Дональд Крик - Мартин-Плейс

— По-прежнему, — ответил Дэнни. — Я все время убеждаю себя, что потом станет интереснее, это верно?

— Да, конечно, — кивнул Риджби. — Вы станете специалистом, а в наши дни мир принадлежит специалистам. Когда я был молод, хватало и того, чтобы расти вместе с фирмой и знать ее изнутри как свои пять пальцев. Даже у мистера Рокуэлла, как вам известно, нет диплома.

Ему это не было известно. Впервые Риджби упомянул конкретное имя, чтобы проиллюстрировать свою мысль, а имя Рокуэлла вмещало весь таинственный механизм «Национального страхования» от самого фундамента до крыши.

— Он пользовался влиянием?

Риджби ответил, взвешивая каждое слово:

— Влиянием, присущим ему одному, Дэнни. Особого рода влиянием. Арнольд Рокуэлл — сильная личность. Он заставляет верить в себя, верить, что он человек, способный взять на себя самые ответственные обязанности и принимать самые ответственные решения, — взгляд Риджби стал рассеянным, словно он созерцал мир былых решений. Затем он прибавил: — Когда человек обладает подобной силой убеждения, очень многое просто принимается на веру.

Впервые Дэнни услышал от него не обдуманные заранее слова. И как вода из высыхающего колодца, они отдавали затхлостью, потому что их осквернила засуха, спалившая жизнь Риджби. Дэнни спросил:

— Вы хорошо его знаете, мистер Риджби?

— За последние пятнадцать лет я не обменялся с ним и десятью словами. Но было время, когда я знал его близко.

Прошлое скрывало какую-то трещину, и Дэнни задумался. Потом он спросил:

— Как по-вашему, кто будет следующим управляющим?

Старший клерк улыбнулся.

— Во всяком случае, не я. Возможно, мистер Фиск, — он задумался, словно оценивая эту проблему с правленческих высот. — Впрочем, скорее Фаулер.

Дэнни вспомнил человека, на которого ему указал в коридоре Томми, добавив: «Из этих, из шишек».

— Но он по виду чуть ли не старше мистера Рокуэлла.

— Возможно, — кивнул Риджби. — Арнольд оттеснил в тень очень многих. Ну, конечно, есть еще Ньюби. Умный человек и любитель дамского общества, как я слышал, — добавил он со снисходительной улыбкой.

— Ну, а мистер Льюкас?

— А вы многое мотаете себе на ус, Дэнни, ведь верно? — Впрочем, сказано это было самым дружеским тоном. — Да, пожалуй, Мервин Льюкас может со временем стать управляющим. Но, вероятнее, он прежде успеет занять какой-нибудь значительный пост в другой компании, — он поглядел на Дэнни с тем спокойным интересом, который вызывают у пожилых людей надежды и фантазии молодежи. — Вы бы и сами не прочь в один прекрасный день стать управляющим, не правда ли?

— Да, конечно.

— Разумеется, — Риджби знал, что это так, однако уверенность, прозвучавшая в ответе Дэнни, произвела на него впечатление. В этом мальчике было то, чего не хватало ему самому: какое-то звено, лежащее между застоем и развитием. Сам он был слишком застенчив и слишком горд, чтобы требовать заслуженного вознаграждения. Когда же это вознаграждение доставалось другим, смущение мешало ему жаловаться вслух. А потом стали появляться дипломированные специалисты, все более и более молодые, — теперь они уже были совсем юнцами. Он сказал:

— Ну что же, у вас есть все основания на это рассчитывать. И во всяком случае, вы не останетесь простым клерком до конца вашей жизни. И ведь не обязательно быть управляющим — на других ответственных постах тоже можно получать прекрасное жалованье.

Дэнни оперся о стол — в нем поднимался смутный протест. И это все, чего был лишен Риджби? Ответственного поста, соответствующего жалованья и положения в обществе, которое они обеспечивают? Во всяком случае, ни о чем другом он никогда не говорил. Значит, он завидует Рокуэллу, как мелкий человечишка большому человеку?

— Ну, жалованье меня не слишком интересует, — сказал он. — К тому же оно определяется должностью: ведь не хвост же виляет собакой?

— Да, — медленно ответил Риджби, — пожалуй, что не виляет. Однако это символ вашего общественного положения, не так ли?

— Я не согласен, мистер Риджби. По-моему, тут не в жалованье дело.

— Ну, об этом как-нибудь спросите мистера Рокуэлла, — старший клерк улыбнулся. — Не могу судить, насколько он искренен, но, во всяком случае, он неустанно твердит об обязанностях «Национального страхования» перед обществом. О нашей роли в развитии страны. Вы это имели в виду?

— Да.

