Владимир Серкин - Хохот шамана

— Если будет достаточно видов активности, человек будет здоров?

— Он почти не будет стареть.

— Почему?

— После пятидесяти ты поймешь, что молодой человек всегда в форме, а старый как бы собирает себя для жизни каждое утро. Правильная совокупность видов активности позволяет дольше держать форму.

— После пятидесяти — нормальный средний срок?

— Средний у современного человека — после сорока. Но ты научился ходить зимой по тундре. Эта практика или отнимает у городского всё, или добавляет десять лет формы.

— Откуда ты знаешь?

— Я старел и старел, и если бы я не стал осваивать особые практики, меня давно бы не было.

— Как ты узнавал, что стареешь?

— Я жил в городе и отмечал всё, что наступает в последний раз.

— Как это?

— Например, последняя игра в футбол — годы больше не позволят играть. Последняя охота — возраст больше не позволяет охотиться. Последняя рюмка — здоровье не позволяет, последняя женщина — чтобы больше не пыжиться. Так современный человек дожидается последнего дня.

— Как ты переломил это?

— Мне повезло. Жизнь поставила в такие условия, в которых действительно нечего было терять. Я не выбирал это, и никто такого не выберет. А раз терять было нечего, я начал новые практики. Большинство людей умирают от этого, но единицы на десятки тысяч выживают. Думаю, что подобных мне немало.

— Обязательно нужно все потерять?

— Не спеши, все само придет с годами.

— С чего ты начал новые практики?

— Я начал творчески относиться к своей жизни.

— Почему же большинство людей умирает от этого?

— Все действительно новые практики начинаются с кризиса.

— Это обязательно?

— Например, ребенок отлично ползает: быстро, точно, безопасно. Но вот встает на ноги и делает первые шаги: медленно, неточно, да еще падет и расшибается.

— Понятно. То, что ты говорил про творчество, дает правильную эмоциональную активность.

— Да. Но я говорил не только про творчество. Творчество помогает понять идею самого себя.

За годы жизни на Колыме и Чукотке Шаман повидал очень многое. Думаю, что он был бы бесценной находкой для историков региона, если бы согласился сотрудничать. Сам Шаман исторические факты считает несущественными, но, почти как закоренелый гегельянец, очень большое значение придает практикам. Можно было бы назвать его и марксистом, если бы он не был еще более внесоциален. Шаман знает очень много уже ушедших в прошлое способов деятельности, и иногда, если мне удается задать вопросы, рассказывает о них.

— Черпнул лотком, а дальше?

— Он качает лоток круговыми движениями, и вода смывает легкие фракции.

— Но это — песок. А как они извлекают чистое золото?

— Катают ртуть.

— А из ртути?

— Испаряют ртуть.

— Как испаряют?

— Костер и сковородка.

— Это же ужасно вредно!

— Всем, кто связался с золотом, конец.

— Почему? Есть же благополучные и защищенные золотопромышленники.

— Ты помнишь, как называется золото в таблице Менделеева?

— Aurum?

— Да, латинское название звучит близко к названиям в древнеиндийских языках. Золото влияет на ауру человека. Остальное — следствия измененной ауры.

— Человек может иметь прибыль, например, акционер, но не иметь дела непосредственно с золотом.

— Достаточно того, что он притягивает мысленный образ.

— В этих местах есть золото?

— Нет. С Дальстроя тут было, наверное, пять или шесть партий геологов.

— Ты мыл золото?

— Нет. Золото нужно тому, кто хочет жить в городе. Не само по себе.

— Что значит «не само по себе»?

— В городах нужно не золото, а его символы — деньги. Умнее охотиться за символами.

— Где ты возьмешь деньги, когда пойдешь в город?

— Ты займешь мне на месяц жизни?

— Да.

— В городах ничего не меняется кроме узоров на деньгах. За месяц я найду доходное дело.

— Знаешь, ты давно не был в городах. Сегодня миллионы неглупых современных людей ищут доходное дело. Жесткая конкуренция, и у них ничего не получается.

— Говорю тебе: в городах ничего не меняется. Твои миллионы только хотят, но ничего не делают, или с большей-меньшей активностью функционируют в уже сложившейся системе. Любой неглупый человек, который будет что-то делать, будет иметь доход.

