Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек

— Не волнуйся, дочка, — успокоил ее доктор. — У мальчика нервное возбуждение. В таких случаях рекомендуется переменить обстановку или удалить причину… Но я слышал, ты это уже сделала?

— Слава Аллаху, отцепился от нас этот изверг!

— Рад за тебя. Теперь жар у ребенка как рукой снимет… Только не тяни — поскорее переселяйся от Аббаса.

— Мы прямо отсюда пойдем на прежнюю квартиру, доктор. Бавваб Ибрагим сказал, что она не занята.

Когда дверь старой квартирки, наново застекленная и окрашенная домовладельцем, закрылась за Сейидой и Габером, мальчик спросил:

— А он сюда не придет?

— Нет, нет! Не бойся, малыш.

— Никогда?

— Никогда, мой милый.

— И стекла не будет бить?

— Со всем этим покончено.

— Да-а… — недоверчиво протянул Габер. — А он возьмет и приведет полицейских…

— Теперь ему и полиция не поможет. У нас документы, бумаги…

— Значит, можно и к госпоже Фатьме поехать?

— Конечно. Вот обживемся немного и обязательно поедем.

— А там полицейский не ждет нас?

— Нет, мой хороший! С сегодняшнего дня мы свободны. Твой отец не может нам ничего сделать.

— Я его ненавижу!

— Ненависть — плохое чувство, Габер. Сколько бы обид нам ни причиняли, не надо доходить до озлобления.

Сейида присела на стул и задумалась. Великое все-таки счастье, что у нее есть сын! Рядом с ним волей-неволей становишься лучше — забываешь о ненависти, учишься прощать людям… Да, но ведь жить от этого становится лишь труднее! Что-то надо спешно придумывать. Оставшихся драгоценностей надолго не хватит. Необходимо срочно устраиваться на работу.

Размышления Сейиды прервал звонок в дверь — бавваб Ибрагим принес счет за квартиру. Прошли на кухню. Разговорились. Попивая кофе, старик осторожно поинтересовался:

— Как дальше жить собираешься?

— Не знаю. Надо куда-то устроиться.

— У тебя есть что-нибудь на примете?

— Нет.

— Послушай, доктор Абдель Рахим ищет помощника своему санитару. Джавда один не управляется.

— Какая из меня санитарка!

— А ничего особенного и не потребуется. Надо встречать больных, убирать в приемной, стирать халаты, простыни… Глядишь, со временем научишься делать перевязки, уколы, станешь медицинской сестрой…

Лучшего бы она и не желала: работать в своем доме у такого хорошего соседа! Не надо ломать голову, с кем оставить Габера, кто его накормит, приглядит за ним во дворе.

— А ты не можешь узнать, Ибрагим, возьмут ли меня на это место?

— Конечно, Сейида! Как только увижу Джавду, так и спрошу. Доктор — человек добрый, справедливый, он тебя и в деньгах не обидит…

В тот же день все и решилось — Сейида поступила к доктору. Теперь она могла с легким сердцем, не страшась будущего, продать кое-что из золота и устроить Габера в школу.

Началось будничное, размеренное существование. Сейида рано вставала, провожала Габера, убиралась, готовила обед и спускалась в приемную Абдель Рахима. Едва она успевала навести порядок, приходил Джавда, за ним доктор и наконец один за другим начинали тянуться больные.

Как только заканчивался утренний приём, новая санитарка спешила за сыном — звонок с уроков заставал ее возле школы. Вместе обедали, мыли посуду, делились новостями. Иногда Габер шел с ней на вечерний прием. Но чаще убегал во двор поиграть со сверстниками или отправлялся в гости к кому-нибудь из школьных приятелей.

Жизнь не баловала Сейиду разнообразием, но она не жаловалась. Ей было для кого трудиться, для кого уставать. С рождением сына она начала совсем по-другому относиться и к чужим детям. Каждого ребенка Сейида сравнивала со своим бесценным Габером. Разумеется, для любой матери ее ребенок самый красивый, умный, послушный. По Сейиде казалось, что она далека от самоослепления, посторонние люди в один голос говорят, какой Габер симпатичный. У него материнские глаза, открытая, обаятельная улыбка. Конечно, и от отца кое-что есть: сросшиеся брови, волосы, широкий нос. Но слава Аллаху, характером он пошел не в Аббаса, а, скорее всего, в своего деда — переплетчика Габера. Внимательный, заботливый, он всегда помогал матери по дому, делился с ней каждой подаренной конфетой.

