Людмила Немиро - Игрушка для чудовища (СИ)

Я торопилась поскорее оказаться в такси и, промчавшись вниз по крыльцу, оглянулась на Ханну, которая следовала за мной.

Уже в машине мы молча переглянулись, каждая думая о своем.

Тяжелый комок застрял в горле и не давал нормально вдохнуть. Всю дорогу до студии, в которую нас пригласили, меня не покидало неприятное предчувствие. Я кожей ощущала слежку. Иначе и не могло быть — нужно же греку знать наверняка, что я не предам его. Сказать по правде, и не собиралась. Только для Ханны разыгрывался весь этот спектакль. На самом же деле, мои намерения напрямую касались Стива. Вот только признаваться в этом матери даже не думала. Хотя она и догадывалась, потому видела меня насквозь. И так было всегда.

Не знаю, хотела ли Ханна справедливости так же, как и я, но то, что именно она созвонилась с одной известной студией популярного в Штатах канала, говорило о многом. Директор канала N, имя которого было почти нарицательным для американского народа, с жадностью ухватился за возможность в пух и прах разнести темную фигуру человека, похитившего абсолютно ни в чем не повинную девушку. Кстати, именно Джесси Лихтер* натравил на нас с матерью прессу, представители которой принялись дежурить под дверью дома круглосуточно. И это было невыносимо. Как только артисты выносят весь этот кошмар? Как не поубивают назойливых журналюг?

В общем, приехав на студию, решительности у меня поубавилось. К тому же зрителей было чересчур много. По телевизору все казалось таким простым и понятным, а тут вдруг огромная площадка, толпа людей и я, вздрагивающая от волнения. Лихтер, немец по происхождению, заметив нас, даже не поднявшись, поманил рукой.

Козел невоспитанный.

Ханна потащила меня за рукав, будто боялась моего непредвиденного побега.

— Это она? — спросил пузатый немец и окинул меня с ног до головы надменным взглядом.

Как будто ты не знаешь, что это именно я! Идиот, сам же шавок своих прислал к нашему дому.

— Да, мистер Лихтер, — кивнула Ханна, видимо, тоже не очень симпатизируя этому придурку самовлюбленному, и даже инстинктивно отступила на шаг назад. — Мы готовы ответить на Ваши вопросы.

Джесси кивнул и махнул рукой в сторону небольшого диванчика, расположенного вне съемочной площадки.

— Подождите там.

И мы ждали до тех пор, пока этого неприятного рыжеватого «красавца» не припудрили и не причесали его жиденькие волосики. Лихтер отличался острым умом и язвительной манерой общения, поэтому, став популярным на всю страну, он начал «борзеть» еще больше, позволяя себе поливать грязью даже весьма влиятельных особ. Однако периодически Джесси ставили на место и пусть не надолго, но он успокаивался. В этот раз Лихтер, пригласив меня в студию, в первую очередь отметил мою отнюдь непривлекательную внешность, на что я мысленно послала его на хуй. К счастью, только мысленно. Далее меня завалили вопросами об условиях содержания. Избивали? Кормили? Насиловали? …И тому подобное.

Спустя сорок минут моего пребывания в этом месте, я всем сердцем пожалела о том, что пошла на это. От рожи Лихтера начало подташнивать, а он все сыпал каверзными и жестокими вопросами, подбираясь к самому главному…

— Итак, — в студии воцарилась тишина.

Я лихорадочно теребила рукав блузки, пытаясь за ярким освещением разглядеть лицо Ханны, которая наблюдала за мной из полумрака, сидя все на том же диванчике.

— Назовите имя того, кто держал Вас в рабстве два месяца, издеваясь и не желая отпускать, — проговорил Джесси с особой интонацией.

Все взгляды устремились на меня, заставив стиснуть зубы, потому что вдруг захотелось закричать о том, какие они все уроды и бессердечные твари. Челюсть прямо свело от этой мерзкой ситуации. Я чувствовала, что Клио уже здесь. Он в Чикаго, он знает обо всем. Он приехал, чтобы выполнить пункт контракта.

Встреча в студии канала N была назначена за неделю до самого события, а это значит, что Кавьяру давно доложили о моих намерениях. Только вот один нюанс ему был неизвестен — называть его имя на весь свет я не собиралась.

— Стивен Тейлор имеет прямое отношение к моему похищению, — пробормотала так тихо, что немец недовольно цокнул.

Прочистила горло, кашлянув, и повторила увереннее:

— Стивен Тейлор, мой отчим, занимается поставкой несовершеннолетних девочек в Африку. Причем многие из них, оказывая сопротивление, погибают. Этот документ, — положила на стол перед Лихтером ксерокопию отчета Стива, — доказывает виновность Тейлора.

