Джонатан Троппер - Книга Джо

Я бросаю ему мяч, и он с хмурым видом начинает его изучать, как будто впервые получив возможность его как следует разглядеть.

— Сегодня вечером я уезжаю на выставку в Чикаго. Несколько дней меня не будет, а когда вернусь, я перееду сюда.

Он подходит к крыльцу и садится на ступеньку.

— Я не знал, сколько ты еще планируешь тут болтаться, но хотел попрощаться на тот случай, если ты уедешь, а если не уедешь — то предупредить, что скоро у тебя появится сосед.

— Думаю, в ближайшее время двину обратно в город, — говорю я, садясь рядом с ним.

Он кивает и откашливается.

— Эта история с Шейлой, — говорит он, — она началась уже после того, как у нас с Синди все пошло наперекосяк.

— Меня это не касается.

Он искоса смотрит на меня:

— Давай на секунду представим, что касается.

— Ладно, — говорю я. — Вы собираетесь разводиться?

— Не знаю.

— Ты любишь Шейлу?

— Трудно сказать.

— Понятно.

— А у вас с Карли как?

— Там видно будет.

Брэд смотрит на меня и улыбается:

— Похоже, у нас больше общего, чем нам казалось.

— Кто бы мог подумать. — Я улыбаюсь в ответ.

Он хлопает меня по спине, и мы сидим, глядя себе под ноги, — два брата на ступенях дома умерших родителей в наступающих сумерках, которые не то потерялись, не то нашлись и теперь вглядываются в будущее, пытаясь угадать его черты.

На следующий день мы с Карли едем в Ноанк за прахом Уэйна, который дожидается нас в стандартной медной урне на столе у секретарши. Всю дорогу домой мы пытаемся придумать, как с ним поступить.

— Можно над водопадами развеять, — предлагает Карли.

— Можно, — откликаюсь я. — Но как человек, недавно летавший по этому маршруту, настоятельно не рекомендую данный способ. А как тебе озеро на территории «Портерс»?

Она качает головой:

— В городе ходят слухи, что там будут строить новый торговый центр. На месте твоего озера в ближайшем будущем может оказаться магазин «Олд Нейви».

— С каких это пор редакторы обращают внимание на слухи?

— Мы-то их и запускаем.

— Ладно, отставить «Портерс». Уэйн не может вечно покоиться под развалом дешевого барахла.

— А если школьный спортзал? — говорит Карли. — Он так любил баскетбол.

Я киваю, но меня смущает идея развеивать пепел в помещении. Мне видятся жалкие темные кучки на деревянном полу, которые неминуемо окажутся в мутных водах ведра школьной уборщицы. А кроме того, не исключено, что есть какие-то правила на этот счет.

— Я думаю, надо развеивать на улице. Как в фильме, помнишь: пепел летит за кабриолетом Джека Николсона? Пепел поднимался в небо и разлетался над океаном, разносясь сразу во все стороны. Наверное, это Уэйну и понравилось.

— Ну что ж. — Карли поднимает урну, аккуратно ставит себе на колени и продолжает мысль, проводя пальцем по ее медному боку: — Кабриолет у тебя уже есть, полдела сделано.

— Пожалуй. Мы — само действие, нужна только сцена.

Несколько минут мы едем в тишине, Карли склоняет голову мне на плечо, ее рука сползает мне на колени и нежно касается бедра.

— Я устала, — говорит она негромко и при этом дотрагивается до моего уха губами.

Несмотря на грустный день и малоприятную цель нашей экспедиции, ее дыхание, щекочущее мне ухо, и прикосновение ее руки к бедру делают свое дело, и тело мгновенно откликается на зов.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, поспать у тебя не получится.

Она улыбается, медленно, с нажимом ведет руку наверх и шепчет в самое ухо:

— Домой, Дживс!

Мы оставляем урну в машине и бежим в дом, ласкаясь по дороге, как влюбленные подростки.

Мы снова и снова занимаемся сексом, шумным, отчаянным, страстным, животным сексом, с таким остервенением, какого не было при первом воссоединении. Уэйна больше нет, а с ним ушла и последняя причина, удерживавшая меня в Буш-Фолс, и теперь мы словно пытаемся проскочить все нерешенные вопросы и сомнения, которые продолжают нас терзать, и при помощи физического проникновения друг в друга прийти к какому-то новому пониманию наших отношений. Такой способ не срабатывает, в нашем положении секс только задает новые вопросы, а не отвечает на старые, но мы все равно предаемся ему со всем жаром. Если все равно пребывать в неизвестности, то что может быть лучше такого времяпрепровождения?

