Джоджо Мойес - Корабль невест

— Мириам, тогда просто передай мне мою комбинацию, ладно? Не можем же мы стоять здесь все утро.

— Я не собираюсь открывать дверь! — В голосе девушки слышались истерические нотки.

— Все, ты опоздала. И что ты теперь собираешься делать? Раскинешь руки и полетишь домой?

Аккуратно упакованный чемоданчик стоял в ногах койки, и Маргарет, разгладив одеяло в том месте, где обычно лежала Моди, судорожно вздохнула. Впервые за время плавания она не позавтракала — еда не лезла в горло. Ее даже слегка подташнивало от волнения.

— Мне наплевать! Я не собираюсь отсюда выходить.

— Ой, ради всего святого. Ладно, давай позовем вон того морпеха. Он поможет. Эй! Послушайте!

Маргарет застыла, прислушиваясь к возне под дверью. Крайне озадаченная происходящим, она открыла дверь и сразу отступила в сторону, так как в каюту буквально упал морской пехотинец.

— Здрасте, — сказала Маргарет, когда он попытался выпрямиться.

Тем временем на пороге появилась женщина в тюрбане из полотенца на голове.

— Прошу прощения, — обратилась она к Найколу. — Мириам Арбитер заперлась в нашей каюте. И мы не можем взять свои вещи.

Морпех потер лоб. И Маргарет поняла, что он спит на ходу. Она принюхалась и с некоторой долей удивления обнаружила, что от него попахивает алкоголем. Тогда она наклонилась вперед, чтобы убедиться, что глаза ее не обманывают.

— По идее, меньше чем через час мы должны быть готовы, но не можем даже подобраться к своим вещам. Вам придется сходить за кем-нибудь из начальства.

До Найкола наконец дошло, где он находится. Он с трудом встал на ноги.

— Мне надо поговорить с Фрэнсис.

— Ее здесь нет.

— Что? — Вид у него был ошарашенный. — Как я мог ее упустить?

— Послушайте, морпех, не могли бы вы уладить это дело? Мне необходимо срочно уложить волосы, иначе они не высохнут. — Стоявшая на пороге девушка показала на часы.

— Она вернулась вчера вечером, но затем снова ушла.

— Тогда где же она может быть? — Он схватил Маргарет за запястье. Его лицо исказилось от волнения, словно только теперь он понял, что еще немного — и они навсегда потеряют друг друга. — Мэгги, ты должна мне сказать.

— Не знаю. — И тут она сообразила, что именно не давало ей покоя последние недели. — Похоже, я считала, что она с вами.

Эвис стояла в туалете при лазарете и наносила последний слой губной помады. Густо накрашенные тушью ресницы визуально увеличивали ее холодные голубые глаза, а мертвенно-бледная кожа теперь сияла здоровьем. Ведь очень важно выглядеть на все сто, а по особым случаям — тем более, и здесь косметика — лучший друг девушки. Немного помады, компактной пудры и румян — и никто никогда не догадается, что творится у тебя в душе. Никто не узнает, что тебя еще немного покачивает, не увидит синяков под глазами. А сидящий как перчатка — благодаря правильно подобранной грации — темно-красный костюм успешно скроет увеличившуюся на целый дюйм талию и тот факт, что разбитые мечты уходят сейчас вместе с кровью, впитываясь в толстые прокладки из хлопка. И никому совершенно не обязательно знать, что тебе кажется, будто тебя вывернули наизнанку.

Ну вот, подумала она, глядя на свое отражение. Я выгляжу… Я выгляжу…

Он не приедет ее встречать. Она была в этом абсолютно уверена, так же как и в том, что наконец-то раскусила его. Он будет выжидать, пока не получит от нее весточки, пока не узнает, как легла карта. Если она скажет «да», он тут же кинется в ее объятия с заверениями в вечной любви. А потом еще много-много лет будет твердить, что он ее обожает и никто другой (она так и не смогла заставить себя использовать словосочетание «его жена») ничего для него не значит. А если она скажет, что больше не желает его видеть, возможно, он погорюет пару дней, но потом непременно убедит себя, что еще удачно отделался. Она представила, как он сидит — такой чужой и отстраненный, мысленно уже на корабле — за кухонным столом с этой непонимающей его англичанкой. И если эта англичанка знает Иэна так же хорошо, как теперь знает его Эвис, то она наверняка предпочтет не задавать лишних вопросов, чтобы не портить ему настроения.

Женщина из вспомогательной службы, которой очень подошло бы определение «проворная», сунула голову в дверь:

— Вы в порядке, миссис Рэдли? Я распорядилась, чтобы ваш чемоданчик доставили на шлюпочную палубу. Вам сейчас нельзя нести ничего тяжелого. — Она широко улыбнулась. — Вот и хорошо. Вы уже выглядите значительно лучше, чем вчера. Все нормально? — Она кивком показала на живот Эвис и, понизив голос, хотя в туалете, кроме них, никого не было, добавила: — Может быть, принести вам из прачечной что-нибудь из нижнего белья?

