Оскар Уайльд - Оскар Уайльд. Афоризмы

Лишь современному суждено стать старомодным.

Искусство не влияет на деятельность человека – напротив, парализует желание действовать.

В искусстве, как и в политике, деды всегда не правы.

Из всех художников, которых я знал, только бездарные были обаятельными людьми. Талантливые живут своим творчеством и поэтому сами по себе совсем неинтересны. Великий поэт – подлинно великий – всегда оказывается самым прозаическим человеком. А второстепенные – обворожительны.

Люди искусства имеют пол, но само искусство пола не имеет.

Я всегда считал и теперь считаю, что эгоизм – это альфа и омега современного искусства, но, чтобы быть эгоистом, надобно иметь эго. Отнюдь не всякому, кто громко кричит: «Я! Я!», позволено войти в Царство Искусства.

Искусство без индивидуальности невозможно. Хотя в то же время цель его – не в выражении индивидуальности. Оно существует, чтобы доставлять удовольствие.

Каждый должен быть произведением искусства – или носить на себе произведение искусства.

Лучшей школой для изучения искусства является само искусство, а не жизнь.

Мир создают певцы, и создают его для мечтателей.

Художник не стремится что-либо доказывать. Доказать можно что угодно, даже несомненные истины.

Художники, как и боги, никогда не должны покидать свои пьедесталы.

Цель искусства – раскрыть красоту и скрыть художника.

Чего нет в творце, не может быть и в творении.

Чем более искусство подражает эпохе, тем менее передает ее дух.

Ни один великий художник не видит вещи такими, каковы они в действительности.

Техника – это на самом деле личность художника. Вот почему мастер и не способен ей обучить, а подмастерье не в силах ее перенять, понять же ее может критик-художник.

Чудаки, право, эти художники! Из кожи лезут, чтобы добиться известности, а когда слава приходит, они как будто тяготятся ею. Как это глупо! Если неприятно, когда о тебе много говорят, то еще хуже – когда о тебе совсем не говорят.

На далекие века мы смотрим посредством искусства, а искусство, к счастью, никогда не передает истину.

Объектом Искусства должна быть не простая действительность, а сложная красота.

Одни лишь боги вкусили смерть. Аполлон умер, но Гиацинт, которого, по уверению людей, он убил, – до сих пор еще жив. Нерон и Нарцисс – всегда с нами.

Пробуют взывать к авторитету Шекспира – к нему всегда взывают, – и процитируют то скверно написанное место, где сказано про зеркало, которое искусство держит перед природой, забыв, что неудачный сей афоризм вложен, не без причины же, в уста Гамлета, чтобы окружающие имели лишнюю возможность убедиться в его полном безумии, когда дело касается искусства.

Главное назначение природы, видимо, в том, чтобы иллюстрировать строки поэтов.

Эхо часто прекраснее голоса, которое оно повторяет.

Искусство создает свой несравненный единственный эффект, а достигнув его, переходит к другому. А природа все повторяет да повторяет этот эффект, пока он всем не надоест до предела. В наши дни, скажем, никто, наделенный хоть зачатками культуры, не поведет речь о красоте закатов. Закаты стали совсем старомодными. Они были хороши во времена, когда последним словом живописи оставался Тернер. Вчера вечером миссис Эрендел настойчиво приглашала меня взглянуть в окно на ослепительную красоту неба, как она выразилась. И что же я увидел? Просто второсортного Тернера, к тому же все худшие его недостатки были выпячены и подчеркнуты сверх всякой меры.

Когда искусство станет разнообразнее, природа, без сомнения, тоже сделается не столь докучливо однородной.

Природа подражает искусству. Она способна продемонстрировать лишь те эффекты, которые нам уже знакомы благодаря поэзии или живописи. Вот в чем секрет очарования природы, равно как тайна ее изъянов.

Хорошо подобранная бутоньерка – единственное связующее звено между Искусством и Природой.

Искусство ни в коем случае не должно быть общедоступным. Публике надо стремиться воспитывать в себе артистизм.

Публика на удивление терпима. Она простит вам все, кроме гения.

Публика преисполнена ненасытного любопытства к чему угодно, только не к тому, что достойно внимания.

Смотреть на что-то далеко не то же самое, что видеть. Не видишь ничего, пока не научишься видеть красоту.

У красоты смыслов столько же, сколько у человека настроений. Красота – это символ символов. Красота открывает нам все, поскольку не выражает ничего.

Все прекрасное принадлежит одной и той же эпохе.

Прекрасно лишь то, что не имеет к нам касательства. Гекуба нам ничто, и как раз поэтому ее горести составляют столь благодарный материал для трагедии.

Я хотел бы напомнить тем, кто насмехается над красотой как над чем-то непрактичным, что безобразная вещь – это просто плохо выполненная вещь. В красоте – божественная экономность, она дает нам только то, что нужно; уродство расточительно, оно изводит материал впустую, уродство как в костюме, так и во всем остальном – это всегда знак того, что кто-то был непрактичен.

Красота есть высшее откровение потому, что она ничего не выражает.

Этика искусства – в совершенном применении несовершенных средств.

Не было творческой эпохи, которая вместе с тем не стала бы и эпохой критики. Ибо не что иное, как критическая способность создает свежие формы.

Я бы назвал критику творчеством внутри творчества.

Для подлинной интерпретации абсолютно необходима собственная личность.

Истинный критик обращается не к художнику, а только к публике. Он работает для нее.

Критик призван просвещать читателя; художник призван просвещать критика.

Цель критика в том, чтобы запечатлеть собственные импрессии. Это для него создаются картины, пишутся книги и обращается в скульптуру мрамор.

Критика требует куда больше культуры, чем творчество.

Лишь по той причине, что человек сам ничего не может создать, он может сделаться достойным судьей созданного другим.

Я согласен отнюдь не со всем, что я изложил в данном эссе. Со многим я решительно не согласен. Эссе просто развивает определенную художественную точку зрения, а в художественной критике позиция – все. Потому что в искусстве не существует универсальной правды. Правда в искусстве – это Правда, противоположность которой тоже истинна.

Много ли значит тема для художника столь творческого, каким является критик? Не меньше, но и не больше, чем она значит для романиста или для живописца. Он схож с ними в том, что умеет находить свои мотивы повсюду.

Творчество всегда тащится за своим веком. А направляет этот век Критика. Дух Критики и Всемирный Дух суть единство.

Творчество суживает пределы видения, созерцание же их раздвигает.

Только ведущий аукциона способен одинаково и беспристрастно восхищаться всеми школами искусства.

Существуют два способа не любить искусство. Один из них заключается в том, чтобы его просто не любить. Другой в том, чтобы любить его рационально.

Бедные рецензенты оказываются в положении репортеров при полицейском участке, расположившемся в стане литературы, и вынуждены информировать о новых преступлениях рецидивистов от искусства.

В книжках общедоступных серий принято излагать общедоступные взгляды, и дешевая критика извинительна в дешевых изданиях.

Судя по их виду, большинство критиков продаются за недорогую цену.

Карикатура – это дань, которую посредственность платит гению.

Единственная форма вымысла, в которой реальные характеры не кажутся неуместными, это история. В романе они отвратительны.

Возможно более точное описание того, что никогда не случилось, – неотъемлемая привилегия и специальность историка.

Столетия живут в истории благодаря своим анахронизмам.

О Геродоте, «отце истории»:

Геродот, вопреки мелким и низким посягательствам современных педантов, ищущих подтверждения фактам, излагаемым в его истории, может быть по праву назван Отцом Лжи.