Юля Лемеш - Лежачий полицейский

– Тебе хорошо говорить, а может, они теперь вообще не будут топить. Откуда мне знать, как тут принято. Я же околею!

Вещи скопились посреди комнаты горой, напоминая, что их нужно куда-то разместить. Неужели в этот отвратительный полированный шкаф с перекошенными дверцами? А кухня! Кошмар хозяйки. Теперь я с нежностью вспомнила деревенский дом, в котором нашлись милые кастрюльки и много другой симпатичной посуды.

– Я тут редко бываю, – повторил Коловорот, испытующе глядя на мою реакцию.

– Небось у помершего алкоголика купил, как было, так и оставил.

– Да наплюй ты. Завтра выкинем хлам и…

– Купим новый, – истерично продолжила я. – Разве на этой кровати спать можно? У тебя хоть чистое постельное белье есть?

– Обижаешь. – Мне показали содержимое трехъящичного комода.

Вопреки моим опасениям, в кране была горячая вода.

– Колонка новая. Сейчас я смотаюсь, куплю обогреватели.

– Я с тобой. – Мне не улыбалось остаться наедине с не разобранными пожитками.

В доме появились холодильник, кухонная утварь и много чего полезного в хозяйстве.

– Надеюсь, теперь твоя душенька довольна?

– Сходи, поклонись государыне рыбке… – подхватила я. – Может, она расщедрится на компьютер и Интернет?

– Перебьешься.

– Ну, тогда хоть на новое одеяло и кровать.

– Два, – поняв мое удивление, Коловорот пояснил: – Нам надо два одеяла, а то ты постоянно в него закручиваешься, как гусеница в кокон.

Он вел себя, как соскучившийся любовник. Нежный и ласковый. Неумело скрывающий свои чувства. В любви признаваться не стал. Ну и фиг с ним. Не больно-то и хотелось.

– Тебе ведь наплевать на меня. Побалуешься и выбросишь. Ты сам говорил, что не умеешь любить. Что независимость для тебя ценнее всего. На данном этапе тебе удобнее так меня контролировать. Не надо сердиться. Я просто повторяю твои слова. Ты – тот самый волк-одиночка. Как и моя мать. Просто она умудрилась сочетать полезное с главным. Теперь она учится сочетать приятное с полезным.

– Злопамятность – грех, – пояснил Коловорот, нервно вертя зажигалку.

– Если я ошибаюсь, признай, что ты в меня влюблен. Что ты готов бросить все и создать семью. Слабо? Вот то-то же. Ты сам понимаешь – померла так померла. Меня даже друзьям предъявить невозможно. Меня нет. Ты, дорогой мой, некромант.

– Может, некрофил?

– Хрен редьки не слаще. Красиво устроился. Завел себе дешевую любовницу, – не отрывая вожделенного взгляда от красок, хамила я.

– Тебе денег-то хватает, художница?

Деньги – вот настоящий, окончательный контролер. Черт бы их побрал.

– Хватает. Мне много не надо. У меня все есть.

– Тебя действительно все устраивает?

– Еще как. Только ты приезжай иногда. – Я попыталась смягчить свою отповедь.

– Ну, надо же. Оказывается, мне тут рады. Спасибо и на этом.

После его отъезда я обнаружила в сумочке конверт с надписью: «На мелкие непредвиденные расходы».

Не проститутка, но содержанка. Ничего оскорбительного в этом не вижу. Я не просила. Он подарил. Не подарил бы, на интим это бы не повлияло. А когда муж отдает получку жене, чтоб она ею разумно распоряжалась, – это как, тоже проституция?

Помахала на прощанье ручкой, хотя он даже не поднял головы, выражая таким образом свою досаду. Серый кот прорысил к Коловоротову «БМВ Х-5». Задрал пушистый хвост и выпустил на колесо упругую вонючую струю.

В субботу он укатил домой. Оставив меня в обустроенной квартире. Последнюю ночь перед отъездом не спал, крутился с боку на бок. Я делала вид, что сплю. Если его что-то беспокоит – не моя забота. Моя забота – снова привыкать к новому месту. А главное – теперь у меня есть цель.

В городишке было скучно. За четыре дня я вдосталь накушалась достопримечательностями. Самой интересной из которых оказался монастырь на острове. Построенный самим Никоном. В советское время монашескую обитель приспособили под дом отдыха, что ее и спасло, а теперь реставрировали по третьему заходу. Деньги, выделенные Путиным, пошли монастырю впрок. Он приобрел первоначальное обличие и красовался на удивительном острове, словно редкая драгоценность.

Городской музей оказался скудным. Из него я вышла со смутным ощущением, что меня обманули. Скорее всего, виноваты были музейные работники, составившие композицию по своему мещанскому усмотрению.