Гробовая тишина.

Я решительно встала.

— Мне больше нечего добавить, — направилась к выходу, не обращая внимания на шквал аплодисментов, возгласы возмущенного Джесси и окликающую меня Ханну.

Мне нужен воздух. Мне жизненно необходимо уйти отсюда, снять эти неудобные ботинки на каблуках, остудить морозным ветром пылающие щеки. Все! С меня хватит! Я устала зависеть от Кавьяра. И устала бояться расправы. Пусть делает со мной, что хочет, но бегать от него я точно не буду.

Поймав такси, запрыгнула в салон, дверца слева распахнулась, и рядом плюхнулась Ханна. То, что она была растерянна, это мягко сказано. Перекошенное ужасом лицо мамы заставило меня содрогнуться. По глазам Ханны стало ясно, что она пришла к определенным выводам, и они мало ее радовали.

— Ты любишь его? — прозвучало риторически, но меня прямо подбросило на сиденье.

— Мама…

Не хватало слов, чтобы объяснить ситуацию. Все казалось пустым, безнадежным, неправильным.

— Не понимаю, — пробормотала она, качая головой, и отвернулась. — Не понимаю.

Да мне и самой ни черта не было понятно, но знала одно — повстречайся я с Кавьяром когда-нибудь еще, мне не хватит сил его отвергнуть. Парадоксально, конечно. Так стремилась уничтожить грека, что в итоге начала защищать.

— Уверена, психоаналитик сможет объяснить твое искаженное восприятие своего же мучителя, — вдруг сказала Ханна, по-прежнему глядя в окно. — Вероятно, это последствия продолжительного стресса и…

— Мама, — положила я ладонь поверх теплой руки Ханны, прерывая ее реплику, — не надо. Позволь мне самой решать, как поступать. Поверь, я выкарабкаюсь из этого.

Мама одарила меня тяжелым печальным взглядом и протянула водителю зеленую купюру, рассчитываясь за поездку. И снова мне почудилось, что за нами следят. Встав у парадной двери, опасливо оглянулась. Ханна догнала меня и спокойно вошла в здание. Я еще немного потопталась на месте и тоже последовала за ней.

Лифт поднял нас на восьмой этаж. В коридоре стояла тишина, и мягкое освещение придавало этому месту уюта. Приятный запах мужского парфюма ударил в ноздри. Ханна повернула ключ в замке и скрылась в квартире. Что-то было не так. Меня вдруг затрясло.

— Мама! — выкрикнула я, рванув вслед за Ханной, потому как вмиг сообразила, почему этот запах мне показался знакомым. — Мама!

Щелчок у правого виска, и мое тело парализовало от ужаса. Я не видела его, но чувствовала эту мощную животную силу, эту темную энергетику, эту властность и… ненависть. Совершенно очевидно — он ненавидит меня, решив, что я предала его…

— Привет, мелкая, — хрипловатый баритон.

Закрываю глаза, чтобы справиться с эмоциями, захлестнувшими меня столь неожиданно, что колени подкосились. Но я устояла на месте и даже не отшатнулась от холодного оружия, прижатого к моей голове.

Ханна сидела на диване и таращила на грека глаза, словно не верила, что он осмелился сюда явиться. За ее спиной стоял Хавьер. Пистолета в его руках не заметила.

— Что-то ты долго, — выдала я тихо, даже не скрывая своего страха, и осторожно повернулась к греку.

Во рту пересохло. Клио немного похудел, постригся и… иначе стал выглядеть. Странно, но ожидаемой ненависти в его темных глазах не было. Только боль.

Боль? Мне не показалось?

— Нужно было понаблюдать за тобой издалека, — улыбка Кавьяра вогнала меня в ступор, а сердце ушло в пятки.

Он медленно скользил взглядом по моему лицу, как будто ощупывая. Придирчивый и пристальный взор. А пистолет так и не опустил. Теперь сталь упиралась мне в лоб.

— Ты похорошела.

— Ты тоже.

Молчание. Глубокий вздох.

— Зачем ты нарушила пункт? Понимаешь ведь, чем это закончится. Я не могу поступить иначе, Летти.

Черт, оказывается, я и от этого имени уже отвыкла.

— Делай то, что должен…

— Лена, скажи ему, — воскликнула Ханна, удивив меня своим напором. — Ты ведь не…

— Мама, — прервала я, понимая, что скрывая правду от Кавьяра, подписываю себе смертный приговор.

По сути, это была игра с огнем. Промолчать о том, что на телевидении не назвала имени грека, было высшей мерой глупости, и Ханна осознавала, чего я добиваюсь от Клио. Мне хотелось раз и навсегда разобраться в его чувствах и отношении ко мне. Если отпустит, значит, действительно стал другим. Убьет…