Антон Соя - Джаз-Банда

— Ладно, будите, забирайте, — повернулась к неподвижному телу Люба, — а я дальше спать пошла. Небось к телкам в Беленджик собрались?

— Это к шефу. Он сказал — к фермеру едем.

— Значит, точно к телкам. Смотри у меня, Саныч, Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь!

Люба улыбнулась недоброй улыбкой, показала Санычу свой крепенький кулачок, которым вчера столь удачно атаковала пьяного Пастуха, и медленно удалилась в сторону дома. Ее стройные загорелые ноги покрылись рябью мурашек из-за ветра, но она вряд ли чувствовала холод.

Саныч сосредоточенно начал трясти Пастуха за руку, но тот продолжал упрямо спать крепким пьяным сном, не желая вырываться из липких лап Морфея. К попыткам пробудить своего главаря присоединились Ромеро, Автогеныч и Пузцо. Все четверо склонились над Пастухом и взывали к пробуждению. Наконец Пастух лениво открыл один глаз, осмотрелся и испуганно сел, ударившись при этом лбом о светловолосую голову Пузца.

— Где я?! — хриплым похмельным голосом спросил Пастух. Он непонимающе смотрел то на товарищей, то на море, то на пустой аквариум. Наконец он прокашлялся, протер глаза и сильно стукнул себя кулаком по голове. — Что за черт?! Ну и нажрался я вчера — ничего не помню.

— Ха, ну это как обычно, — хихикнул Пузцо, поймав на себе пару неодобрительных взглядов компаньонов.

— Маэстро, нам пора в Беленджик, к телкам, — быстро проговорил Саныч, подчеркивая своим тоном нежелательность опоздания.

— Поехали! — торжественно заявил Пастух, вставая на ноги. — Поехали!

— Иван Иванович Гуров, он же Фермер, он же Гуру, — докладывал Пастуху Саныч.

Он, Костя и Автогеныч сидели в своем ЗИМе на окраине Беленджика перед тяжелыми ржавыми воротами. По обе стороны от ворот тянулись бетонные стены с наполовину стертыми на них красными звездами.

— Полковник ГРУ в отставке, пятнадцать лет служил в Индии, разведен, интересовался йогой, вегетарианец, в последние годы занимался бизнесом в Южноморске. Год назад оформил здоровенную ссуду под фермерство, взял в аренду территорию бывшего закрытого военного санатория, закупил коров, кур, свиней, коз всяких и прочих тварей и решил устроить здесь образцовый скотный двор. Обещал мясо в город поставлять — не поставил ни грамма. А полгода назад перестал появляться за пределами своей фермы и отказался выходить на связь.

— М-да, — протянул задумчиво Пастух, — совсем, похоже, у человека чердак отъехал. Странная история, Саныч, не нравится мне все это. Хорошо, что мы Пузцо и Ромеро с тыла заслали, только что-то они долго о себе знать не дают, уже пора бы. Ну ладно, парни, похоже, наш выход.

Пастух, Автогеныч и Саныч похватали оружие и выскочили из боевого ЗИМа. От машины до ворот было несколько шагов, которые бригада быстро преодолела, не переставая оглядываться по сторонам. Оказавшись возле громадных железных створок, Пастух постучал по ним рукояткой своего пистолета и прислушался. Не услышав ни единого звука в ответ, остальные тут же повторили это действие за Пастухом и стали угрожающе кричать:

— Фермер, открывай! За тобой должок, открывай по-хорошему!

Простояв еще пару минут под непокорными вратами, бандиты решили, что Магометы сами отправятся к горе, лихо перебрались через бетонную стену и обомлели. Перед ними раскинулся райский сад во всей своей красе. Ветви деревьев сгибались под тяжестью фруктов, пестрота цветов резала глаза, буйство запахов сводило с ума. И это в октябре! Яблоки, груши и персики были размером с голову новорожденного, сливы и вишни готовы были лопнуть, брызнув сладким соком, а оттенки их были столь насыщенными, что фрукты казались муляжом. Многочисленные клумбы с цветами всех мастей лениво топтало огромное количество коров, коз, свиней и овец, неторопливо жующих темно-зеленую сочную траву. Под двумя самыми большими яблонями, создающими островок приятной тени своими увесистыми плодоносными ветками, располагался длинный деревянный стол, дальняя часть которого пока была скрыта от глаз бандитов. На столе стояли плошки разных размеров с молоком, из которых по-хозяйски пил скот, закусывая фруктами и овощами, находившимися там же, на столе.

Пастух и половина его команды так оторопели, что не могли сказать друг другу ни слова и молча, с отвисшими челюстями, направились к столу. Пройдя половину пути, Пастух заметил у себя под ногами маленькую свинку, которая весело повизгивала и радостно терлась о его белые брюки, показывая тем самым свою нежность и доверие.

