Я. Зуев - Большой план апокалипсиса: Земля на пороге Конца Света

Одним словом, друзья, будущему Отступнику выпало то еще детство, однозначно не сахарное, без папы, без мамы, среди врагов. Вот и не верь после таких историй, что не в деньгах счастье. Единственные уцелевшие кузены нового императора Констанция II, Юлиан и Галл80, находились под неусыпным присмотром спецслужб. Им, правда, дали прекрасное образование, однако я не думаю, будто, общаясь с выдающимися философами и риторами своего времени, в том числе с софистом Либанием, учителем знаменитого богослова Иоанна Златоуста, братья хотя бы на минуту забывали, что живут на пороховой бочке. Что она пороховая, подтвердилось в 354 г., когда старший из братьев, Галл, был убит по распоряжению подозрительного и вероломного императора. Юлиану в тот год исполнилось всего двадцать два. Правда, перед тем как казнить кузена, Констанций II произвел его в младшие соправители, то есть в цезари, для верности еще и женив на одной из своих сестер. Очень скоро она стала вдовой.

И Юлиану светил тот же финал, без шуток. И верно, уже в следующем, 355 г. Констанций назначил Юлиана цезарем, а потом выдал за него другую свою сестру. Определенная система просматривалась, не находите?

Представляю себе чувства Юлиана, когда император оказал ему столь высокую честь. Да он смело мог считать себя покойником. Шерлоку Холмсу вполне хватило часа или что-то около того, чтобы, сопоставив намерение выйти замуж, неотложный ремонт в доме, тихий свист после полуночи и скоропостижную кончину старшей из падчериц злодея доктора со страниц «Пестрой ленты» Конан Дойля, сделать правильные выводы в отношении участи, уготованной ее младшей сестре. Думается, Юлиан тоже не был простаком.

Впрочем, и Констанция II можно понять. Он, как бы это сказать, стал заложником собственной маниакальной подозрительности, помноженной на не менее сильно развитую кровожадность. Эти черты психологического портрета императора весьма убедительно описал все тот же римский историк Марцеллин81. К 355 г., когда императору пришлось задействовать Юлиана, у него просто не оставалось ни единого близкого родственника по отцовской линии. Кузены давно лежали в земле, родные, единоутробные братья, Константин и Констант (все трое, кстати, были сыновьями той самой коварной императрицы Флавии Фаусты, оклеветавшей пасынка Криспа), изничтожили друг дружку в междоусобной войне. Ну а назначать цезарей с улицы у римлян тогда еще в привычку не вошло.

Провозгласив двоюродного брата преемником, Констанций II немедленно сослал его на Рейн, служивший римским императорам чем-то вроде Кавказа для российских самодержцев XIX в. Боевые действия там не утихали, а шанс расстаться с жизнью от руки воинственных германских варваров был весьма велик. Спровадив Юлиана одной рукой, Констанций другой дал отмашку придворным острецам, чтобы брались за черный PR. Его образчик, пересказанный историком Марцеллином, я привел в эпиграфе к подглаве. Помимо всего прочего, новоявленного цезаря обвиняли в том, что, будучи почитателем солнечного бога Митры, проводит дни и ночи напролет, наблюдая за небесными светилами и порой за этим занятием впадает в транс. Примечательная деталь: Юлиан верил в существование нескольких миров, полагая духовный – абсолютом, а чувственный, то есть материальный, его отражением в искривленном зеркале.

Правда, по прибытии в Галлию у Юлиана, пожалуй, было не слишком много свободного времени. Не знаю, надеялся ли Констанций, что его подопечный усядется в лужу, к счастью, ничего подобного не произошло. Напротив, Юлиан оказался на удивление удачливым стратегом. Храбрость и чистосердечие сделали его очень популярным среди солдат, они и спасли полководцу жизнь, провозгласив своим императором. Констанций II, застигнутый этой скверной вестью в разгар приготовлений к походу против персов, уже лет сто как сидевших у римлян занозой в заднице, не знал, против кого повернуть войска. Смерть от простуды избавила императора от решения этой дилеммы. Констанций скончался поздней осенью 361 г. Под новый год легионы нового императора вступили в Константинополь.

Утвердившись в Константинополе на престоле двоюродного брата и, естественно, воздав по заслугам тем из его приспешников, у кого не хватило ума сбежать, новый правитель немедленно занялся реформами. Как вы полагаете, чего? Ответ поразительный: церкви и системы образования. Отказавшись от христианства, к тому времени ставшего господствующей религией империи, Юлиан провозгласил свободу вероисповеданий. Следующим шагом он отделил церковь от Школы, каково?! А заодно подписал декрет, предписывавший восстановить Иерусалимский храм за счет государственной казны, как это некогда сделал персидский владыка Кир Великий.

