Чарльз Ледбитер - Письма "К. Х." Ч. У. Ледбитеру с комментарием Ч. Джинараджадасы

Всё же у м-ра Синнетта был странный недостаток. Хотя он глубоко любил Учителя К. Х., к которому он обратился, как к "куратору", его стремление изменить определённые аспекты своего характера, чего желал Учитель, было недостаточным. К тому же у него было укоренившееся предубеждение относительно превосходства западных рас и неполноценности восточных рас. Хотя ему иногда внушала страх сила, которой адепты, очевидно, обладали, он так и не смог понять, что у них, представителей Востока, было, действительно, лучшее знание по всем вопросам, чем у него, представителя Запада. Нам нужно только прочитать объемистую корреспонденцию между ним и Учителями, чтобы заметить, как он постоянно продавливал свои взгляды относительно того, каким образом теософия должна быть представлена западным умам. Это не было простой шуткой, когда Е.П.Б. в экземпляре её "Изиды", данном ему, написала "Боссу", а после обозначения её собственного Учителя (без малейшего смысла непочтительности, но строго буквально в его американизме) — "Босс", она назвала м-ра Синнетта "Суббоссом".

Именно эта интеллектуальная гордыня заставляла его часто быть несправедливым, а Учитель говорит "жестоким", и к Е.П.Б., и к полковнику Oлькотту. Американская демократичность и (для м-ра Синнетта) нехватка рафинированности и "общественных манер" полковника Oлькотта сильно его раздражала. И точно так же он постоянно заблуждался относительно большей части качеств характера Е.П.Б…

Постепенно м-р Синнетт сделался настолько неблагоразумным в своих требованиях к Учителю и столь несклонным признать, что имеются твёрдые правила в оккультизме (чего желал Учитель К. Х.), что начал устанавливать постоянно растущий барьер между собой и "куратором”, которого в глубине души он любил. Наконец, в 1884 после того, как началось нападение Куломбов, и его отношение к Е.П.Б. превратилось в постоянное осуждение "за глупости и грубые ошибки", из-за которых он считал её виновной, Учитель сказал ему:

"Ну, она, в сущности, мертва, и это вы сами — простите мне ещё одну правду — убили этого грубого, но верного агента, тем более такого, который, действительно, был вам предан".

"Друг, опасайтесь гордости и эгоизма, двух величайших капканов, уготованных для стремящегося вскарабкаться по крутым тропам Знания и Духовности. Вы открыли щель в стыке нашей брони для дугпа, и поэтому не жалуйтесь на то, что они нашли её и ранили вас".[16]

М-р Синнетт получил это письмо в Лондоне 10 октября 1884, за три недели до того, как м-р Ледбитер получил своё. Ранее, в июле того года, Учитель написал м-ру Синнетту: "Я решил сделать ещё одно усилие (последнее, которое мне разрешено), чтобы открыть вашу скрытую интуицию… "

"К несчастью, как бы велик ни был ваш чисто человеческий интеллект, ваша духовная интуиция слаба и туманна, так как она никогда не развивалась".[17]

Это произошло между 10 и 31 октября (дата первого письма м-ру Ледбитеру), когда с несколько большей, чем обычно, несправедливостью по отношению к Е.П.Б. м-р Синнетт закрыл (совершенно невольно, и в этом его трагедия), дверь в лице Учителя. И тогда Учитель написал:

“Правда на её стороне. Ваши обвинения чрезвычайно несправедливы и тем более болезненны мне, что исходят от вас. Если после этого утверждения вы всё же будете придерживаться той же самой позиции, мне придется выразить своё глубокое сожаление по поводу этой новой нашей неудачи и пожелать вам от всего моего сердца успехов у более достойных учителей. Несомненно, ей не хватает милосердия, но, действительно, вам не хватает проницательности.

С сожалениями ваш К. Х."

Но м-р Синнетт не изменил своего отношения до конца. За один год до его смерти, когда я видел его, он был всё ещё полон своих обид, уничижительных для Е.П.Б. и, в особенности, для её вклада в теософию.[18]

Когда я мальчиком приехал в Англию, я жил в их доме в течение двух лет. Хотя он был вежлив по отношению ко мне, мы были простыми знакомыми. Однако он всегда сердечно относился к м-ру Ледбитеру. Всё же, у меня была хорошая возможность наблюдать м-ра Синнетта и его привычки, ибо в 1894 меня допустили во внутреннюю группу Лондонской Ложи, как челу Учителя, и я присутствовал на более тесных и неофициальных собраниях группы, которые проводились для дискуссий почти каждый воскресный день по утрам в библиотеке м-ра Синнетта.