— Нет, спасибо, — ответила Эвис. После всех выпавших на ее долю испытаний это было последней каплей. Не хватало еще обсуждать с посторонним человеком свое нижнее белье! — Через две минуты буду готова. Благодарю вас.

Женщина из вспомогательной службы исчезла.

Эвис убрала тюбик помады и нанесла последний слой тончайшей пудры. Немного постояв, она хорошо отработанным движением повернулась одним боком, затем — другим, чтобы получше рассмотреть свое отражение. У нее на секунду вытянулось лицо, когда она окинула себя критическим взглядом, стараясь понять, что скрывается за толстым слоем румян и туши. Я выгляжу, подумала она, более умудренной, что ли…

Хайфилд стоял на крыле мостика в компании Добсона, помощника командира корабля, а также радиста и по интеркому предавал приказы рулевому, который вел эту махину по узкому проходу в сторону постепенно вырисовывающегося побережья Англии. Внизу, на полетной палубе, выстроились моряки в парадной форме, в то время как офицеры и прочие чины заняли свои места на острове, согласно так называемой Процедуре альфа[40]. Моряки стояли в полной тишине, ноги на ширине плеч, руки за спиной, в безупречно отглаженной форме, что некоторым образом нивелировало потрепанный вид самого корабля. Швартовка корабля для капитана традиционно является самым приятным событием: ну как тут не преисполниться гордостью, если стоишь на мостике огромного боевого корабля с образцовым экипажем и слышишь приветственные крики встречающих?! Хайфилд хорошо понимал, что среди личного состава не было человека, который во время этой прекрасно организованной церемонии не забыл бы на время все тяготы долгого пути.

Но вот к самой «Виктории» это, к сожалению, не относилось. С чихающим двигателем и ненадежным рулем, который в любую минуту могло заклинить, потрепанный войной корабль с помощью буксирных судов входил в гавань, оставаясь совершенно равнодушным к красотам девонских и корнуоллских холмов, раскинувшихся по обе стороны от него. Когда командир корабля рано утром заходил в машинное отделение, старший механик сказал ему, что это даже хорошо — наконец оказаться дома. Он не был уверен, что сможет поддерживать корабль на плаву.

«Корабль знает, что отработал свое, — жизнерадостно заметил механик, вытирая руки о комбинезон. — Он уже достаточно нахлебался. Должен вам сказать, сэр, я понимаю, что он чувствует».

— Измените курс на ноль-шесть-ноль.

Хайфилд повернулся к радисту и услышал, как тот повторил команду.

Утренний свет был особенно ярким, такой обычно предвещает ясный погожий день. Плимутский пролив посылал прощальный привет старому кораблю и здоровался с невестами. По голубому небу плыли пушистые облака, море в барашках весело поблескивало вокруг корабля, словно хотело поделиться с ним своей красотой. После Бомбея и Суэцкого канала, после бесконечных просторов мутной воды все вокруг казалось нереально зеленым.

Порт буквально с первыми лучами солнца начал постепенно заполняться людьми. С озабоченным видом пришли несколько мужчин в пальто с поднятыми от холода воротниками, они стояли и нервно курили, периодически исчезая, чтобы подкрепиться чаем с тостом. Затем прибыли целые семейства, они группами собирались у пирса, показывая рукой на приближающийся корабль и приветствуя выстроившихся на палубе невест. Радист уже связался с начальником порта и представителями британского Красного Креста. Он доложил, что во всем Плимуте не осталось свободных комнат и некоторым мужьям приходится спать чуть ли не в прихожей.

— По местам стоять! На швартовы становиться! — Громкая связь отключилась. Последняя команда перед заходом в порт.

Капитан ухватился за перила. Они возвращались домой. Что бы там это ни значило.

Найкол проверил лазарет, буфетную на палубе и даже туалетные комнаты невест, нарушая спокойствие громкими призывами. Теперь он мчался по ангарной палубе к главной столовой для невест, не обращая внимания на удивленные взгляды возвращавшихся с завтрака женщин с идеально уложенными волосами, в тщательно отглаженных платьях и жакетах. По пути ему дважды попадались морпехи, направлявшиеся на полетную палубу. Зная его репутацию, они ни на секунду не усомнились, что он выполняет какое-то срочное поручение. И уже после, вспомнив о его помятой форме и небритом лице, они, возможно, заметили, что вид у Найкола был какой-то потрепанный. Удивительно, что иногда позволяют себе некоторые мужчины, когда знают, что уже почти дома.