В двух словах и не скажешь, какие мотивы двигали при этом императором, стремление наглядно продемонстрировать, что Иисус попал пальцем в небо, говоря, будто от Храма «не останется камня на камне»82, или что-то еще. Нам, вероятно, не следует забывать: христианство здорово изменилось с тех пор, как Иисус читал свои мирные проповеди, а став господствующей религией, вообще, прошу меня извинить, закусило удила. Детство и юность Юлиана прошли под аккомпанемент непрекращающихся раздоров и дрязг между христианскими иерархами, они бились за влияние и власть с таким ожесточением, что у всей империи трещали чубы. Идеологические баталии между двумя противоборствующими группировками никейцев и ариан время от времени перерастали в смертоубийства, сверженных противников, при самом благоприятном раскладе, подвергали анафеме и остракизму. Словом, друзья, у Юлиана были веские основания недолюбливать христианство, более того, полагать мракобесием. Воспитанный на лучших произведениях античных мудрецов, император повелел использовать пустующие языческие храмы как лектории, где каждый желающий мог ознакомиться с богатым наследием греческих и римских философов. Быть может, из тех же соображений планировалось восстановить и Храм Соломона.

Только ничего путного из этой затеи не вышло. В разгар реставрационных работ (26 мая 363 г.) на Храмовой горе полыхнул грандиозный пожар, объясняемый историками то ли диверсией, то ли взрывом природного газа, а толкователями, стоящими на эзотерических позициях, очевидным вмешательством потусторонних сил. Последователям официальной религии, как вы догадываетесь, друзья, именно эта версия пришлась особенно по душе. Как знать, что стряслось там на самом деле…

Надежды на восстановление Храма окончательно рухнули, когда спустя всего месяц после пожара и сам благоволивший к иудеям император погиб при весьма странных обстоятельствах. Тут, друзья, снова сплошная мистика.

Как уже говорилось выше, восточные провинции империи регулярно беспокоили персы, Сасанидский Иран пребывал в зените могущества. Юлиан надумал нанести противнику превентивный удар. Ранней весной 363 г. его легионы пересекли границу и, захватив по пути ряд важных крепостей и рассеяв несколько крупных неприятельских отрядов, осадили персидскую столицу Ктесифон. Тут-то, по одной из легенд, якобы и возник некий загадочный Старец, пообещавший римскому августу всю Персию на тарелочке, будто зрелое яблочко. Трудно сказать, что случилось в действительности, известно лишь, оставив в тылу Ктесифон, где засел приличный неприятельский гарнизон, и распорядившись сжечь свой флот (больше тысячи кораблей), который, видите ли, стеснял действия, Юлиан повернул армию на северо-запад. Некоторые историки твердят, будто он рассчитывал соединиться с союзником, царем Великой Армении. Вместо этого римские легионы очутились в безжизненной Карманитской пустыне. Это был не Старец, друзья, а какой-то персидский Иван Сусанин. Вскоре положение римлян стало отчаянным, а подкрепления, вызванные императором, не прибыли. Двурушники в Константинополе, надо полагать, не дремали.

Отступление истрепанных в стычках и мучимых голодом и жаждой легионов едва не переросло в паническое бегство Великой армии Бонапарта из России. Правда, Юлиан оставался на высоте, принял на себя командование арьергардом, при отступлении нет более опасного места. Стычки с персидскими катафрактариями не заставили себя долго ждать, 26 июня 363 г. Юлиан получил смертельную рану в бок, пытаясь вызволить из беды попавший в окружение отряд.

По части обстоятельств гибели августа у историков нет единого мнения. По одним сведениям, предчувствуя надвигающуюся катастрофу, Юлиан сам искал смерти в бою. По другим, его ударил копьем легионер-христианин, улучивший подходящий момент и расквитавшийся с Юлианом и за притеснение единоверцев, и за симпатии к Иерусалимскому храму. Согласно эзотерической версии, впрочем, построенной на показаниях очевидцев трагедии, императора сразил призрак, неожиданно возникший на поле боя. Кстати, подобного мнения придерживалась и противоборствующая сторона. Так, выдающийся мусульманский историк Абу Джафар Мухаммад ат-Табари, правда много позже, в IX столетии, писал, будто римский император пал от «невидимой стрелы», ударившей его прямо в сердце. Описание гибели Юлиана, оставленное сопровождавшим армию Марцеллином, можно понимать и так и сяк. «Вдруг император, который в этот момент вышел немного вперед для осмотра местности, получил известие, что на наш арьергард неожиданно сделано нападение с тыла. Взволнованный этим неприятным известием, он забыл о панцире, схватил в тревоге лишь щит и поспешил на помощь арьергарду. Пока он, забыв о личной опасности, спешил восстановить порядок, персидский отряд катафрактов совершил нападение на находившиеся в центре центурии. Заставив податься левое крыло, неприятель стремительно стал окружать нас и повел бой копьями и всякими метательными снарядами, а наши едва выдерживали запах слонов и издаваемый ими страшный рев. Забывая о себе, Юлиан, подняв руки, с криком старался показать своим, что враг в страхе отступил, возбуждал ожесточение преследовавших и с безумной отвагой сам бросался в бой. Неизвестно откуда внезапно ударило его кавалерийское копье, рассекло кожу на руке, пробило ребра и застряло в нижней части печени. Пытаясь вырвать его правой рукой, он почувствовал, что разрезал себе острым с обеих сторон лезвием жилы пальцев, и упал с лошади».