Питер Бигл - Тихий уголок

Майкл открыл рот и указал во мрак в глубине горла.

– Проверка, – сказал он. – Просто проверка. Я хотел посмотреть, а не забыл ли ты о своей работе.

– Кто это? – миссис Клэппер сдвинула брови, словно они нуждались во взаимной защите.

Мистер Ребек вытер лоб.

– Извините, – сказал он вежливо, – мне ужасно неловко, но я подумал, будто что-то услышал.

Он ожидал, что миссис Клэппер либо разразится смехом, либо шарахнется прочь, но вместо этого увидел, что лицо её понимающе расслабилось.

– Это ваш друг? – переспросила она.

– Простите? – переспросил мистер Ребек, и у него похолодело внутри от ужаса. Неужели она видит Майкла?

– Ваш друг? – повторила миссис Клэппер, указывая на мавзолей, – тот, кто здесь похоронен?

– Да, – сказал мистер Ребек. Он быстро подумал. – Да, Майкл Уайлдер. Очень старый друг. Меня потрясла его смерть.

Миссис Клэппер важно кивнула, и он продолжал:

– И вот я то и дело прямо уверен, что слышу, как он меня зовёт.

– Мило, – заметил Майкл. – Очень мило. – Мгновение спустя он добавил: – Извини, что я не удержался.

– Полагаю, это выглядит несколько странно, – добавил мистер Ребек. – Как будто я рехнулся.

Миссис Клэппер снова села на ступеньки.

– Послушайте, – твердо сказала она, – полсвета рехнулось, и как раз на этот манер, – она сделала паузу. – И я тоже, – сказала она наконец.

Мистер Ребек сел с ней рядом.

– Это вы о муже?

– Ага, – сказала миссис Клэппер. – О Моррисе. Я тысячу раз слышала, как он зовет меня: «Гертруда! Гертруда!», как если бы он снова потерял ключ или не может найти выключателя в ванной. Прошел год и два месяца, а я всё ещё слышу его голос.

– Можно догадываться, что это случается со множеством людей, – сказал мистер Ребек. – Мы не хотим верить, что кто-то в самом деле умер.

– Нет, – ответила миссис Клэппер, – у меня это иначе. Возможно, у других – нечто вроде того, – она куснула кончик указательного пальца, обтянутого чёрной перчаткой: мистер Ребек и не подумал бы, что у неё могут быть подобные привычки. – А Моррис, знаете ли, забавно умер, – сказала она медленно.

Мистер Ребек промолчал.

– У нас была прелестная квартира с маленьким садиком на террасе; когда мы её снимали, агент сказал: «Взгляните, у вас будет славная терраска, вы сможете на ней обедать, ну так мы на ней и обедали, если только не было холодно. Ну и, короче говоря, обедаем мы в тот раз, и вдруг я вижу, что Моррис плохо выглядит. Я говорю: «Моррис, ты неважно выглядишь, не хочешь ли пойти и прилечь?». А он говорит: «Нет, Гертруда, кончай еду, это не должно быть мировой потерей». Я сказала: «Хорошо, Моррис, если у тебя все в порядке». И дала ему немного кукурузы «Грин Джайент» – Моррис не любит, когда она в початках, у него вечно что-то в зубах застревает…

– Вам бы не надо мне об этом рассказывать, – сказал мистер Ребек. – Вы меня даже не знаете.

– Галантно, – заметил Майкл. – Коварно, но галантно.

– Извините, – сказала миссис Клэппер, – но я вам хочу рассказать. Это – облегчение, а я не особенно уверена, что где-то ещё загуляю. Кроме того, я вас все равно больше не увижу.

Мистер Ребек знал, что это правда, и это его странно опечалило.

– И вот, Моррис кончает есть кукурузу, а я говорю: «Моррис, хочешь ещё немного?». Он открывает рот, чтобы что-то сказать, и – бум!-Мистер Ребек подпрыгнул. – И он падает прямо через спинку стула, – миссис Клэппер описала рукой широкий, полукруг.

– И знаете, что я тогда сделала?

Мистер Ребек молча покачал головой.

– Я закричала, – с горечью сказала миссис Клэппер. – Сидела себе на стуле и кричала. Я, наверное, минут пять потратила, рыдая по Моррису. А что я потом сделала? – она опять махнула рукой. – Бум! Словно свет погас.

Она уставилась на свои колени. Мистер Ребек со странной отчетливостью заметил, что на её правой перчатке лопнул шов.

– А может быть, он просыпается, – сказала она низким голосом, – и зовет меня: «Гертруда! Гертруда!» Он вечно терял ключ от квартиры. Возможно, он там лежит и зовет меня, а я не слышу.

– Не говорите так, – предупредил мистер Ребек. – Вряд ли вы можете знать.

– А знаете, что я делала два дня после того? – спросила миссис Клэппер. – Я всё ходила и говорила: «Моррис, ты не хочешь немного кукурузы? Моррис, ты хочешь немного кукурузы? Моррис, ты не хочешь ещё немного кукурузы?». Словно заезженная пластинка. Два дня. Они ко мне сиделку привели. И сиделка спала в гостиной, – она замолчала, не рыдая, а лишь глядя далеко перед собой. Майклу не захотелось ничего говорить. А мистеру Ребеку хотелось.

