Эдуард Семенов - Допельдон, или О чем думает мужчина?

Мозг отказывается, больше не может его искать, а значит, в силу все того же закона равновесия, в действия вступают другие механизмы.

Снова пищит телефон. Я вижу, что это СМС. СМС от Марины. Я жадно раскрываю его и читаю: «Я в Бородино!» Я ожидал увидеть все, что угодно, только не это сообщение. В Бородино мы должны были поехать с ней вместе. На следующий день после выборов. Или я как всегда перепутал с датой? Какое сегодня число? Почему она в Бородино? С кем? Все эти вопросы мелькают в моей голове в одно мгновение, но набрать их на клавиатуре я не успеваю.

Внутри меня что рвется, я спотыкаюсь и со стоном хватаюсь за правый бок. Нестерпимая боль пронзает все мое тело. Холодная испарина проступает у меня на лбу, а в мозгу выстукиваются слова.

«Рвется всегда там, где тонко!»

Так и происходит… рвется, но только самым тонким местом оказываюсь я сам. Больно.

Безумно больно. Небо словно обрушилось на меня и всей своей мощью ударило по затылку. От перенапряжения рубашка мгновенно взмокла и прилипла к телу. Где я? С трудом ориентируюсь в пространстве. Я стою на обочине дороги и ловлю маршрутное такси. Что со мной? Успокаиваю себя. Наверное, очередной приступ гастрита. Что-то съел не то. Сейчас пройдет. Надо только сесть и расслабиться. Залезаю в маршрутку и проваливаюсь в никуда. Вываливаюсь из небытия напротив музея. Зачем я туда еду?

Нащупываю между ног портфель. Не потерять бы его, там — браслет. Прошу остановить. Мне кажется, что я ору. Но водитель меня не слышит, и поэтому проезжает мою остановку. Приходится возвращаться! «О Господи, за что мне это?»

Сознание четко фиксирует мой первый призыв к Господу и тут же подсказывает: «Не упоминай имя Господа всуе!» Что за бред?! Какое всуе! Я умираю. И сознание услужливо объясняет, поэтому и всуе. То есть бесполезно. Если умираешь, то, значит, скоро предстанешь перед его лицом и будешь за все отвечать. Он Сам тебе расскажет, за что наказывает, а пока выкарабкивайся сам.

Не могу не отметить логичность своего сознания, которое сейчас живет отдельно от моего тела. И судя по всему, прекрасно себя чувствует. А вот тело! Тело! Тело корчится и выворачивается наизнанку. Внутри его, не переставая, работают две сенокосилки и режут-режут внутренние органы на части.

Что я делаю? Куда я иду? Почему я стою перед дверями музея и ищу ключи. Есть же звонок, можно нажать — и мне откроют. Нет, я тупо, упершись лбом в холодную стену, пытаюсь найти в кармане портфеля ключи от двери. Я должен войти сам, не привлекая внимания. У меня все хорошо, только немного живот прихватило.

Боль уже настолько вросла в мое тело, что стала его частью. Притупилась. И вот новый приступ. «О, Господи!» Что? Я снова позвал его! Вот, наверное, Господь и отвернулся от нас, от всего человечества, потому что каждый дурак считает необходимым при каждом пустяке звать Его себе на помощь. Поди разберись, когда надо помогать, а когда ложный вызов. Нет, погоди, дружище, я сам. Сегодня мне твоя помощь не понадобится.

Игорь смотрит на меня во все глаза.

— С кем это ты разговариваешь?

Оп-па, я говорю вслух!

— Ни с кем! Дай мне сесть! У меня живот болит!

Со стоном опускаюсь на стул перед компьютером. Зачем я сюда пришел. Если это гастрит, то надо ехать домой, выпить таблеток, лечь на живот — и к вечеру все пройдет. Потом еще день на сухарях и голом чае — и полный порядок.

Рука сама двигает мышкой и выискивает то самое электронное письмо с приглашение на Бородино. Ну да, вот оно. Праздник будет сразу после выборов, а день рождения у Марины завтра. Тогда что она делает в Бородино? Достаю мобильный телефон, чтобы позвонить ей, но перед этим решаю заглянуть в раздел почты. Читаю: «Я на работе». Не верю своим глазам. Как так могло быть? Я же сам видел, что было написано: «Я в Бородино». Где же это сообщение? Наверное, стер. Но я не помню, чтобы я это сделал. Скорее всего, из-за гастрита. Ведь именно в тот момент меня и скрутило. Сворачиваюсь на стуле в позу улитки и с трудом негнущимися пальцами набираю сообщение: «А что ты там делаешь?» Не замечая идиотизма поставленного вопроса, отсылаю его. Вызываю такси. «Гарик, я домой поеду, что-то мне совсем херово!» И одновременно с этими словами отмечаю, что боль вроде как отпустила, но в тоже время тело стало ватным и чужим. Приходит СМС: «Работаю!» Ну да, вполне логичный ответ, если считать, что перед этим Марина написала, что она — на работе, и совершенно нелогичный, если думать, что первый раз она написала про Бородино. Значит, все-таки письма про Бородино не было. Это был мой глюк.

