Збигнев Ненацкий - Остров преступников

Этот ренессанский дворец — единственное хорошее архитектурное сооружение во всей местности. Сам городок Антонинов гадкий. Улицы его узкие, засоренные конским и коровьим навозом. Домики низенькие, преимущественно деревянные с двускатными крышами. Почти все они уже разрушаются — процветание города закончилось в 1914 году, с началом первой мировой войны.

К тому времени в пяти километрах от города проходила граница между Россией и Пруссией. Жители Антонинова занимались контрабандой — перевозили через границу знаменитый русский чай. В городке жило несколько некоронованных «чайных королей», которые на контрабандном промысле очень разбогатели. Эти «короли» имели имения и своих контрабандистов, которые тоже жили в достатке. Итак в те времена многим жителям Антонинова жилось неплохо, городок разросся, вдоль четырех улиц появились новые деревянные дома.

Когда границу передвинулся, исчезли и большие заработки. Лишенный промысла, городок сразу обнищал, с годами деревянные дома, за которыми никто не ухаживал, стали разрушаться. Некоронованные «чайные короли» были настолько богаты, что могли и дальше наслаждаться. Хуже было тем, кто был контрабандистом попроще.

С золотых времен контрабандистского промысла в городке было много людей, привыкших к легкому и большому заработку, хотя ради него приходилось и рисковать. Переправляя товар за границу, контрабандисты всегда рисковали жизнью, но каждая такая операция приносила огромную прибыль. Зарабатывали много, развлекались шумно и быстро транжирили заработанное.

Когда границу подвинули дальше, некоторые из бывших контрабандистов научились какому-нибудь ремеслу и начали честно работать. Но большинство после первой мировой войны объединились в многочисленные банды. Жители городка прославились как конокрады, бандиты, воры, хулиганы. В кабаках и пивнушках звучали песни о древних славных контрабандистах и о разбойничьих атаманах. Но время делало свое, и многие контрабандисты закончили свой век в тюрьме.

Однако плохая традиция живуча. Что-то с той давней авантюристической атмосферы осталось в городе и через десятилетия. После второй мировой войны здесь начали шастать разбойничьи банды, грабя мирных жителей окрестных деревень. Но и их время прошло безвозвратно. В 1947 году милиция ликвидировала банды и снова наступил покой.

Вопреки своей давней зловещей славе Антонинов произвел на меня впечатление тихого и очень спокойного городка. Вот посреди главной улицы мальчик с зеленой веткой в руке гонит несколько пестрых коров. Вот, как в каждом маленьком тихом городке, полные кумушки травят болтовню на углу улицы, деды греются в лучах полуденного солнца на завалинках домов, а возле них дремлют собаки. Перед заездом я не встретил ни одного пьяного дебошира. В магазинах на мой взгляд было много товаров, а в одном я даже увидел на витрине десятилитровую канистру для бензина. Такую канистру я напрасно искал бы в крупных хозяйственных магазинах. Конечно, я сразу же ее купил и пошел до бензоколонки.

Возвращаясь назад, я обратил внимание на частную лавочку, содержащуюся в деревянном доме. Витрина ее была плачевна. На засохшей краске лепились мухи, в грязной банке лежали излишне красочные леденцы. Рядом валялось несколько деревянных мундштуков.

Когда-то я очень любил курить сигареты из такого мундштука. Поэтому я вошел в лавку купить два штуки. Над дверью звякнул колокольчик. За невысоким, застекленным прилавком я увидел тучную женщину в грязном фартуке.

Она подала мне картонную коробку, полную деревянных мундштуков, и я начал в них копаться.

— Вы из тех ученых, что приехали к нам рыться в земле? — Спросила она хриплым мужским голосом.

— Я? Да что вы, пани! — Удивленный и возмущенный таким предположением я пояснил: — Я приехал рыбачить, отдыхать над Вислой. У меня отпуск.

Я выбрал два мундштука. Мне пришло в голову, что разговор с этой женщиной может быть полезным. В магазине стоял ящик с пивом, я попросил бутылку и стакан.

Стакан показался мне не первой свежести. Но я налил в него пива, немного отпил и спросил:

— А что они будут рыть?

— Кто? — Удивилась женщина.

— Ну, те ученые.

— А кто знает, — пожала она плечами. — Они будут искать какие-то вещи. В земле можно найти всякое.

Теперь я пожал плечами.

— Всякое?

— Да, — важно кивнула она головой. — Перед войной наш помещик граф Дунин раскопал в лесу большие могилы и нашел много различных вещей. Клад нашел. Потом все это разложил в своих покоях и пригласил гостей. Выкопал какие-то старые кувшины, древнее оружие, украшенное драгоценными камнями, картины…

— Картины тоже выкопал? — Удивился я.

