Татьяна Веденская - Апрельский кот

– Потому что если код компилируется с первого раза, значит проблемы не только в коде, но и в компиляторе. Закон Мёрфи. Придется переписывать еще и компилятор. Слушай, Фая, а тебе идут очки.

– Да? – хмыкнула я, в который раз подумав, что из всех сотрудников в нашем «Муравейнике» Саша был единственным, кому не кажется странным, почему это я на работе, в помещении, – и в солнцезащитных очках. – Ну спасибо. Тогда я так и буду ходить.

– Тебе звонили из отдела общественных связей. Тебе там назначен какой-то прием. Я оставил записку у тебя на столе. Она желтая, потому что они сказали, что этот прием – срочный.

– Вот черт! – брякнула я, падая на родной стул на колесиках.

Желтый стикер висел прямо над мерцающим экраном, вызывая негативные эмоции. Желтый – цвет тревоги. На стикере – номер кабинета и время. 12.30. Неужели же нельзя было записать меня к «миссис Фрейд» после обеда? Ну, неправильно это, выворачиваться наизнанку при пустом желудке, а ведь я сегодня даже позавтракать не успела. Добежала с племянником до садика, потом протряслась в автобусе, отстояла очередь из жаждущих купить билет на метро, потому что мой проездной неожиданно размагнитился – такое происходит со мной регулярно. Невезучая. А может, как программист, я излучаю какие-то волны, которые сказываются на магнитных полосах. Пришлось отстоять общую очередь, чтобы намагнитить билет. Еще минус десять минут. Я хотела перекусить на работе, как только приду, но жизнь в лице Постникова внесла свои коррективы – в худшую сторону, естественно. И вместо чашечки кофе и булочки с яблоком и корицей я получила стикер желтого цвета с номером кабинета и временем – 12.30. А уже 12.10. На черта мне сдалась психологическая помощь, когда мне бы лучше тарелку борща, – вопрос без ответа, но Крендель высказался категорически и даже сам, своей божественной рукой с часами за несколько тысяч евро, договорился для меня о приеме. Значит, придется идти.

Посидеть в кресле. Полежать на кушетке. Говорить. Нееет!

Может, мне удастся подремать во время сеанса? Интересно, заметит ли это «миссис Фрейд», если учесть, что я буду лежать, не снимая солнцезащитных очков. Господи, как же жрать хочется. Я подумала, что незачем тянуть кота за хвост, поставила текущую версию программы математической модели аварийных разливов нефти, над которой мы сейчас работали, на компиляцию и пошла к выходу. Нужно отделаться от психолога как можно быстрее и зайти пообедать. Чувствуется острая потребность как в протеине, так и в быстрых углеводах. Булку мне. Срочно!

– Пошла уже? Куда это тебя погнали? В чем ты могла провиниться? – спросил Саша, не отрывая взгляда от экрана. Он смотрел на растекающуюся по воде нефть – прошлую версию нашего модулятора утечек. Нефть зависла, не дотекши и до середины экрана. – Ты же – чистый цифровой ангел.

– Обвиняют в развратном образе жизни, порочащем высокое звание программера.

– Ого. Круто. Я тоже так хочу. На твоем месте должен быть я, – хихикнул Саша, пытаясь реанимировать нефть.

– Напьешься – будешь. У нас, между прочим, завели новое гестапо – взяли психолога в штат, на ставку. Так что имей в виду, что психологи наступают. Не удивлюсь, если нас заставят снова какие-нибудь идиотские тесты сдавать.

– Как тогда с пятнами? «Что вы видите? Как – порно? Это же просто капли дождя!» – рассмеялся Саша, копируя дурацкий голос какой-то телеведущей, кажется Малышевой. – Слушай, Ромашка, ты же сегодня допоздна тут будешь?

– А что? – моментально насторожилась я.

– Ну…

– Опять? – всплеснула руками я. – Ты не много тренируешься? Как ты только не устаешь?

– От бадминтона невозможно устать, – заявил Саша, поглядывая на растрепанную, изодранную бадминтонную сумку, стоящую у стены.

– Значит, опять на тренировку надо пораньше уйти? – фыркнула я. Саша был заядлым спортсменом-любителем и за любовь свою к бадминтону расплачивался то вывернутой коленкой, то растянутой лодыжкой, то локтем, который он мазал какой-то ужасной, жгучей мазью. Но ничему жизнь его не учит. Никогда не понимала такого мазохизма.

– Не то чтобы надо, но мы с другом готовимся к турнирчику. Хотели позаниматься дополнительно. – В голосе у Саши отчетливо проявились просительные нотки. Подлиза. Знает ведь, что ему я отказать не смогу. Я покачала головой, и он тут же заулыбался. – Спасибо. Ромаша, спасибо тебе.

– Конечно! – воскликнула я, невольно возмущаясь. – Мне-то куда с работы идти? Я же тут живу, тут и помру.

