Вика Варлей - Наказание

– Мой… Вот, пришлось тащить с собой. Варвара в больнице… – начал объяснять отец.

– Вылитый папашка, едрит вою за ногу! Ну… – большая голова с длинным крючковатым носом, желтыми кривыми зубами и сильным запахом табака изо рта приблизилась к детскому лицу и с задором спросила:

 – Говорят, ты отказываешься есть мясо? Вегитарьянец че ли? А? А зря… Мясо пользу приносит! Заруби себе это на носу!

Мальчик смущенно потупил взор и нырнул за спину отца. Тот пожаловался:

– Молчит, щенок, что ни спросишь! И прячется!

На маленькой физиономии ребенка место сильного смущения тут же заняло любопытство и живейший интерес к большим и толстым тетенькам, одетым в серые и черные халаты, одинаковые платки и сапоги, и так напоминающие широкими лицами и улыбками маму. И здесь такой же запах, – тот самый, что исходил от стиранных отцовских вещей.

Что-то двигалось сверху и Ваня немедленно задрал голову; большие голубые глаза округлились от удивления, затем от ужаса … Огромные свиные туши свисали сверху и мягко колыхались каждый раз, когда что-то их двигало к высокому плотному мужчине, что стоял неподалеку и орудовал ножом. Кровь ручьями стекала с его перчаток и передника на гладкий пол и скапливалась в желобах. Мальчик икнул, потер глаз и икнул снова.

– Не ссы!–наставительно сказал отец. – Это – дядя Женя. Он тут у нас мастер на все руки!

Отец с почтительностью и даже некоторой робостью приблизился к мужчине в переднике и слишком быстро протянул руку. «Дядя Женя» кивнул и продолжал с уверенностью и грацией хищника работать над свиньей. Закончив, спросил:

– Ты чего малого то привел? Не экскурсия здесь!

– Пусть привыкает! По моим стопам пойдет…

– Как звать пацана? Иван?

Пока отец что-то сбивчиво объяснял, привычно похлопывая себя по карману в поисках сигарет, дядя Женя сделал несколько плавных движений вокруг новой туши. От свиньи тут же отделилась кроваво-красная пульсирующая масса, упала на транспортер. Сердце, а затем печень поползли в конец помещения и исчезли. Ваня икнул сильнее. Мужчина живо повернулся к нему и весело буркнул:

– Смотри, как работает настоящий мужик!

Нож ловко и быстро двигался, кромсая куски плоти и выдавливая из обескровленной и обезглавленной жертвы остатки влаги.

– Женька! Ты чего мне в отчете написал? – к ним приближалась дородная баба, и аккуратно скользнув мимо туш, словно боксер на ринге, потрясла какими-то исчерканными листками прямо у Вани над головой.

– Ладно, Зинка, не ори! Чего взялась с утра? Или тебя твой хахель по ночам не е…?

Зинку грубо схватили за пышную грудь, и на весь цех прозвенел визгливый бабий смех. Константин с завистью наблюдал за тем, как непринужденно рука его напарника скользит по женской талии, мнет пышные ягодицы. Зинка же, бросив ласково под конец: «У, кобелина!», скрылась в небольшой комнатушке, ловко и со смехом перескочив через желоб с кровью.

Ваня, отметив и восхищенный взгляд отца и радость Зинки и самодовольство дяди Жени, перевел взгляд на свои новые ботинки, – на них наползали бурые пятна из лужи. За грязь ему от матери точно влетит!

– Пап! Пап! Пойдем! – потряс он за кожаный рукав.

– Погодь! Дойдем до бухгалтерии, а там вернемся…

Константин скрылся за той самой дверью, где исчезла Зина, но на этот раз вместо смеха послышалось недовольное бормотанье, а затем резкое и сухое «Пошел прочь!». Показалась раздосадованная физиономия отца.

Наконец, они, то и дело останавливаясь и болтая с встречным народом, очутились на улице. Ваня рассеянно наблюдал, как отец прикуривает, как с удовольствием попыхивает сигаретой, сунув руки в широкие карманы мешковатых брюк, как следит за грузовиком, свернувшим с дороги и двигающимся прямо на них. До слуха долетели звуки возни и хрюканье животных.

Машина, битком набитая свиньями, притормозила возле проходной и, хлопнув на прощанье громко дверцей, завернула к крайнему сараю. Ваня изо всех сил зажмурился, и, боясь издать хоть один звук, засеменил от страшного места так быстро, как только мог.

