Андрей Марченко - Наследство одной ведьмы

Я сел в кресло напротив и глядел как она спит. Она часто просыпалась, проверяя, на месте ли я.

Лишь часа в три ночи я решил, что неплохо бы пройтись размять ноги. Краем глаза я видел, что она заметила мой уход и выдохнула с облегчением.

Ну что ж — пусть поспит спокойно до утра.

А утром…

А утром я вернулся.

Прошел тихо и уселся на кухне, ожидая когда она проснется.

— Доброе утро, — сказал я ей, когда она вошла на кухню.

Ответом мне был горький вздох:

— Угу…

— А почему «угу» а не «ага»?

— Да ведь утро же… Еще не проснулась.

Поела она на скорую руку — кофе, бутерброды. За завтраком читала какую-то толстую книгу.

— А что читаешь? — спросил я.

— Историю Испанской инквизиции…

— Ну и как?…

— Забавная это вещица — испанская инквизиция.

Сразу после трапезы стала одеваться.

— Поехали? — позвала меня из прихожей.

— Да ладно, могу и здесь подождать.

— Нет уж, поехали — все же из-за тебя собралась.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

Что у нее было на уме, я не знал. Она же мне не сообщала, вероятно, боясь спугнуть.

Мы проезжали мимо больниц, мимо церквей… Дорога была мне знакома — хотя в городе было мало дорог, которые я бы не знал. Мы возвращались к нашему институту.

Но не доехав одну остановку, Василиса вышла из троллейбуса. Это был студенческий квартал. И действительно — Василиса направилась к одному зданию, вошла, поднялась по лестнице, прошла полутемным коридором. Постучала в нужную дверь, толкнула ее — заперто, постучала опять. Я прошел сквозь стену, осмотрелся — берлога явно мужская. Вернулся к Василисе.

— Нету там никого. Но если хочешь, могу попробовать открыть дверь.

Василиса покачала головой: не надо…

Дальше по коридору сидели и курили ее сокурсники, она подошла к ним, поздоровалась и спросила какого-то Витю.

— А на кой он тебе нужен? Ответили ей вопросом на вопрос, — По какой причине ты его ищешь?…

— Причина эта, — ответила Василиса, — стоит за моим плечом и дышит мне в спину.

Ребята посмотрели в указанном направлении и сквозь меня. Конечно же на мне их взгляд не задержался.

— А, тогда понятно. Так бы сразу сказала, мол рехнулась и ищешь родственную душу. Да на базар он пошел… Можешь его у нас подождать, чайку попьешь, согреешься. Только заварка у нас старая и кипяток остыл вовсе.

Василиса покачала головой побрела прочь.

Благо базарчик был недалеко и не столь большой — разминуться с кем-то по дороге к нему было трудно, а найти кого-то там — проще простого.

Наш случай не стал исключением — мы нашли его в ряду, где он покупал куриные яйца. Яйца эти были мелкими, грязными, и как следствие — недорогими. Собственно все эти эпитеты можно было бы применить и к самому базарчику.

— Ой, чего это у тебя на лбу? — начала Василиса вместо приветствия.

На лбу у этого приятеля переливаясь всеми цветами радуги рос фурункул.

— Это, понимаешь ли, третий глаз Вишну.

— Во первых не Вишну, а Шивы, — заметил я, — а во-вторых Шива ему попался какой-то косоглазый.

Фурункул явно был больше смещен к левому глазу.

— Витя, мне нужна твоя помощь… —.

— Мне нужна твоя одежда, — попытался пошутить я, — и мотоцикл…

— А что случилось? — Ответил он.

— Разве ты сам не видишь?

Он внимательно вгляделся в Василису. Меня он, конечно же не видел.

— Да, — заметил он, — у тебя что-то с кармой…

— По-моему, вопрос исчерпан, — сказал я, — пошли отсюда.

Но нет, меня никто не послушал, хотя я и был услышан. С базара они пошли вместе.

Шли они взявшись под руку, чтоб не упасть.

Погода стояла премерзкая, дул жуткий ветер, дул ветер, заметая снежинки в карманы и во все складки одежды. Снег был редкий, но злой, он как наждачной бумагой обдирал лица прохожим.

И весь город медленно превращался в огромный каток. Льдом покрылись даже газоны.

Мороз и солнце боролись друг с другом с переменным успехом. Утром дворники подсыпали песка, но днем лед таял, песок опускался на дно луж, вода не сходила. Ближе к вечеру ее схватывал мороз, и прохожие ближе к ночи видели странную картину — дорожки щедро посыпаны, но до песка пять миллиметров крепкозамороженного льда.

Но Витя шел без перчаток, руки замерзли и он чтоб поменять руки, он отпустил Василису, сделав пару шагов сам.