М-р Синнетт даже в 1889, когда я присоединился к его домашним, так и не понял, что он порушил свою связь с Учителем. Хотя он не получал больше писем, он был полностью убеждён, что Учитель всё ещё общается с ним через ясновидящую леди, которую он имел обыкновение погружать еженедельно в транс, всякий раз, когда она оставалась с ним и его женой (ради этого леди, которая жила в Ирландии, приезжала в Лондон несколько раз в году). Когда, несколько лет спустя, эта леди больше не могла действовать как рупор Учителя (во что м-р Синнетт твёрдо верил), он нашёл другую, а позже ещё одну. И когда я видел его в последний раз, медиумом был мужчина. И м-р Синнетт никогда не сомневался относительно подлинности сообщений, полученных через эти каналы.

М-р Синнетт имел твёрдое убеждение, что это не было делом ни одного из нас, как недостаточно достойных, а если бы когда-либо Учитель решил общаться, он начал бы с него, и только потом, через него, с другими. Это определённо явилось бы для него шоком, что м-р Ледбитер, новичок во всех теософических делах по сравнению с ним, получил письма, а он, м-р Синнетт, нет. Учитель не желал, чтобы м-ру Синнетту была причинена боль, отсюда слова: "Никому не показывайте мои записки". Пока м-р Синнетт был жив, ни м-р Ледбитер, ни я не хотели, чтобы он увидел это второе письмо опубликованным, поскольку он мог морально пострадать от этого запрета Учителя.

Учитель знал эту особенность м-ра Синнетта — его веру, что он был единственным истинным выразителем пожеланий Учителя — поскольку в длинном письме, которое полковник Oлькот получил от Учителя на борту судна, которое приближалось к Бриндизи в 1888 (“Письма Учителей Мудрости”, первый выпуск, письмо XIX), давая ему совет и инструкцию относительно неприятной ситуации в Лондоне, Учитель добавляет постскриптум:

"Приготовьтесь, однако, что подлинность настоящего будет отвергнута в некоторых штаб-квартирах".

То, что Учитель был прав, и что были "некоторые штаб-квартиры", мы видим из писем, написанных м-ром Синнеттом 12 и 23 октября 1888 м-ру Ледбитеру, который работал тогда на острове Цейлон.

"Одна странная вещь: у Oлькотта есть письмо, очевидно, от Учителя К. Х., полученное в то время, когда он был на пути домой. После некоторого утаивания поначалу, затем он, разумеется, показал его мне — и я не чувствую себя вообще уверенным во всём этом. Внешне это очень похоже на другие письма с синим почерком, которые поступали во время кризиса 1884, — как мадам Б. признавалась мне впоследствии, в течение того времени Учителя стояли в стороне и оставили всё различным челам, включая свободу использовать синий почерк. Конечно, этот пункт является для вас лично наиболее строго конфиденциальным. Я не хочу поднимать новые волнения, подвергая сомнению подлинность письма — у которого, кроме того, нет никакой прямой ссылки на меня — хотя, в определённом смысле, написанном для меня; ещё одна деталь, которая делает это подозрительным при данных обстоятельствах, поскольку я вижу в своём собственном сердце, что моя внутренняя привязанность к Учителю и его идеям, насколько я могу интерпретировать их, так же неизменно безупречна, как всегда, как ни вы, ни я не можем сказать лучше. Письмо — непрерывное прославление мадам Б… Хорошо: если Он заставляет меня знать, что Он желает, чтобы я попросил прощения у мадам Б. за (имевшуюся?)[19] (у неё) неосмотрительность, я пошёл бы и извинился бы наиболее смиренно, но, между тем, я могу только следовать за внутренним Светом".

"Конечно, Oлькотт, следуя своей бесхитростной привычке, считает письмо полностью подлинным, без мысли об изучении его, и он не виноват в том, что он делает так…. Я не думаю, что будет много пользы от того, чтобы сказать Oлькотту, что я не верю в подлинность письма".

Таким образом, я заканчиваю эту патетическую историю выдающегося деятеля теософии, который, возможно, стал бы ещё более выдающимся служителем, если бы у него было меньше интеллектуальной гордыни так же, как меньше чувства расового превосходства. О его (снова неосознанном) предательстве доверия, оказанного ему недвусмысленным указанием Учителя никогда не издавать определённые личные и глубоко личные письма от него и его брата, Учителя M., я ничего не говорю здесь. Поскольку человек, деформируя свой ум вечной обидой, не полностью ответственен за нарушение долга, которое ему запрещает его честь.

Третье сообщение от Учителя м-ру Ледбитеру — не письмо, а краткое послание из шести предложений в стиле редакторской правки, осаждённое на последней странице письма от Е.П.Б. во время почтовой пересылки. Есть несколько примеров этого метода, принятого Учителями, когда, вместо того, чтобы писать письмо, они давали его содержание во вкрапленных словах или фразах, или писали на другой стороне письма.