Городок был сам себе музей. Старые дома, в которых до сих пор проживали люди, показались мне переоборудованными лавками. В которых раньше шумела бойкая торговля всякой всячиной. Торговали и теперь. Вяло и без азарта. Говорят, здесь очень оживленно летом. Надеюсь, я этого не увижу.

Мужчины обращали на меня внимание. Молодые и не очень. Ни одного «питерского» лица. Грубоватые, хамоватые, чаще – бесцеремонно-агрессивные.

Под скромной вывеской «выставка» были обнаружены творения местных художников. Которые мало отличались от традиционного представления о русской классической школе. Когда я смотрела на аляповатые пейзажи и натюрморты, меня снова будто ударило. Жуть как захотелось схватить краски и кисти и срочно что-нибудь написать. Аж голова закружилась. Такое ощущение сродни утреннему подходу ребенка к новогодней елке. Под которой таится самая вожделенная игрушка в мире.

Скоро. Совсем скоро я приступлю к воплощению мечты в реальность. Надо только «дозреть». Рисовать надо начинать только тогда, когда иначе невозможно.

Приготовила впрок поесть. Чтоб потом не отвлекаться на всякие глупости. И, счастливо улыбаясь, начала готовить рабочее место на кухне. Там свет оказался лучше. Трясущимися от нетерпения руками распаковывала прекрасные вещи. От которых захватывало дух. Фантастические названия красок привели меня в еще больший восторг. Оставалось прикинуть, на чем будут красоваться мои будущие произведения. Холст отпадал. Я не умела делать подрамники. Я вообще мало чего умела, но меня этот досадный пробел в образовании ничуть не смутил. Еще в школе учитель рисования рассказывал о полезности оргалита. Оставалось его приобрести.

– А как вы его донесете? – участливо поинтересовалась милая дама в строительном магазине.

– Сегодня дождя нет.

– Зато есть ветер. Может, вам его привезти? Завтра будет машина.

По понятным причинам ждать так долго я была не в состоянии.

На улице бушевал настойчивый ураган. Лист оргалита оказался гигантским. Размаха рук явно не хватало. Пришлось уцепиться за него кончиками пальцев. Взять под мышку невозможно – габариты не те. А про длину листа и говорить нечего. Метра три, не меньше.

Первый порыв прижал нас к стене магазина. Вторым – отнесло на проезжую часть. Случайная машина сердито просигналила. Пробежав боком вдоль обочины, я дважды вляпалась в грязь. Прислоненные к дереву, мы с оргалитом замерли. Он трепыхался, я думала. Если добраться вон до того угла, то станет легче. Там затишок.

Мелкими перебежками достигла желанного убежища. Всего за полчаса. Редкие прохожие насмешливо наблюдали за моими мучениями. Но предлагать помощь никто не спешил. На углу я поняла, что шаг вперед превратит меня в заложницу паруса. Который пронесет меня как фанеру над крышами города и выбросит где-то в районе монастыря. Но я все– таки попыталась. Первая попытка привела меня в замешательство. Лист рванул из рук, потом хлопнул по ногам, обернув мое тело с двух сторон. Я оказалась в листе, как карандаш в стакане. Откуда с мольбой посматривала на медленно проезжающие машины. Из которых на меня пялились равнодушные зрители.

Третья попытка пересечь перекресток выглядела как два шага вперед, три – назад. Передвигаться обернутой в лист оргалита оказалось невозможно. Кроме того, я ни в какую не желала испортить приобретение. На нем столько всего нарисовать можно!

Пальцам, которые придерживали будущие произведения искусства, досталось больше всего. Они посинели и затекли так, что возникали сомнения в их нетравматическом распрямлении. Когда я отчаялась на сто процентов, в поле зрения возник приличного обличия дяденька.

– Помогите. – В моем писке было мало просьбы.

Спросив, куда тащить, доброволец одной рукой схватился за передний край трехметрового листа и бодро пошагал в направлении моего дома. Я вцепилась в хвост оргалита и моталась по колдобинам, влекомая порывами ветра.

– Ум у бабы где? Неужели мужика в доме нет? Раз нет, надо было до завтра потерпеть, когда ураган стихнет. Низ-то попортила, грязный весь.

Сопровождаемая такими нелестными комментариями, я уточнила, на какой этаж надо взбираться. Доброхот водрузил лист на площадке. Еще раз хмыкнул и опрометью кинулся вниз.

– Спасибо, – проорала я в лестничный пролет.

Дома выяснилось, что у меня нет пилы. Положив покупку на пол, бросилась приобретать пилу. Естественно, купила не ту. Пришлось вернуться за другой. А потом, перекусив на скорую руку, я принялась расчерчивать оргалит на подходящие под рамки размеры.