Алексей Швецов - Как я съел асфальт

– А вторую? – напомнил Паша.

– А вторая произошла на работе. Но я уж как-нибудь сама. Я просто ушла с работы. Не терплю людей, которые не умеют себя вести. А мой начальник относится как раз к таким.

Потом возник спор. Спор на тему умения себя вести. Пашу и улыбчивую Сашу оставили в покое, предоставив их самим себе. А спор возник главным образом между Гешей и Сашей. Леша все больше мрачно молчал. Но и Леша в конце концов был втянут в дискуссию о правильном и неправильном поведении.

А Саша тогда сказал целую речь:

– Поймите, я вовсе не говорю, что у нас тут все себя плохо ведут. Не плохо, нет, а просто неправильно, не так. Не так, как надо. И надо даже не мне, а вообще не надо. Никому не надо. Прежде всего, им не надо. А надо просто поступать правильно, и все будет нормально. Вот мы говорим: грех, рай, ад. Мы оперируем этими понятиями, а подчас в Бога-то и не верим. А может быть, это и не так важно? Точнее, не столь уж и важно, как это до нас пытаются донести служители культа. То есть если я грешу и верю в Бога – я имею все шансы попасть в рай. А если не верю, но живу по тем же евангельским принципам, по десяти заповедям, то мой последний путь освещен адским пламенем? Почему? Почему так?!

Саша ни к кому конкретно не обращался. Но все присутствующие сочли своим долгом ответить Саше. И почти хором заголосили:

– Не знаем.

– Важно просто поступать правильно! – продолжал Саша, не обращая внимания на нестройный хор голосов своих компаньонов. – Ну, или другими словами выражаясь, не грешить. Просто не грешить! А еще делать, творить, вершить добро! Хотя бы то, что в наших силах. Не может быть, чтобы там, наверху, это было не оценено. Такого просто не может быть. Неважно, каким Богом, или богами, или кармой, или еще какими-нибудь явлениями, непонятными и пока нам неизвестными… Но это должно быть оценено и замечено. Какая-то справедливость должна существовать. Нет, не награда. Награда – это лишнее! Делать доброе дело и надеяться на награду, точнее, ждать за это награду – это уже не доброе дело. Это корысть, меркантильность. А просто правильно жить – этого вполне достаточно.

Саша сделал паузу. Он закурил. Все молчали. И Саша, воодушевленный всеобщим молчанием, продолжил:

– Нужно всем поступать правильно, сообразно человеческим взглядам на это понятие правильности. Поступать сообразно человеческим понятиям о добре и зле. И это, несомненно, будет оценено. А если не оценится… не оценится так, как надо, неважно верю я в Бога или нет… Но если я правильно поступаю, то будет высшей несправедливостью лишить меня Царствия Небесного за мое безверие, коли я не грешил. Ведь я сделал меньше зла, чем тот человек, который грешил и раскаялся или просто верил в Бога. Он не больше меня заслуживает какого-то всепрощения. Если тот Бог не согласен со мной, значит, нет высшей справедливости. Значит, ее, справедливости, нет! Вообще нет! Значит, такой Бог – неправильный Бог. Неправильный, если не замечает добра и чистоту помыслов.

– А как это – правильно? Кто вправе определять эту правильность? – смущенно спросил Леша.

– Мораль – вот мерило этой правильности. Точнее, нравственные нормы поведения человека. Хотя… хотя… – задумался на мгновение Саша, – может, ее нет? Может быть, мораль – это химера. Химера, как совесть, о которой Гитлер говорил, что она химера. И нет никакой морали? Возможно, все это выдумано человеком. Не убий, не укради… Может, надо красть? Может, нужно воровать? Быть может, и в убийстве все не так страшно? Может быть. Может быть, и так. Возможно, все выдумано. Но тогда есть одно правило, точнее, одна аксиома. Подчиняясь ей, следуя этой аксиоме, не нужны никакие законы, не нужны даже заповеди.

Саша видел, что четыре пары глаз неотрывно смотрели на него. Четыре пары глаз следили за ним. Они ждали от него, Саши, истины. И Саша закончил свою мысль. Мысль, которую думал.

– Не поступай так, как не хочешь, чтобы поступили с тобой. И все. Все просто. Но в то же время – правильно.

Это и есть основной закон человеческих отношений. Это вам и мораль, и заповеди. – Саша обвел взглядом приумолкших товарищей: – Ну что загрустили? Давайте выпьем, что ли?

Леша налил Геше, себе и Саше водки. А Паша сам налил себе сока, а потом добавил вина в бокал Саши.

– Так за что пить будем? – спросил Геша.

– За мораль? – спросил Леша, заглядывая в глаза Саше, который медленно проводил пальцем по краю своей рюмки.

– А я предлагаю за рыбалку, – обвел всех таинственным взглядом Геша.

