Елена Нестерина - Официантка

Карина легла в постель, хотела налить себе сока, но идти к холодильнику ей было лень. На тумбочке лежало ещё со вчерашнего дня яблоко, которое вредный Олежка есть не хотел, Карина протянула к нему руку, но тут же положила яблоко обратно — так, казалось, плотно она поела вечером, что до сих пор есть ей совсем не хотелось.

Незаметно Карина задремала и спала долго, пока Олежка не проснулся первым и не побежал к ней, шлепая по полу босыми ножками.

— Проснулся, да, мой хороший? — Карина приподняла одеяло, и сынишка юркнул к ней. — Ну, давай ещё чуть-чуть полежим, а потом покушаем и поедем в магазин. Будешь хорошо себя вести, ботиночки дашь померить, тогда тебе танк купим. Тот, который видели, помнишь?

— Где папа? — спросил Олежка.

— Папа на работу поехал, — ответила Карина.

— На машине?

— Конечно на машине.

— На какой? — Олежка больше любил ездить в магазин с папой, а потому надеялся, что папа пошел в гараж за их собственной машиной, а не уехал на той, которая стояла под окном и на которой папа ездил всегда на работу.

— Не на нашей, на другой, — ответила Карина.

— Нет. — Олежка был не согласен с тем, что услышал.

— Не веришь — пойдем посмотрим. — Карина показала рукой на окно, приглашая сына убедиться в том, что она говорит правду. — Ну-ка, только босиком по полу не надо бегать. Иди сюда, я тебя возьму на ручки и покажу, что нету машины. Что же это такой за Олежка, маме не верит.

С этими словами Карина подняла Олежку на руки, сделала несколько шагов к окну. И тут резкая боль пронзила все её тело. Сплошной мрак залепил Карине глаза, и внутри возник новый спазм, ещё сильнее прежнего. Карина устояла на ногах и, с большим трудом наклонившись, поставила сына на кровать.

«Аппендицит! — прожгла Карину мысль. — Нет, по второму разу его не может быть!»

Следующий спазм заставил Карину осесть на пол. Она задыхалась и не могла произнести ни звука. Карина ещё видела, как Олежка бегает вокруг неё и кричит что-то, широко открывая ротик. Но того, что он кричит, не слышала.

Карина протянула руку, ей казалось, что Олежка гораздо дальше от нее, но угодила пальцами в его мокрое от слез личико.

Боль разрывала Каринино тело. Держась рукой за стену, Карина попыталась дойти до кухни, там были таблетки. Вдохнув воздуха, она попыталась крикнуть, но лишь прошептала:

— Олег, таблетки…

— Но сын не расслышал её. Малыш принес трубку телефона. Но руки Карины были такими слабыми и мокрыми, что трубка выскальзывала у нее. Прижав её к полу, Карина попыталась позвонить в «Скорую помощь», только никак не могла вспомнить, что надо набрать — «02» или «03».

— Мама! — наконец расслышала она, и это, казалось, придало ей сил.

— Не сообразив точно, какой номер она набрала, Карина прошептала в трубку: «Помогите мне…» и снова скорчилась от охватившей её боли. Трубка выпала из её руки, Карина застонала, попыталась обнять и успокоить Олежку, заходившегося плачем.

— Таблетки, нужно было добраться до таблеток. Жизнь рвалась из Карины, выкручивая изнутри её тело, пока она ползла к кухне. Все пройдет, обязательно пройдет, примерно так у неё уже когда-то было. Карина ещё могла верить, что это не смертельно.

— Теряя сознание, Карина нашарила в ящике пластмассовый пузырек американского аспирина. На столе стояла чашка не допитого Валерой чая. Карина донесла до рта горсть таблеток, рассыпав часть на подол халата, попыталась глотнуть чая. Но тут Карину начало рвать. Рвотные массы подступали к носу, и остановить это Карина не могла. Дышать ей было нечем.

— Собрав последние силы, она поднялась с пола и, зажимая рот рукой, бросилась к входной двери. Соседи по лестничной клетке могли помочь. Муж соседки, кажется, был врач.

— Заходился в крике Олежка, и Карина должна была успеть.

— Нажав слабыми пальцами на замок, Карина толкнула дверь. Та не поддалась. Еще один замок был внизу, надо было открыть и его. Уже ничего не видя, Карина попыталась ещё раз собраться с силами, вдохнуть воздуха, но сознание её угасло. Она скользнула пальцами по нижнему замку. Дверь открылась, и Карина упала рядом с ней, так и не добравшись до соседей.

— Давно Марина не ездила на такой скорости. Как нарочно, по городу были на дорогах заторы и пробки, и, застряв в одной из них, Марина догадалась вызвать на Каринин адрес «скорую помощь». Что она сказала им? Что у человека живот болит. У какого человека болит и почему, она уточнять не стала. Потому что больше всего Марине хотелось, чтобы «скорая помощь» приехала зря и все у Карины и её семьи оказалось хорошо.