К концу утреннего приема Сейиду охватывало беспокойство: как бы не опоздать в школу. И хотя такого не случалось еще ни разу, она бежала сломя голову, заглядывая в лицо каждому встречному мальчику — не Габер ли? Наконец школьники гурьбой высыпали на улицу. Завидев сына, Сейида громко звала: «Габер! Габер!» Мальчик бежал навстречу, протягивал руку, и они шли домой. По дороге он охотно сообщал новости: Абдель Кадер-эфенди показывал сегодня новые буквы; Заки подрался с Омаром; Салах предложил обменяться на половину шоколадки, но он оставил ее маме… Такая доброта приводила Сейиду в восторг, она брала Габера на руки и осыпала поцелуями…

Счастью Сейиды, казалось, нет предела. Какой прекрасный у нее сын! Что бы он ни сделал, все вызывало неизменное восхищение матери. Единственное, чем он мог ее огорчить, — это своей болезнью. Нет ничего трогательнее больного ребенка. В тысячу раз лучше страдать самой, чем смотреть на мучения родного существа и чувствовать, что не можешь помочь… Но мало-помалу Сейида начинала ощущать свою причастность к медицине. Раньше, стоило Габеру немного захандрить, у нее сразу же опускались руки, а теперь Сейида пыталась сама угадать причину, вспомнить нужное лекарство. Когда на другой день она рассказывала доктору очередной «случай из практики», как Абдель Рахим, смеясь, называл ее лечение, он улыбался:

— Ты уже стала настоящим медиком, скоро будешь моим конкурентом… Но давай договоримся: Габер — мой пациент. С этим шутить не надо…

— Не хочется лишний раз беспокоить. И без нас работы хватает…

— Прошу тебя, оставь свою ненужную щепетильность. Это, наконец, просто обидно! В наказание будешь приводить Габера на прием каждую неделю независимо от того, хорошо он себя чувствует или плохо…

Шли дни, Сейида не переставала благодарить судьбу. Все было, слава Аллаху, хорошо: и работа, и домашняя жизнь, и школьные успехи Габера.

Однажды к ним заглянула их бывшая служанка. За разговором не заметили, как стемнело, и гостья осталась ночевать.

— Перебирайся ты к нам насовсем, — предложила Сейида утром, когда старушка собралась уходить.

— Спасибо, милая, на добром слове, но меня дочка ждет. Зять сегодня в ночь работает, а Закия никак не привыкнет оставаться одна. Уж лучше буду навещать вас почаще.

С тех пор она стала приходить чуть ли не каждую неделю. Как-то в разговоре упомянули имя Фатьмы.

— Несколько месяцев у нее не была, — виновато сказала Сейида. — Новая работа, то да се… Обязательно надо навестить, а то я уж беспокоюсь: когда мы уезжали, Фатьма была не совсем здорова.

На следующий день перед началом утреннего приема Джавда перелистывал газету «Аль-Ахрам» и делился новостями с Сейидой.

— Гляди-ка, Ибрагим Абдель Хади формирует правительство… «Мусульманские братья» убили Нукраши-пашу… А это, кажется, касается твоих знакомых из квартала Род эль-Фараг. Только ты не волнуйся…

— В чем дело? — встревожилась Сейида.

— Вдова Мухаммеда эс-Самадуни, — прочитал Джавда, — мать устаза Хамди эс-Самадуни, издателя журнала «Эль-Кифак», скончалась после тяжелой, продолжительной болезни…

— Госпожа Фатьма?! — горестно воскликнула Сейида.

— Вчера состоялись похороны…

Вот и еще одна невосполнимая утрата. Плачь, кричи, кори себя за невнимательность и забывчивость — ничего не поможет. Джавда тщетно пытался успокоить плачущую Сейиду, пришлось закрыть приемную и отвести ее домой.

— Передай доктору, — попросила она сквозь рыдания, — сегодня я не смогу работать. И присмотри за Габербм…

— Не беспокойся, все будет в порядке.

Дом, который Сейида давно привыкла считать родным, был полон незнакомых заплаканных женщин в глубоком трауре. Никем не замеченная, она вошла и примостилась в уголочке.

Бледный, осунувшийся Хамди встречал и провожал пришедших выразить соболезнование. До слуха Сейиды донесся голос тетушки Санайи, не закрывавшей рта даже в такие минуты.

— Слава Аллаху, покойница успела увидеть, как исполнилась ее давнишняя мечта — Хамди соединился с Кусар.

Сейида вновь взглянула на Хамди. Он стоял выпрямившись, усталый, измученный, с красными от слез глазами. На висках пробилась ранняя седина…

Как бежит время, замечаешь это, лишь вглядываясь в постаревшие, изменившиеся лица знакомых. И мысли о бренности жизни приходят только на кладбище. Кто знает, кому суждено завтра оставить этот солнечный мир…

Сейида поспешила отогнать мрачные мысли. Да поможет Аллах всем ее близким.