В 1998 я искал поводы для ее обсуждения темы долголетия. Чаще всего разговоры по моим «поводам» кончались практически мгновенно, и я долго не мог задать следующий вопрос.

— Ты не видел сериал «Горец»?

— Нет. Почему ты спросил?

— Там главный герой бессмертен. Он живет с девушками и совершает подвиги.

— Это — подростковые мечты. Если бы кто-нибудь жил действительно долго, он бы не вмешивался в эту суету.

Чуть-чуть удачнее были прямые вопросы, но, к этому времени (или сразу?) Шаман понял мой интерес и, по своей вредной привычке развлекаться по любому поводу, подшучивал над ним.

— Сколько ты собираешься жить?

— Я готов умереть сегодня.

— Но если ты не умрешь, сколько ты хочешь жить?

— Это зависит не только от меня. (Смеется.)

— Но настолько, насколько это зависит от тебя?

— Как и любой йог.

— Это мне непонятно.

— Столько, сколько намерен оставаться в этом теле. (Смеется.)

— Я не знаю йоги. Сколько ты хотел бы оставаться?

— Годы катятся, катятся, и они так похожи друг на друга, что я не знаю, сколько мне лет.

— Но ты можешь посчитать.

— Умом я знаю, сколько, но чувствую их как пять-семь.

Упоминание Шамана о его занятиях йогой позволило мне задать ряд вопросов, но разговор получился каким-то раздражающим, двусмысленным и пустым. Я хотел убрать его из этой публикации как ничего не значащий, но понял, что он значим, хотя эта значимость почему-то неприятна.

— Ты говорил, что ты — йог.

— Я — йог по-своему.

— Как это?

— Как в русских сказках Баба-йога и Кощей Бессмертный. (Смеется.)

— Мои студенты дали бы еще пару версий названия «Баба-Яга».

— Какие?

— Например, есть версия, что была группа племен «йага», или, что на одном из диалектов старославянского слово «яга» обозначает воина.

— Смотри-ка, век живи, век учись. Моя версия шуточная, и я больше говорю о Кощее.

— Ты думаешь, что были реальные прототипы?

— Конечно. Люди боялись их как всего непонятного.

— Их убили добры молодцы?

— Возможно, какие-нибудь авантюристы тех времен.

— Почему «Кощей» это допустил?

— Мы не знаем точно, допустил ли.

— А злодеяния, похищения Василис?

— Это — вряд ли. Они могли бы все организовать без ссор.

— Они были влюблены?

— Хочется, чтобы сказка была красивой? Мы не узнаем.

— Ты не похож на Кощея, скорее — на какого-нибудь ветерана из боевика.

— Прототип, возможно, был сухонький. Да и жил не в приполярных горах. Ты видел худощавого моржа, нерпу, медведя?

— Скоро везде будут жить люди. Куда уйдут Кощеи?

— Наверное, уже мимикрировали и живут в городах. С другой стороны, здесь места будет полно.

— Со временем эти края освоят.

— Не раньше, чем изменится климат.

— Почему ты так думаешь?

— Когда ты учился, еще изучали «Капитал» Маркса?

— Изучали, при чем здесь это?

— Ты, наверное, плохо учился. Рубль, вложенный в развитие производства здесь, всегда даст меньше прибыли, чем рубль, вложенный в более мягком климате. Здесь больше затрат на энергию, здания и содержание работника при равной производительности.

— Но здесь будут развиваться особые производства.

— Только заповедники. Все остальное будет дороже вложенных денег.

— Не знаю, как спросить. Где твоя любимая женщина?

— Она со мной.

Сначала я думал, что здоровье Шамана во многом обусловлено его жизнью в экологически чистых условиях и натуральными, «без химии» продуктами. Последующие наблюдения заставили в этом усомниться. Например, когда мы выпивали с браконьерами, Шаман не пропускал ни одной и закусывал со всеми даже весьма сомнительными консервами[28]. В холодные дни он спал вместе со всеми в трюме возле чадящей «дэски»[29], хотя я спать там не мог и предпочитал мерзнуть наверху.

— Ты засоряешь организм парами солярки.

— Организм сам очистится.

— Не лучше ли жить по-возможности в экологически чистых условиях.

— Лучше в меру.

— Экологическая чистота в меру?

— Человек не может вечно отгораживаться от мира. Мир все равно прорвется.