После третьего захода Карли проваливается в глубокий сон, а я, натянув джинсы и майку, спускаюсь вниз — посмотреть на дождь, пока тело еще приятно ноет от недавних упражнений. Я обессилен и как-то необычно воодушевлен одновременно. То, что надламывалось у меня внутри с самого приезда сюда, со смертью Уэйна наконец раскололось вдребезги, и на этом месте шевелится что-то новое, такое же хрупкое, но еще не тронутое. Я выношу на крыльцо шезлонг и смотрю, как дождь в конце концов превращается в густой туман, который тяжелым занавесом обволакивает фонари перед дверью. Луна не видна, ее неясный свет придает ночи пугающую таинственность, и я воображаю, что где-то в тумане передо мной витает призрак Уэйна, невидимый и невесомый.

— Привет, старик, — говорю я. — Как жизнь на той стороне?

В ответ раздается только одинокий вой соседской собаки, но поговорить с Уэйном все равно приятно.

Вскоре открывается входная дверь, и из нее выходит Карли, одетая в какой-то старый спортивный костюм, найденный, видимо, среди моих старых вещей. Со спутанными волосами и припухшими от сна глазами она все равно выглядит ослепительно в мягком свете уличного фонаря.

— Привет, — говорит она.

— Привет.

Она выдвигает второй шезлонг и садится рядом со мной, подтягивает колени к подбородку и с непроницаемым лицом вглядывается в водяную завесу. Я обеими руками беру ее ладонь. Так мы некоторое время сидим молча, вслушиваясь в дыхание друг друга.

— Джо, — говорит она, — это же безумие. В смысле, мы что, всерьез собираемся начать все сначала?

— Я очень этого хочу, — говорю я, только с произнесением этих слов осознавая, что это действительно так. — Я по-прежнему тебя люблю.

Она строго смотрит на меня:

— Я не готова сейчас это слышать. Вообще не знаю, буду ли готова когда-нибудь.

— Но это правда.

— Не имеет значения. Я уже не та, что была. Мне очень сильно досталось. — Тут я искоса смотрю на нее. — Да, да, — продолжает она, — ты просто не успел хорошенько присмотреться.

— Мне кажется, что всем стоящим людям всегда достается. Возьмем, к примеру, меня.

Она грустно улыбается и нежно дотрагивается до моего лица:

— У нас ничего не выйдет.

— Да ладно, — говорю я. — Что уж такого может произойти в самом худшем случае?

На мостовой прямо перед домом с грохотом взрывается мой «мерседес».

Ударной волной нас обоих откидывает назад, мы падаем на спины, шезлонги под нами складываются. Наверху вдребезги разлетается окно моей комнаты — ни один голубь больше не погибнет, налетев на него. Поднявшись на четвереньки, мы видим, что машина превратилась в яркий огненный шар, в небо взвиваются многометровые языки пламени. Автомобильная сигнализация отключается, а в окрестных домах зажигается свет. Жар пламени яростно лижет наши лица, и мы синхронно прикрываемся руками, в безмолвном оцепенении наблюдая, как горит машина. На лужайке занялось уже несколько экземпляров «Буш-Фолс», образовалось несколько костерков.

— Что за черт? — Карли приходится ощутимо повысить голос, чтобы перекричать ревущее пламя.

— Это Шон, — отвечаю я, сам себе не веря. — Он таки всадил мне в машину динамит.

— Не может быть!

— Ну, на книжный клуб не похоже.

В следующее мгновение позади распахивается дверь, и из нее, к нашему великому изумлению, выходит Джаред, застегивая на ходу джинсы; спутанные волосы падают ему на лицо.

— Что за фигня? — спрашивает он.

— Какого черта ты тут делаешь? — спрашиваю я. Понятия не имел, что он в доме.

— Я всегда тут. Что с твоей машиной?

— А как тебе кажется?

— Похоже, взорвалась.

— Вот и у меня такое же впечатление.

Дверь снова распахивается, и на пороге появляется симпатичная блондинка, одетая в футболку Джареда и, насколько я могу судить, больше ни во что.

— Это Кейт, — говорит Джаред.

Я узнаю ее: эта та девчонка, которую Джаред показывал мне ночью в окне.

— Вот это да, — говорю я.

Джаред улыбается в ответ и пожимает плечами.

К этому моменту пламя несколько утихло, и мы все опускаемся на ступени крыльца и просто смотрим, как «мерседес» догорает.

— Знаете что? — говорю я. — Я эту машину никогда не любил.

— Она тебе не подходила, — соглашается Карли, облокотившись об меня.

— А мне бы она отлично подошла, — мрачно говорит Джаред.