Внезапно миссис Клэппер повернула голову и взглянула на мистера Ребека. Уголки её губ слегка дрогнули.

– По Моррису читают кадиш [ 2 ] каждую субботу, – сказала она, – там, в Бет Давиде. И после того, как я умру, по нему всё ещё будут читать кадиш. Каждую субботу, пока не рухнет небо, – она наклонилась к мистеру Ребеку, дыхание её было тёплым, острым и не столь уж неприятным. – Вы думаете, я забуду Морриса? Вы думаете, я его забуду?

– Нет, – сказал мистер Ребек. – Не думаю, что это так.

Она откинулась назад, расправила на коленях своё чёрное платье. Мистер Ребек в упор смотрел на слово «Уайлдер» над входом в мавзолей, пока оно не задрожало и не поплыло у него перед глазами. «Всё, что мне приходит в голову, – подумал он, – это слова „вы мне нравитесь”, а это как-то глупо. Если не сказать – неподобающе».

И вдруг миссис Клэппер начала негромко смеяться, «Как река шумит», – подумал мистер Ребек, прислушиваясь к раскатистым смешкам. Она взглянула на собеседника.

– Сиделка красила волосы, – сказала она, смеясь при каждом слове. – И так паршиво красила. У неё разноцветные полоски получались: чёрные, рыжие и вроде русых. Точь в точь – коробка цветных карандашей.

И тогда они рассмеялись вместе все трое: мистер Ребек – высоко и ликующе, миссис Клэппер – гулко, а Майкл – мрачно и безмолвно.

– Вы думаете, что это ужасно, когда я вот так смеюсь? – спросила наконец миссис Клэппер.

– Нет, – ответил мистер Ребек. – Что вы, вовсе нет. Видели бы вы, насколько лучше вы от этого выглядите.

Он не совсем это собирался сказать и хотел было поправиться, но миссис Клэппер улыбнулась.

– Приходится смеяться, – сказала она, – рано или поздно приходится смеяться. А не то сколько можно плакать.

– Годы, – сказал Майкл. Миссис Клэппер покачала головой, как если бы слышала его.

– Рано или поздно, – повторила она, – приходится смеяться.

Она взглянула на маленькие золотые часики и быстро встала.

– Мне надо идти, – сказала она. – Моя сестра приведет ко мне дочку обедать. Она совсем маленькая, моя племяшечка, в первом классе учится. И красавица, – миссис Клэппер растянула это слово, так что оно завибрировало, – пойду-ка я лучше готовить обед.

– Мне и самому надо в ту сторону, – несколько робко сказал мистер Ребек.

Миссис Клэппер засмеялась.

– Вы ведь даже не знаете, в какую мне сторону.

– Ах, распутный старик, – сказал Майкл. – Обрати внимание, какие у тебя влажные руки, Тарквиний.

Мистер Ребек снова почувствовал, что вспыхивает. Он сделал отчаянный ход.

– До ворот, ведущих к метро, – сказал он поспешно.

Должны быть какие-то ворота у метро. Кладбища всегда так разбивают.

Миссис Клэппер взглянула на него в изумлении.

– Откуда вы узнали?

– Ну, именно туда вы направляетесь, а никаких других ворот там нет, – о, Господи, только бы их не было!

Миссис Клэппер кивнула. Она сделала несколько шагов прочь, остановилась и оглянулась на него.

– Так вы тоже идёте? – сказала она. – Идёмте.

В равной степени испытывая страх и оживление, он встал, затем чуть вопрошающе взглянул на Майкла.

– Не давай мне тебя останавливать, – сказал Майкл. – Иди и прожигай жизнь. Не тащись, но и не вертись. А я буду сидеть здесь и размышлять, – он махнул рукой в направлении миссис Клэппер. – Просто исчезни. Я всегда так делаю.

И вот мистер Ребек сделал несколько шагов и очутился рядом с миссис Клэппер. Майкл видел, как они бредут по вьющейся дорожке, которая вела к Сентрал-авеню. Он немного сочувствовал миссис Клэппер, несколько больше-мистеру Ребеку, а ещё больше – самому себе.

Он удовлетворенно бродил вокруг небольшой полянки, погрузившись в это чувство, весь им пропитавшись, вспомнив о нём все, что можно, насытившись печалью до предела.

Маленькая черноголовая птичка замаячила в полуденном небе. Майкл следил, как она спускается к нему по спирали с каким-то ленивым интересом, пока она не оказалась на фоне поблекшего солнца, и Майкл не узнал Ворона. Майкл привык к регулярным визитам птицы, и с удовольствием с ней беседовал. Едкий юмор Ворона напоминал ему о человеке, имени которого Майкл больше не помнил, но с которым когда-то играл в карты.

Ворон дважды попытался сесть на полянку, оба раза промахнулся, и наконец довольно-таки неизящно рухнул в траву.