— Отлично, — промямлил разомлевший Пастух себе под нос, — если это кабанчик, назову его Вадиком. Нет, это все же свинья, а не свин, вон как трется, чует мужика. Дуськой теперь будешь, свинка.

— Чего? — остановился шокированный Саныч.

— Ничего! Смотри — вон где они!

Пастух кивнул Санычу в сторону стола, во главе которого восседал бритый наголо и загоревший дочерна Гуру. По обе стороны от него, прямо и не шевелясь, сидели Ромеро и Пузцо. Их рты были издевательски заткнуты краснющими, как их лица, яблоками, а руки связаны за спиной. Сам Гуру сидел, сосредоточенно уставившись в одну точку. В руках он уверенно держал по пистолету ТТ, дула которых заботливо упирались в крепкие щеки бандитов.

— Слушай, старик, у тебя тут столько клевых телок, и вообще, — неестественно размеренным тоном начал Пастух, — и похоже, ты любитель всего живого и прекрасного. Неужели тебе очень хочется залить свой райский уголок мозгами этих двух милейших джентльменов?

— Пастух, не ерничай, — спокойно отвечал Гуру, выглядевший как сказочный персонаж в своем расшитом халате. — Я вас сюда не звал. Ваши жизни для меня не дороже удобрений, а в моем мире нет места упырям. У меня есть предложение, от которого вам невозможно будет отказаться. Я вас всех отпускаю, а вы говорите банку, что Фермер все пропил-просадил, а вы его убили, и дело с концом. Тем более что Фермера и правда больше нету, есть Гуру. Идет?!

— Может, идет, а может, и не идет. Пока не знаю, Фермер, — издевательским тоном продолжал Пастух, закуривая сигарету, — то есть Гуру. Ты абсолютно свихнувшийся кретин. Ты должен банку кучу денег, а я должен как-то решить эту проблему. Нужен компромисс, твою мать.

Пастух выпустил сигаретный дым в направлении лица Гуру и начал потихоньку злиться на тупую ситуацию. Его глаза наливались злобой, подобно глазам Любы, только что обнаружившей очередную пикантную достопримечательность на его шее. Нужно было срочно что-то предпринимать, но спасительное решение упорно не шло в тяжелую похмельную голову. Да еще эти проклятые птички так яростно верещали из цветущих кустов. И это в октябре!

Видя его замешательство и растущую, накаляющую ситуацию нервозность, Гуру приставил пистолеты к вискам своих недругов, сидящих от него по обе руки, предупредительно сняв оружие с предохранителей, и обратился к Пастуху, сияя белыми зубами:

— У меня нет денег, зачем они мне? Я живу в раю, со своими друзьями. Я их не ем и не продаю, как и ты своих. У меня есть все — солнце, вода, пища, друзья. Банк вложил свои деньги в рай, и по-моему, это неплохое вложение. А свихнулся я не больше, чем ты со своим кривобоким джазком в Южноморске. Мы с тобой родственные души, Пастух. И поэтому я отпущу вас из рая живыми. Как тебе такой компромисс? Немногим такое удавалось, а? И кстати, здесь не курят, так что засунь себе эту дрянь в… карман и не порти мне тут атмосферу.

Пока Пастух, обалдевший от сказанного, смотрел на сигарету в своей руке, между ним и столом встала белоснежная корова, игриво хлопая огромными влажными глазами. На голове у коровы красовался пышный венок из ромашек, и она как будто бы улыбалась Пастуху.

— Маша! Машка, уйди! — воскликнул Гуру, внезапно впадая в страшную экзальтацию. — Уйди, кому говорят, глупое создание!

Вена на лбу чересчур смуглого Гуру быстро запульсировала, а Пастух, мысленно поблагодарив фартовую судьбу, швырнул сигарету куда-то в высокую траву, лихо запрыгнул на любопытное животное и приставил пистолет к его голове, небрежно держась рукой за коровий рог.

— Тише, Гуру, тише, — глумился он над беднягой, который от любви к этой рогатой скотине и страха за ее травоядную жизнь давно поседел бы, будь на его голове хоть один волосок. — Тише, Гуру. Твоя телка тебя подвела, с кем не бывает. Не злись только и не нервничай, я ее не трону. Меняю телку на двух быков, как тебе обмен? Оружие на стол, и дальше будем разговаривать в менее заряженной — в прямом смысле этого слова — негативом обстановке.

Испуганные глаза Гуру предательски заблестели, и трясущимися от страха руками он положил оружие на стол. Потом быстро, несмотря на мандраж, фермер развязал своих заложников и пулей рванулся к корове. Пастух любезно слез с оказавшей им неоценимую услугу Машки и уселся между освобожденными товарищами. Все пятеро достали свои стволы, и теперь Гуру был как на пятерне у этой южноморской братии.