— Кто его знает, может и выкопал. Но может и не выкопал, но имел от своих предков, графов.

— Хорошее пиво. Очень хорошее, — прищелкнул я.

— А потом все это снова в земле оказалась.

— Он опять все закопал?

— Да, закопал. Приближался фронт, а помещик боялся Красной Армии как огня. Немцы утверждали, что русских сюда не пустят. Помещик им верил, и только когда фронт был уже совсем близко, понял, что плохо и решил бежать. Немцы дали ему только один автомобиль. А что можно было на одной машине забрать? Жену и детей. Поэтому все, что имел ценное, помещик закопал в землю.

— Фь-ю-ю-ю, — свистнул я сквозь зубы. — Еще прошу пива. Она дала мне еще одну бутылку.

— Это все сказки для детей. Кто бы стал закапывал в землю ценные коллекции? Вероятно, продал их, и все.

— Нет, пан, действительно закопал.

— И что? Не было никого, кто бы нашел тайник?

— То-то и оно, что никто не нашел. Весь город искал, и милиция, и военные. Не нашли. Теперь тех ученых прислали в земле рыться. Видимо, помещика коллекции искать.

— Не верьте вы этому. Тех древних коллекций никто не ищет. Вероятно, граф забрал все ценное с собой.

Женщина вышла из-за прилавка. Низенькая, гладкая, повязанная несмотря на жару, платком, она была похожа на деревянную куклу, в которую можно вложить еще шесть меньших кукол.

— Все-таки помещика картины отыскали, — сказала она.

— Очень хорошее пиво, — заметил я.

— Они были в костеле. В подземелье, там, где склепы. Лесничий Габрищак показал тайник в костеле. Он вместе с помещиком все те сокровища прятал.

— Значит, не все нашли из коллекции помещика, — сказал я.

— Конечно! В том-то и дело, что не все. Только картины нашли. Сначала Габрищак пришел в милицию и сказал: «помещика картины лежат в подземелье костела между старыми склепами». Обещал на следующий день повести милицию к тайнику с другими древними сокровищами, а ночью в дом лесничего пришел Барабаш, и больше уже никто не видел живого Габрищака. Через три дня Висла выбросила Габрищаково тело на берег. Он был сильно избит, вероятно, Барабаш мучил его, чтобы тот выдал ему тайник.

Я поставил пустую бутылку на прилавок.

— Сколько с меня?

— Вас не интересует эта история? — Удивилась женщина. Я махнул рукой.

— Не верю я в такие истории. Барабаш? Какой это Барабаш?

— Вы не слышали о Барабаше? Это же бандит. Самый страшный бандит в нашей местности. Он гулял здесь у нас со своей бандой в 1945 году.

— Ну, наверное, Габрищак рассказал ему, где тайник, и Барабаш все забрал.

Женщина схватила меня за руку. Видимо, в этой лавочке ей было скучно и хотелось поговорить.

— Нет, нет, прошу пана. Он не забрал. Не успел забрать. Не прошло и двух дней, как милиция выследила банду Барабаша на острове среди Вислы и окружила ее. Господи, как они там дрались! Словно на настоящей войне, ей-богу. Бандиты решили не сдаваться и погибли почти все. Милиция поймала живыми только двух, потом был суд и их приговорили к смертной казни. Поэтому тайну убежища Барабаш забрал с собой в могилу. Тайник существует, только дороги к ней никто не знает.

— Сколько с меня? — Нетерпеливо повторил я.

— Десять злотых, — буркнула она, рассердившись, что я не хочу дослушать до конца историю о Барабаше.

— До свидания, — сказал я.

Она не ответила. Опять звякнул звонок над дверью и я вышел на улицу.

Возвращаясь в палатку, я зашел в хлебную лавку и купил буханку свежего хлеба. Хотя до вечера было еще далеко, я начал готовить ужин. Открыл банку рыбных консервов и съел рыбу с хлебом, потом вскипятил речной воды на чай. Она оказалась невкусной и я решил в дальнейшем носить воду из городского колодца.

Ужиная, я смотрел сверху на лагерь антропологов. Они уже как-то устроились, палатки стояли ровно, тросы крепко натянуты. Теснота в лагере была страшная, но расположен он был в хорошем месте, окруженном с трех сторон водой.

Вечером в лагере разожгли костер. Около него я увидел двух молодых женщин в брюках и грубых свитерах, шестерых парней и господина. Они громко разговаривали, вероятно, о чем-то очень веселом, потому что ко мне неоднократно доносился смех. Потом начали петь.