– Слушай, а хочешь как-нибудь к нам на тренировки прийти? Я приглашаю. Тебе понравится!

– Ну, уж нет, – покачала головой я. – Я слишком стара для этого дерьма.

– Тебе двадцать семь, Ромашка.

– Ага, и все двадцать семь лет я ненавижу спорт, – хмыкнула я. – Причем даже больше, чем психологов.

– Ну и зря, – обиженно проворчал Саша. – Иди уже к своей «миссис Фрейд», раз так. Ничего ты, Ромашка, не понимаешь!

– Вы хотите поговорить об этом? – рассмеялась я и легонько подтолкнула Сашин стул к столу. Тот покатился, и Сашке пришлось ухватиться за край столешницы, чтобы не упасть.

– Иди, пьяница. И принеси мне кусок пиццы, если сможешь, – бросил он мне вслед. Если честно, работать нам с Гусевым было легко и приятно. Толковый кодер, он не грузил меня ничем лишним, не лез в душу, умел рассказывать пошлые анекдоты, от которых я хохотала до упаду. Все мои попытки повторить его анекдоты сестре заканчивались тем, что она смотрела на меня как баран на новые ворота, а потом спрашивала, что же тут смешного. К примеру, говорит один программист другому, что у того сын на него совсем не похож. А тот ему: «Да я тогда под другим логином заходил!»

– Не подскажете, где тут кабинет 2109? – спросила я, выйдя на предположительно нужный этаж «Биг Бена». В коридорах тут чистенько, стены стеклянные, завешенные широкими жалюзи, в стойке лежат газетки. Цивилизация! Людей же, напротив, мало – одна девушка пробежала мимо, еле удалось остановить.

– Вы к апрелю? – переспросила она меня. Бледная кожа, серый деловой костюм – жилет, юбка и пиджак. Ей погоны приделай, получилась бы милиционерша советских времен. Откуда такой дресс-код? Зачем нужно носить такой ужас? Да потому, что, если только ты хоть чуть симпатичнее табуретки, в таком холдинге, как наш, лучше слиться с серыми стенами, завязать волосы в уродливый хвост и сделать вид, что у тебя вообще нет пола.

Я бы тоже носила серое, если бы не имела права ходить черт-те в чем. Девушка, в свою очередь, с интересом смотрела на мои угги, джинсы с дырой на колене и бесформенный свитер. Апофеоз образа – о боже! – солнцезащитные очки.

– Так вы что, к апрелю? – повторила она свой в высшей степени странный вопрос. Я на секунду задумалась.

– Я хотела бы попасть туда еще в марте, – аккуратно ответила я, а девушка вдруг расхохоталась и махнула рукой куда-то в сторону.

– Вам прямо и направо. До конца коридора.

– Спасибо и на этом, – пробормотала я, силясь понять, что такого смешного было в моих словах и что не так с моим чувством юмора, что я «не догоняю» каких-то простых вещей.

«Догнала» я через минуту и двадцать секунд, когда нашла кабинет. На двери в конце коридора висела табличка:

Апрель И.В.

Кабинет психологической поддержки.

– Апрель, значит, – вздохнула я. Надо же, какая фамилия странная. Добрый день, я Апрель. Апрель – никому не верь. Я бросила взгляд на экран телефона, который все еще сжимала в руке. 12.40. Сейчас мне будут сносить мозг за опоздание. Бедный, бедный мой мозг, мало ему компиляции. С другой стороны, меньше времени до прихода другого клиента. На десять минут меньше нотаций. Я постучала в дверь, но никто не ответил. Вот это номер! Эта И.В. что, уже ушла? Решила, что десяти минут ее драгоценного времени достаточно и больше меня ждать не стоит? Что ж, это даже к лучшему. Пойду спокойно пообедаю, а Кренделю скажу, что терапевтический эффект – умопомрачительный. И что теперь буквально заново родилась. Я уже потирала ручки, когда заметила, что кабинет-то психотеропевта не заперт. Тонкая щель убедительно доказывала это. Глухая она, что ли? Я постучала сильнее, но с тем же самым результатом.

– Ау! – тихонько крикнула я, что само по себе не так уж легко, ибо нужно было не нарушить рамок приличий, но при этом сделать это достаточно громко. Но в ответ – тишина. – Ау, есть кто живой? Мертвый? Мумифицировавшийся? Господи, что я несу!

Я покачала головой, которая уже была наполовину всунута в комнату. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, но мой – ничего, не пострадал. Однако быть в комнате только головой оказалось не очень удобно, и я просунула плечи и еще некоторое количество собственного торса, но так, чтобы положение моего тела в целом все же можно было рассматривать как «я только на секундочку заглянула, чтобы узнать, кто в домике живет». В домике никого не было, но сам домик был – полная чаша. Таких кабинетов я нигде не видела, кроме, пожалуй, двадцать седьмого этажа. Но «Олимп» есть «Олимп», ничто не может сравниться с его блеском и великолепием.