Олег Рой - Он & Она

Наконец разговор стал подходить к концу, и весьма довольные переговорами немцы предложили Олесе пообедать с ними перед отъездом. Поймав ее испуганный взгляд, директор тут же уточнил: «Нам принесут сюда, не беспокойтесь!» И тогда Леся с едва заметной улыбкой кивнула.

– Простите, – не выдержал директор, – мою нетактичность. Вы столкнулись с пороком сердца в своей жизни?

Олеся помолчала немного, глядя на него печальными глазами, и только потом кивнула.

– Да, – она опустила глаза, – у меня умер сын четыре года назад.

– Примите мои соболезнования, – сопереживающие интонации доктора были настолько глубокими, что впервые Олеся не почувствовала от этих слов раздражение, – и послушайте совета: вам пора его отпустить. Вы делаете очень много для жизни других детей и для его памяти! Вы – герой! Многие родители ведут себя по-другому.

– Как? – спросила Олеся на автомате.

– Замыкаются в себе, – директор пожал плечами, – стараются выбросить прошлое из головы. Боятся воспоминаний. А Бог дает испытание не напрасно, в каждом шаге судьбы заложен смысл. Вы сумели его постичь.

– Бог слишком жесток! – Олеся яростно сверкнула глазами.

– С ним это бывает, – директор не стал возражать, как она ожидала, а лишь расстроенно покачал головой, – надо уметь простить. И вернуться к жизни.

Из клиники в аэропорт Олеся ехала в новом для себя состоянии: такой легкости и такого счастья она не испытывала с того момента, как узнала о болезни Илюши. У нее появилось странное чувство, что благодаря ее усилиям сын, которого она просто очень долго не видела, выздоровел. Леся с улыбкой взглянула на смету и проект договора, которые держала в руках, как сокровище. Она и думать не могла, что все сложится так удачно: по всему выходило, что даже после строительства клиники, к моменту, когда наладится взаимодействие с фондами и центр начнет окупать себя, останется достаточно денег для того, чтобы осуществить давнюю мечту – стать актрисой. Теперь у нее есть все, чтобы поступить в театральное училище или, чтобы не терять времени, отправиться на курсы к знаменитому мастеру. Почему бы ей, как Барбре Стрейзанд в картине «У зеркала два лица», не стать одновременно продюсером, режиссером и исполнительницей главной роли в собственном фильме?! Она знает, о чем рассказать зрителю.

Ласковые волны с мягким шелестом набегали на золотой песок. Теплый ветер, дувший с океана, играл листьями мангового дерева и заставлял поскрипывать старую кокосовую пальму, в тени которой весьма удобно расположились два шезлонга. Томно раскинувшись на одном из них, молодая женщина наслаждалась изысканным отдыхом и неторопливо рассказывала своему спутнику, сидевшему на втором шезлонге, увлекательную историю. Мужчина слушал напряженно, но не перебивал: все его тело выражало нервозность и желание исчезнуть – он сидел, подтянув к себе колени и опустив на них голову. Его мощные руки крепко обхватывали загорелые лодыжки. Китаянка, которая пару часов назад делала ему расслабляющий массаж, давно была отправлена восвояси, получив вместо чаевых нагоняй от клиента.

Девушка закончила рассказ и неторопливо перевернулась на спину.

– Ну вот, теперь ты все знаешь.

– Много лет ведь прошло, – словно превозмогая боль, прохрипел Иван, – неужели ты не забыла?!

– Детей, – она бросила на него презрительный взгляд, – невозможно забыть.

– Но…

Олеся торопливо перебила его:

– Мой сын всегда рядом со мной!

Услышав железные нотки в ее голосе, Иван не решился перечить и несколько минут горестно молчал.

– А я, – голос его срывался, – делал все, чтобы забыть. Думал, смогу заглушить, выбросить из головы. Пил. Уехал в Москву: дома все напоминало. Занялся тут черте чем, лишь бы заняться. Но то и дело…

– Что?

– Снился он мне, – Иван нервно повел плечом, – крошечный, с моим лицом и твоими глазами. Я думал, забыть – значит, выжить. Ты понимаешь?

– Да.

– Значит, – Иван помолчал, а потом решился, – у нас никогда больше не будет детей?

– Зачем тебе дети? – Олеся с горечью усмехнулась. – Бог ошибок не повторяет.

– Но ты ведь простила меня, – он смотрел на нее с ужасом, словно все произошло только вчера, – мы будем вместе?

– Если хочешь, – Леся безразлично пожала плечами, – можем и пожениться. Ты мужчина, за тобой выбор. Только не забывай, что согласился на брачный контракт.

– П-помню, – Ивану сделалось не по себе: ласковое шипение моря и тропическое солнце теперь не радовали, а пугали его, – но на каких условиях?

– На очень простых, – Олеся стала покусывать кончик пряди своих длинных волос, – и честных, мне кажется: я буду единственной хозяйкой всех капиталов. Ни на деньги, ни на имущество ты не сможешь претендовать.

– Какое еще имущество? – Иван изумленно таращил на Олесю глаза.

– Господи, – она утомленно вздохнула, – тебе-то какая разница? Я же сказала: собираюсь открыть детский медицинский центр в Пригорске, хочу снять фильм. Да мало ли у меня планов! Двадцать миллионов – неплохой капитал для начала. А дальше посмотрим.

– Как двадцать миллионов?! – Иван вскочил на ноги и угрожающе навис над Олесей. – А где же моя доля? Ты меня кинуть решила?!

– Почему же? – Олеся посмотрела на него с грустью и широко обвела рукой море и пляж. – Вот твоя доля: наш чудный отдых на волшебном острове Тартл. Ты же мечтал.

– Что?!

– В общем, как знаешь. – Олеся встала и накинула на плечи белоснежный халат. – Хочешь, соглашайся, не хочешь – отправляйся на все четыре стороны.

– Деньги на двух разных счетах! – Иван схватил Олесю за плечи, сжал их до боли и не отпускал. – Тот, на который платила Анна, – мой!

– Ошибаешься, – Олеся решительно сбросила его руки, – тех двух счетов уже не существует в природе. Есть один-единственный на мое имя в Швейцарии.

– Ты, – он вдруг заорал, перестав контролировать себя, – ты признавалась мне в любви! Говорила, что обвести вокруг пальца Котовых – это моя идея!

– Иван, – Олеся задумчиво улыбалась, глядя на море, окрасившееся первыми всполохами заката, – мне нужен был помощник, чтобы провернуть это дело. Актриса я или нет? А теперь сам решай, как дальше быть: ты же мужчина!

От англ. Cool – классный, крутой.

Аббревиатура от «Врожденный порок сердца».