Позвонила и Хану, но его мобильный телефон не отвечал. Не отвечал и домашний. Может, Хан уже… И его тело везут уже в морг? Это придало бы Марине сил.

Вырвавшись, наконец, на прямую дорогу, Марина уже не ограничивала скорость. Она обгоняла все машины, которые ей попадались, чуть не врезалась в «маршрутку», внезапно притормозившую у обочины. И на любой призыв остановиться она бы сейчас никак не среагировала, а любого милиционера с полосатой палочкой просто сшибла, встань он на её пути.

Все будет после, после, будь уж там, что будет, только бы с Кариной все было хорошо!

«Будет, будет, будет!» — только это. Будущее время могло умещаться сейчас в Марининой голове. Никакого «было», нужно надеяться только на хорошее!

И Марина не переставала надеяться. Все просто должно закончиться благополучно, ни в чем таком особенном Марина, а тем более Карина не были виноваты. Выходит, и карать их не за что. И, значит, впереди только хорошее, нужно ему просто помочь. Только вот что же это сейчас такое происходит? Зачем оно все это?

Да разве Марина плохая? Кому она помешала или особенно навредила своими действиями? Можно подумать, другие вели себя как-то иначе, были такими белыми и пушистыми, что за это теперь их жизнь милует и не трогает.

Нет, Марина знала, что все остальные ничуть не лучше её. И это бесило Марину. И ещё то раздражало и злило, что на глазах терялся смысл всей её бурной деятельности.

Для чего Марина дергалась? Для чего втиралась в доверие к самым малоприятным ей людям, улыбалась, иногда обманывала и с легкостью обходила конкурентов и безжалостно валила всех, кто пытался ей помешать?

Так для кого и для чего это все было? На что были сейчас направлены основные её силы? Для кого Марина строила «Серебряное копытце»? Для единственной сестренки. Для Карины — исполняла её детскую мечту. А что Карина вовсе не просила её об этом, было даже хорошо, более благородно, что ли.

Куда, в какую сторону ещё выпендриваться, чтобы поступать действительно правильно, то есть просто по-человечески? Марина и так в этот раз работала максимально честно, тем более что для этого были у неё все возможности. Все складывалось так удачно, что Марина даже гордилась собой и всерьез говорила о том, что честный бизнес возможен и даже удобен. Ну так в чем же причина? Где вы там, на небе, зачем же бить так по макушке?

А любовь? Тут вообще к Марине придраться нельзя. В первый раз попался человек, от которого ей НИЧЕГО не надо. Марина ведь уже даже сестре о своей любви к Николаю собиралась рассказать. Так неужели же она сейчас не успеет, не успеет, не успеет?!

За что, не переставала думать Марина, жизнь сейчас так несправедлива к ней? Почему отбирает у неё все самое дорогое, вредит счастью? Зачем она оторвала от Марины её Николая, почему приподняла Хана, дала ему нечестным, с Марининой точки зрения, путем заработать себе море удовольствий, прямо-таки осчастливила этого противного гада, от которого всем хорошим людям только вред! Зачем? Зачем? Зачем?

Зачем судьба распорядилась устроить пьяную разборку именно в Маринином ресторане и именно вчера? Почему помешала обрушить на Хана заслуженную месть? Неужели там, наверху, Оксану не было никому жалко? И любовь Николая и Марины тоже никому не интересна?

А Марина сама в чем виновата? Ведь она лишь хотела счастья себе с Колей и сестре, достойного счастья, как у всех, не больше! Марина так долго и трудно шла к вершине, столько старалась, тяжело и много работала. Так куда теперь денутся все её труды, что останется хорошего, если, если…

Марину мутило, и точно острым лезвием резало все внутри. Дрожали на руле руки, липкий пот тек по лицу, тьма опускалась на глаза, хотя день был ясным и солнечным. На какие-то мгновения жизнь словно останавливалась в Марине, гасло сознание, и последние километры Марина мчалась, уже не разбирая дороги.

«Лучше я, — колотилось в голове у Марины, — убейте лучше меня. Карина, не ешь! Это все я, это не тебе, ты только не ешь, Карина! Не ешь, не ешь, не ешь, а я успею, сейчас я обязательно успею! Я успею, подожди, Карина!»

Марина не соображала даже — может быть, она все время и кричала это во весь голос.

Распугав стайку подростков, она резко затормозила у Карининого подъезда, едва захлопнув дверцу машины, бросилась ко входу. Ломая ногти, долго дергала дверь, пока не вспомнила, что нужно звонить в домофон, потому что специального ключа от этой двери у неё не было. Из квартиры Карины никто не отвечал, напрасно Марина жала на кнопки вызова и кричала Карине, что это она.