И тут я его и ударил.

Удар призрака — не самая сильная вещь в мире. Вероятно, даже наоборот — иной призрак будет лупить вас целый день, замучается в конец, а вы вероятно. Но я у меня получилось — я сделал подсечку, Виктор словно крыльями часто замахал руками. Но не взлетел, а, напротив, рухнул вниз.

— Бинго! — воскликнул я. — Нокаут с одного удара! Три десятка яиц всмятку одним махом!

— А вот это уже подло…

— Ну а что мне еще делать, чтоб ты в меня поверила?

— И чем он теперь будет ужинать?

— Ничего страшного, пожарит яичницу вместе со скорлупой — молодой растущий организм нуждается в кальции.

— Что ты говоришь, прости, не расслышал, — отозвался Витя с земли.

В ответ Василиса молча протянула ему руку — вставай, мол, и пошли…

Через время я узнал, что когда-то Витя ухаживал за Василисой. Пытался ухаживать. Даже подарил тетрадочку, исписанную его виршами. Ее обложка была щедро украшена рисунками на готическую тему и обозначен адресат: «ВАсе». Именно так — через две большие буквы.

Причина такой орфографии выяснилась позже. Когда-то Виктор ухаживал за девушкой по имени Ася, и именно ей был приготовлен презент. Но, как водиться, не сошлись характерами или еще чем-то и подарок вернулся к автору.

Затем была такая себе Тася, верей ТАся, но и здесь непризнанный наследник Лермонтова остался при своих. Во всяком случае при своей тетрадочке — точно. Потом появилась Василиса, но попытка избавиться от сборника была неудачной. Над этой тетрадочкой к тому времени смеялся уже весь курс.

Затем из поэта он превратился в экстрасенса. Переход кажется натянутым только с первого взгляда. Ибо поэты творящие в штиле рок часто сползают в готику, где два цвета — черный и красный, где принято иллюстрировать стихи темницами, ржавыми кандалами, духами, призраками. Ну а там — прямая дорога к изучению всякого потустороннего.

Он искал воду с лозами в руке — к счастью, в нашей местности, где не копни — везде вода. Ну или по крайней мере трубы водопровода и канализации.

Его полки переполняли книги вроде «Арии в среднем Поволжье», «Вурдалаки Замоскворечья». На соседней полочке стояла подборка беллетристики мистического содержания, все больше серии «Великая Бабаида». Присутствовали труды с названиями: «Жиган Бабай: пощады не будет», «Ленин и Бабай», «Педро Бабай: дыхание страсти». Украшением, коллекции был безусловно «Боярин Бабай — нетопырь». С обложки книги смотрел граф Дракула, обряженный в кафтан и высокую шапку.

Так же Витя выдвинулся с утверждением, что тельняшка с горизонтальными полосами укрепляет ауру, а с вертикальными способствует угнетению оной ибо она стекает по полосам в землю.

Поддержки его ученье не получило. Даже напротив, друзья которые вчера с ним делились последним косяком, сегодня просили не грузить их этой галиматьей, обещая в противном случае надавать по чакрам.

Отчего-то Василиса решила, что от меня может помочь экстрасенс.

Конечно же, газеты пестрели объявлениями о явлению по многочисленным просьбам трудящихся всяких бабок, колдунов, гадалок, ясновидящих и даже одного шамана. Но все эти объявления были как на подбор — слева фото, справа письма благодарных, писанные как под копирку, ну и цена со схемой проезда. От такой рекламы за милю разило шарлатанством. Витя, по крайней мере выглядел откровенным.

— Я беседовала с докторами. — призналась Василиса, рассказав о своей беде, — Медицина не в силах объяснить этот факт.

— Он здесь? — спросил Витя.

— Здесь, — ответили я и Василиса хором.

Хотя я не думаю, что он услышал два голоса.

Разговор продолжался уже в комнате. Окно было занавешено тяжелыми шторами, поэтому не смотря на ранний час в комнате было довольно мрачно.

— Я думаю… — начал Витя…

— Думай, думай, глядишь, и понравится, войдет в привычку…

— Думаю… Думаю, что надо провести обряд очищения, может это порча, и если бы уцелело хоть одно яйцо, можно было бы попробовать выкатать порчу. Будем пробовать?

Василиса кивнула.

Витя тут же принялся за дело. Вовсе зашторил окно, выключил свет, зато зажег ароматические свечи. Они были тонкими, света давали мало, больше дыму.

Специальную свечку, низкую но толстую вложил в череп, поджег ее от зажигалки. В глазницах заиграл огонь.

— Халтура, — подытожил я, осмотрев ближе, — череп керамический-то…