– За какую рыбалку? – спросил Паша, особо удивившись тому, что тост как-то уж совсем не имел ничего общего с затронутой Сашей темой.

– За предстоящую, – засмеялся Геша. – Предлагаю в эту пятницу махнуть на природу… с ночевкой. Посидеть с удочкой. Представляете, мужики, с удочкой на утренней зорьке посидеть? А? Что может быть прекраснее? Что может быть лучше? С чем сравнимо такое удовольствие?

– А я рыбалку не люблю! – заявила Саша.

– А женщинам на рыбалку вход и въезд строго воспрещен, – с улыбкой возразил даме Геша.

– А я все равно не люблю рыбалку, – с пьяным упрямством повторила Саша.

Тем не менее мужчины с радостью выпили за предложение Геши, откровенно проигнорировав женскую нелюбовь к рыболовству. Видимо, Саша посчитала себя обиженной. Она задумчиво уставилась на огромный аквариум с большими рыбинами. А рыбины в этом аквариуме были мрачными и не очень подвижными. Вероятно, они чувствовали, зачем их здесь держат. Держали их здесь для тех голодных посетителей, которые захотят отведать свежей, только что шевелившей плавниками рыбки.

– Рыбу не надо ловить, ее надо любить! – спустя минуту после визуального общения с обитателями аквариума убежденно проговорила Саша.

А спустя еще минуту убеждения Саши изменились. Изменились до диаметрально противоположных. И, обведя мужчин мутным взглядом, она спросила:

– А хотите, я устрою рыбалку прямо здесь?

Рукой она показала друзьям тот водоем, в котором намеревалась устроить рыбную ловлю.

– Вряд ли получится, – полным трагичной серьезности голосом отозвался Геша, – нужны снасти…

– С какой еще Настей? Кто такая эта ваша Настя? – возмущенно спросила Саша, демонстрируя полное несогласие с традиционными методами лова, при которых необходима какая-то Настя.

– Не Настя, – терпеливо пояснил Геша, – а снасти. Это не одно и то же, а даже, можно сказать, совершенно разные вещи.

– Хотя бывает, что и Настю, и снасть одинаково приятно держать в руках, – вставил Саша.

– Это частности, – продолжил Геша. – Так вот снасти – это удочка…

– Динамит – тоже снасть, – добавил Паша.

– Да, – невозмутимо подтвердил Геша, – и динамит тоже снасть. Снасть для быстрой, скоростной рыбалки. Но мы говорим о рыбалке как о приятном времяпровождении.

И Геша нудно и пространно принялся объяснять девушке о премудростях отдыха с удочкой в руках. А Саша внимала ему самым внимательным образом. Из всех слов, произносимых Гешей при описании спиннингов и мормышек, Саша понимала всего два слова: крючок и рыба, – но она продолжала слушать Гешу, не сводя взгляда с его подвижных мексиканских усов. В лекции Геши промелькнуло слово «подкормка». Щеки Саши загорелись, глаза возмущенно сверкнули.

– Боже, они же голодные!

Ужас, сквозивший в каждом звуке, в каждом движении Саши, передался Леше.

– Кто голодный?! – спросил он.

– Да рыбки же…

Справедливо решив, что полному Леше вообще много есть вредно, Саша схватила его тарелку с салатом и куском отбивного мяса и устремилась к аквариуму. Она спешила на помощь голодным рыбкам. Прежде чем кто-либо успел ее удержать от этого благородного жеста, Саша высыпала содержимое тарелки в аквариум. Вода в емкости сразу помутнела. Рыбы бросились от предложенного угощения врассыпную.

– А ужин отдай врагу, – прокомментировал Леша, оставшийся без закуски.

– Они не хотят это есть, – возмущалась Саша поведением рыб, отплативших ей черной неблагодарностью. – Может, у них стресс?

– Боюсь, Сашенька, им ваш салат – как жирафу табуретка. Скорее всего, они придерживаются иной диеты, – объяснил Паша Саше и подоспевшему официанту, глаза которого сейчас напоминали тарелку, которую держала в руке девушка.

– Извините!.. – возмущенно начал официант, и его «извините» звучало вызывающе, как «вы что, совсем что ли?!».

– Это вы нас извините, – сразу перебил его Паша и полез в карман за «извинениями».

При виде денег глаза официанта приняли другую форму. Они все еще оставались округленными, но хищный блеск придал им совершенно иное выражение.

А когда инцидент был исчерпан, официант подошел к столику и заговорщицким тоном предложил:

– У нас в подсобке есть еще аквариум. Он гораздо больше этого, и рыбы там больше. А еще я могу предложить пищевые отходы с кухни. Если у вас есть желание покормить рыбок, наш ресторан будет только рад такому проявлению великодушного отношения к фауне.