Здравствуй, глюк! И как же тебя ко мне занесло? Мысли путаются. Темнота.

Я лежу грудью на столе и вздрагиваю от каждого шевеления внутри меня. Нет, не внутри. Игорь трясет меня за плечо.

— Такси приехало! Тебе помочь до него дойти!

— Не надо, я сам.

Хватаю портфель и иду к выходу. Почти на автомате достаю браслет и кладу в нижний ящик стола. Пусть здесь полежит. Дома ему нечего делать. Фиксирую взглядом, как моя рука закрывает ящик. Все, как в замедленном кино. Было бы прикольно, если бы не было так больно.

«О Господи!» Ну, зачем я снова позвал его? Не надо. Я сам. Сам.

Дома — сын. Сидит, играет в компьютер. Удивляется тому, что я пришел так рано домой. Ловлю себя на мысли, что действительно пришел домой рано, только тогда, когда мне стало плохо. Если бы не боль в животе, почувствовал бы угрызение совести, но ему сейчас просто нет места внутри меня.

Какие же все же мужчины слабые. Какой-то вшивый гастрит, а я уже готов всех святых в помощь звать! Валюсь на кровать, заворачиваюсь в одеяло. Мне холодно? Нет, жарко. Раскрываюсь и срываю с себя потную футболку. Брюки тоже мешают. Скидываю и их. Остаюсь в одних трусах. Они тоже мешают, но лежать голым даже у себя дома не могу. Вдруг… кто придет. Господи, какое мне дело до других!

Я не знаю, о чем мне думать. О том, зачем снова позвал Господа или о том, какое мне дело до других?

Мозг в ступоре. Как тот осел, который умер от голода между двух стогов сена из-за того, что не знал от какого стога ущипнуть первый клок сена. Я что тоже умираю? Нет, я должен думать. О чем угодно. Но думать. Так легче переносить боль. Господи, почему она не проходит? Снова — ступор. Перезагрузка программы.

Прихожу в себя в ванной, перегнувшись через белый край ванны, выворачиваю себя наизнанку. Перед глазами только разгрызанные куски таблетки. Желудок не принимает их. А остальное? Ничего нет. Значит, я пустой, совершенно пустой. Смываю остатки таблетки в отверстие для слива и снова остаюсь один на один с белым листом дна ванны. Пытаюсь выдавить из себя новых красок. Но снова впустую. У меня получается только два желтых пятна горько пахнущей желчи. Да уж. Даже на картину импрессиониста-минималиста не тянет. Ее тоже отправляю в слив.

Начинаю замерзать. Сил идти назад к постели нет. Забираюсь в ванну и пускаю теплую воду. Вода это хорошо. Мы все пришли из воды и уйдем туда. Вода принимает меня и вроде бы приносит облегчение.

Я знаю, все пройдет, как только я опустошу желудок, если он пустой, то скоро все пройдет. Скоро все пройдет, скоро, очень скоро. Надо только потерпеть, подождать. Боль уже не резкая, а тягучая обволакивающая. Я пытаюсь убедить себя, что мне небольно. Даже хочу бодренько, как ни в чем не бывало, выскочить из ванной, но жгучая резь снова толкает меня вниз, и я, подломив в локтях руки, падаю в воду, разбрызгивая капли по кафелю.

«О Господи, за что мне такое наказание?»

Нет, мне еще рано думать о господе. Рано. Я не должен его звать. Я смогу сам победить боль, я должен победить ее. Это несложно. Надо только начать думать о чем-то другом, кроме боли, и она уйдет. О чем? О чем-то, что полностью вытеснит из моей головы боль.

Чтобы это могло быть? Что-то приятное?

В дверь стучит сын.

— Пап, у тебя все нормально?

— Да, сынок, я в ванну залез, сейчас живот пройдет, и выйду.

— Ну ладно, тогда я пошел гулять!

— Иди!

Хлопает дверь. Я остаюсь в квартире один. Только кот Барсик трется в коридоре и пытается лапой выцарапать меня из туалета. Пусть пытается. Вот бы его сейчас положить на живот. Говорят, кошки способны забирать боль. Было бы не плохо, но для этого мне надо встать, вытереться и снова лечь.

Нет. Чувствую, я на такой подвиг сейчас не способен. Ванная набралась до краев. Выдираю пробку и пускаю горячую воду мощной струей себе на живот, туда, где больно. Струя из душа действует как массаж и вроде бы смягчает боль. Теперь ее можно терпеть. Но все равно пошевелится я не могу. Любое движение вызывает новые приступы боли.

Снова впадаю в ступор.

Перед глазами начинают мелькать странные образы вперемешку с цветными картинками. Я вижу себя со стороны. Я лежу в ванной, подогнув ноги. В позе младенца. Нет, это не я. Это египетская мумия в саркофаге. Высохшая кожа коричневого цвета с масляным отливом, пустые глазницы, открытый в вечном крике рот. Что она здесь делает? А где я?