кто! Придет время, узнаете! — дерзко заявил Клод.

Они нарочито медленно вышли из фойе. На улице они, хлопая друг друга по спине, громко рассмеялись.

Было еще рано, киносеанс будет еще продолжаться с полчаса. Они зашли в вагон-ресторан, расположенный через улицу, и заказали себе по чашке кофе с пирожком на деньги, полученные от билетера. За стойкой работал радиоприемник. Диктор говорил о том, каких успехов за этот день удалось добиться американской армии в Германии, о вероятном решении верховного немецкого руководства отвести войска в Альпы и оттуда оказывать сопротивление наступающим войскам союзников.

Том, скорчив на своем круглом детском лице болезненную гримасу, слушал сообщение. Как ему надоела эта война. И даже не сами боевые действия, а тот постоянный треп о том, какие высокие идеалы отстаивают на фронтах эти храбрые американские парни, какие жертвы они приносят на алтарь победы. Эти разглагольствования просто выводили его из себя. Им никогда не удастся заполучить его в армию.

— Эй, леди, — крикнул он официантке, которая стояла и полировала ногти, — нельзя ли включить музыку? — Ему вполне достаточно этого патриотического трепа, который он постоянно слышит дома от сестры с братом.

Официантка бросила на них томный взгляд:

— Разве вас не интересует, кто победит в этой войне?

— У нас по всем предметам — одни тройки, — сказал Том. — К тому же еще и редкая глазная болезнь.

— Да, я и забыл о своей редкой глазной болезни, — спохватился Клод, прихлебывая из чашки кофе. И оба покатились со смеху над своими остротами.

Они стояли перед кинотеатром «Казино». Двери широко распахнулись, и начали выходить зрители. Том снял часы и передал Клоду, чтобы случайно не разбить при драке. Он стоял абсолютно спокойно, сохраняя полное самообладание. Оставалось только надеяться, что солдат не ушел с девицей раньше, не досмотрев картину до конца. Клод нервно расхаживал взад и вперед по тротуару, его бледное лицо покрылось потом от возбуждения.

— Ты уверен? — то и дело спрашивал он приятеля. — Ты на самом деле целиком уверен в себе? Он ведь действительно здоровяк, этот сукин сын. Чтобы победить, нужно быть уверенным в себе до конца!

— Ты обо мне не беспокойся, — ответил Том. — Твоя задача — держать толпу на расстоянии, у меня должно быть свободное пространство для маневрирования. Я не могу вступать с ним в борцовскую схватку. — Его глаза вдруг сузились. — А вон и он. Идет.

Солдат с девушкой выходили из кинотеатра. Ему на вид было года двадцать два — двадцать три. Лицо угрюмое. Он был полноват, гимнастерка слегка оттопыривалась на преждевременном животике, но он, этот парень, был крепким. На рукаве не было нашивок, на груди — орденских ленточек. Он крепко сжимал руку девушки, уверенно ведя ее между пешеходов.

— Что-то меня мучит жажда, — сказал он девушке. — Пойдем выпьем пива.

Том подошел к нему и загородил ему дорогу.

— Опять ты, — сказал солдат с раздражением. Он на мгновение остановился, потом пошел прямо на Тома, толкнув его рукой в грудь.

— А ты не толкайся, — сказал Том. Он схватил солдата за рукав. — Дальше никуда не пойдешь!

Удивленный его наглостью, солдат остановился. Он внимательно смотрел на Тома: короче его, по крайней мере, дюйма на три, белокурый, с лицом херувимчика, в старом заношенном свитере.

— Да, ты очень самоуверен, малыш, — сказал он. — Ну-ка, проваливай, убирайся с дороги! — Он локтем оттолкнул Тома в сторону.

— Кого это ты толкнул, Сидни, ты себе представляешь? — спросил Том, стремительно нанося ему резкий удар кулаком в грудь. Прохожие стали останавливаться, с любопытством наблюдая, чем закончится ссора. Лицо солдата покраснело от охватившего его приступа гнева.

— Ну-ка, пацан, убери свои лапы, иначе будет плохо.

— Ты что, парень? — удивилась девушка. Она еще в кинотеатре подкрасила губы, но на подбородке остались следы помады. Ей, казалось, было абсолютно наплевать на толпу людей, окруживших их. — Если ты решил пошутить, то это плохая шутка.

— Это не шутка, Анжела, — сказал Том.

— Прекрати свою дурацкую болтовню и не задевай Анжелу! — возмутился солдат.

— Пусть извинится, — сказал Том.

— По крайней мере, — поддержал его Клод.

— Извиниться? Извиниться за что? — недоуменно спросил солдат, повернувшись к толпе. — Эти ребята, по-моему, чокнулись.

— Так вот, либо ты извинишься за те оскорбления, которые твоя подружка сказала нам в кинотеатре, — твердо продолжал Том, — либо пожалеешь.

— Пошли, Анжела, — сказал солдат. — Пошли, наконец выпьем пива. — Он сделал шаг в сторону, но Том схватил его снова за рукав и толкнул, раздался треск разорвавшейся ткани. Солдат резко повернулся, посмотрел на рукав.

— Послушай ты, маленький сукин сын, ты разорвал мне гимнастерку.

— Я же сказал, ты никуда не пойдешь! — повторил Том. Он сделал шаг назад и согнул в локтях руки.

— Тебе это даром не пройдет, ты мне порвал гимнастерку, — разозлился солдат. — Мне наплевать, что ты еще пацан. — Он замахнулся и нанес удар открытой ладонью.

Том попытался увернуться, но удар пришелся ему по плечу.

— О-о! — завизжал он, схватив себя за плечо, и, корчась, согнулся, словно от дикой боли.

— Вы видели? — повернулся Клод к толпе зевак. — Вы видели, как этот негодяй ударил моего друга?

— Послушай, солдат, — не выдержал седой человек в плаще, — нельзя бить мальчишку. Ведь он еще маленький.