Дэнни решительно встал на сторону Рокуэлла и подумал, что Риджби это может быть неприятно. Он смотрел, как старший клерк закрыл книгу на своем письменном столе и отодвинул ее в сторону. Затем неторопливо положил на чернильницу ручку и карандаш и только тогда ответил.

— В этом вопросе я не компетентен, — сказал он. — А Рокуэлл весьма компетентен. На этом он построил свой успех. Как, может быть, построите его и вы. Простите, что я не сразу понял вашу точку зрения.

— Вы единственный, кому она известна, — сказал Дэнни.

— Не сомневаюсь. Такой подход не очень обычен в деловых сферах. Но возможно, что он вполне здрав. Во всяком случае, надеюсь, что это так — ради вас. И надеюсь, что вы станете управляющим, Дэнни. Теперь я вижу, почему вы не хотите удовольствоваться меньшим.

По вечерам в пятницу на Глиб-роуд всегда царило оживление. Женщины с хозяйственными сумками, коротко остриженные юнцы, мужчины с лишним фунтом в кармане, дети с липкими леденцами входили и выходили из магазинов, из задней двери «Лопаты и Капусты», из парадной двери спортклуба Джека Салливена, над которой лампочка без колпака освещала грязную вывеску.

Держа в руке старый рюкзак, Дэнни вошел в бакалейную лавку Митфорда и с безразличием взрослого мужчины стал в стороне от прилавка.

За прилавком расхаживал старик Митфорд: на толстом животе фартук из мешковины, очки сдвинуты на кончик носа, чтобы видеть и так и эдак — обслуживать покупателей и заглядывать в счетную книгу.

По пятницам, в часы наплыва, ему помогала жена, и еще он нанимал юнца, которого за торчащие зубы и необыкновенную подвижность прозвали Жестяным Зайцем.

— Ну-ка, ну-ка, сэр, подходите! — время от времени провозглашал Митфорд, глядя через головы покупательниц, и на этот зов к прилавку почтительно подходил какой-нибудь мужчина.

Дэнни ждал, снедаемый нетерпением, но не желая отказываться от освященной обычаем привилегии: ведь он больше не был мальчиком, посланным за покупками, он был мужчиной, который, так уж и быть, согласился сходить в лавку. Когда он изогнулся, стараясь держаться в поле зрения Митфорда, рядом раздался голос:

— Что ты так дергаешься? Наверное, стоишь тут очень давно?

Дэнни узнал этот голос, и его сердце бешено забилось.

— Изер! — сказал он, обернувшись. — Вот уж не думал встретить тебя тут.

— Ну, а я думала, что встречу тебя тут, — ответила Изер с очаровательным лукавством, — потому что видела тебя сквозь витрину.

Повернувшись спиной к Митфорду, взгляд которого мог теперь оказаться роковым, Дэнни спросил:

— Ты ведь не одна?

— Да, я пришла с мамой. Она остановилась на улице поговорить с миссис Болтон.

— Чтоб они подольше говорили! — сказал он с хорошо ей понятной досадой. — Она все-таки могла бы отпустить тебя погулять со мной, Изер.

Ее лицо стало растерянным и тревожным.

— Но знаю, почему она не пускает. Я все жду, что она заговорит с тобой об этом, когда мы возвращаемся из церкви, но она как будто не хочет.

— Можно, я ее спрошу? — сказал он умоляюще. — Сейчас?

В ее глазах появился обычный испуг.

— Нет… Я сама ее спрошу завтра. Может, она отпустит меня завтра же днем, — добавила Изер с надеждой в голосе.

— Я зайду за тобой?

Изер опасливо оглянулась на дверь.

— Если меня отпустят, я приду сюда. Встретимся у лавки.

Ему захотелось погладить ее по руке, успокоить.

— Я буду ждать до двух часов, и, если ты не придешь… — начал он и замолчал, повинуясь ее предостерегающему взгляду. Через секунду раздался голос миссис Тейлор:

— Здравствуй, Дэнни! Пришел за покупками?

— Да, миссис Тейлор.

— Очень хорошо! Приятно видеть, когда мальчик исполняет свой долг и помогает родителям. Куда полезнее для него, чем околачиваться по бильярдным, вот что я тебе скажу.

Эта истина была слишком прописной, чтобы на нее отвечать, и Дэнни промолчал. Миссис Тейлор посмотрела на него совсем уж одобрительно и в знак полного благоволения даже спросила, как чувствует себя его матушка.

— Спасибо, хорошо, — ответил он, понимая, какое значение может иметь то хорошее впечатление, которое он произведет на нее сейчас, и проглотил вертевшийся у него на языке нелепый вопрос — как чувствует себя ее супруг, а также братья, дядюшки, тетушки и остальные родственники.

— Ну, наверное, вы тут вдоволь поболтали, — сказала миссис Тейлор с невероятной снисходительностью. — А теперь нам пора. Идем, Изер. Увидимся в воскресенье в церкви, Дэнни.