На дворе была весна. Красная макушка железной ракеты поблескивала в ярких лучах солнца, а детвора шустро и уверенно прыгала со ступенек в песочницу. Звонкий шум детских голосов наполнял небольшой внутренний двор детсада. Воспитательница прищурилась и прикрыв глаза ладонью, словно козырьком, беглым взглядом осмотрела группу: раз, два, три… Вроде все на месте. Отметила как одиноко и неприкаянно слоняется вдоль забора Ваня Воронцов, и беспокойство явственно разлилось по ее лицу с тонкими чертами, крылья носа нервно дернулись. Она присела на окрашенную в голубой скамейку, скрестила ноги, обутые в легкие ботинки и позвала:

– Ваня! Ваня Воронцов!

Тот живо обернулся и подбежал. Улыбка на его худой, перемазанной красками рожице была такой светлой, что сердце молодой женщины забилось от щемящей боли.

– Как дела, мой хороший? Хочешь с ребятками поиграть?

Мальчик мотнул головой и отошел на несколько шагов назад.

– Отчего? Тебе не нравится играть вместе? Может, тебя кто-то обижает? Нет? Ну, ладно, иди…

Ваня скрылся за деревянной будкой, примыкающей к забору. Лопатка в его руке монотонно застучала по перекладине в заборе, мысли улетели стайкой воробьев в небо. Вот он на своем фрегате несется по волнам и с невероятной ловкостью обходит вражеский корабль под черным пиратским флагом и бомбит его пушками, из которых вылетают тяжелые ядра, и валит дым и еще сам посылает огненные стрелы прямо из волшебного лука во врага… Пуф! Победа! Нос легко и приятно щекотала свежесть и новизна, пропитавшая воздух, превращаясь в морской бриз. Общий гул превратился в хлопанье парусов от порывов ветра и крики чаек… На какие-то долгие мгновенья счастье наполнило все его существо, и это чувство было таким волнующим, ярким! Вот этот клочок земли за будкой – теперь его тайное место, секретный лагерь. Здесь он и закопает клад! Несколько цветных стеклышек и черное воронье перо появились из кармана брюк и исчезли в вырытой ямке, в углублении которой в роли подстилки был прозрачный фантик от конфетки. Закопав сокровища и отметив тайник пивной крышкой, Ваня любовался творением своих рук. Вот бы кому рассказать! Поделиться своей тайной! Он опасливо посмотрел на ребят. Завистливо прислушался их веселому и беззаботному смеху. К тому, с какой легкостью те переговариваются и кричат друг на друга, как носятся наперегонки и болтают обо всем на свете. Он так не умеет и острое чувство скованности и какой-то отчужденности глухой стеной отгородило его от всеобщего веселья. Словно он провалился в темную глубокую яму и все смотрят на него с неодобрением сверху вниз. И к ребятам так хочется… так сильно, – просто до смерти! Влиться в общий хоровод и быть одним из них, как все! Как все!

Прошло больше двадцати минут, прежде чем все же с неловкой осторожностью, словно подползая, он приблизился к играющим. Прижался щекой к краю ракеты. Марина была рядом. Ее белые колготки сияли чистотой, волосы были тщательно уложены в причудливую косичку – волосок к волоску. Огромный розовый бант виднелся на макушке, а на красной юбке красовался кораблик – синий, бегущий по таким же синим волнам.

 Как завороженный, Ваня впился глазами в кораблик, потом в пышный бант. Мысль о том, что Марина выглядит как принцесса и он – ее тайный рыцарь и защитник влетела в его голову со скоростью молнии и там с благоговением осела. Но он уже выбрал себе в невесты воспитательницу! Она – самая красивая, добрая, ласковая! Еще один взгляд на девочку и он решительно выбрал Марину. Радуюсь новому приключению, Ваня вздохнул от полноты ощущений, затем огляделся, – на него никто не обращал внимания. Тогда он приблизился к одному из ребят, мелком рисующему звезду на асфальте и тихо произнес:

– Давай дружить…

Мальчик кивнул и чуть подвинувшись, продолжил водить мелком. Чуть дыша, Ваня потянулся к коробке с мелками… Через полчаса вся площадка была испещрена его картинами. Воронцов вновь прислонился к ракете, и со знанием дела стал наблюдать, как его новый друг пририсовывает к его самолету большую неровную звезду. Но тут сверху раздалось:

– Уходи отсюда! Уходи! Кому сказала?!

На ракету залезла Люда и, растягивая каждое слово, словно резиновую жвачку, повторяла: «Уходи!»

Воронцов повернулся к неряшливой и рыхлой Люде с белобрысыми как и у него волосами, так же торчащими в разные стороны. Растерянно уставился на рябую кожу щек, мутные серые глаза, на растягивающийся слишком широко рот со слюной, нижний ряд пляшущих вкривь и вкось зубов…

Ваня собрался изо всех сил и… слабо буркнул:

 – Сама уходи! – и тут же уронил взгляд в асфальт. Рука с мелком нарисовала рваную линию и остановилась.

– Ты – больной! Мне мама сказала!