Потап Медведьев - "Зависшие" между мирами: cамоубийство, эвтаназия, кровная месть

Основной характеристикой мёртвого как раз и является его неупокоенность, точнее — продолжающееся проявляться беспокойство. Он уже умер, но всё никак не может «отпустить» дела, которыми был связан ещё при жизни. В некотором смысле, умерший — существо на перепутье. С одной стороны, он только что покинул «этот» мир, в котором было всё так ясно и привычно. С другой - непонятны пути в мир «новый», мир покоя и блаженства. В своём «перепутном» положении умерший, по сути, развёрнут боком и к своему прошлому, и к своему будущему. В большинстве случаев (за исключением смерти совершенных людей), двинуться дальше и решить что-либо самостоятельно он категорически не способен. Он никогда ещё не бывал в подобном положении, и ощущает себя совершенно беспомощным в этой «пограничной зоне». Кто бы нам сказал, что когда мы умрём, то отлетевшая наша душа не будет обладать теми же возможностями, какими мы обладали, будучи живыми? Что не будет у нас ни воли, ни способности осмысливать ситуацию и осознанно принимать решения. В древних текстах умершего обычно уподобляют сухому осеннем листку, гонимому ветром. Его носят ветры его предыдущих мыслей и деяний. И в этом положении, для того чтобы двинуться дальше (а ему ой как нужно двинуться дальше), никак не обойтись без посторонней помощи.

Однажды супруга известного английского генерала Слимэна, сопровождавшая его в походе, обратилась к мужу, с необычной просьбой. Она настоятельно просила мужа перенести её палатку с того проклятого места, где она ночевала. Дама утверждала, что всю ночь какие-то мертвецы свирепо преследовали её. Посмеиваясь, генерал исполнил просьбу своей жены и отдал приказ перенести палатку, а на этом месте произвести раскопки. Каково же было его удивление, когда в результате раскопок были обнаружены тела 14-ти расстрелянных ранее преступников...

Пожалуй, стоит признать, что для многих из нас, воспитанных в пространстве современной атеистической культуры, за дверями смерти ничего нет. На этой посылке выросло такое количество поколений, что с девизом атеистов «А ты докажи!» мало кто может поспорить. Правда, наиболее любопытные или наиболее вредные, время от времени обращаются с тем же девизом к самим атеистам. Докажите, что, мол, с «той» стороны ничего нет. Однако, атеистов «голыми руками» не возьмёшь — они смело бросаются в бой и поясняют нам, бестолковым, что для них ситуация совершенно иная. Ведь нет же предмета для обсуждения — значит и доказывать ничего не надо! Как говаривал Конфуций: «Невозможно поймать чёрную кошку в темной комнате, особенно если её там нет».

Такой подход действительно убедителен, но иногда кажется странным присутствие атеистов на похоронах и поминках. Вместе со всеми они стоят у гроба, произносят прощальные речи, кушают поминальную еду. «Уважаемые, а что вы здесь делаете? — с таким вопросом доводилось обращаться к ним автору данной книги, — ведь согласно вашим же утверждениям, за воротами смерти ничего нет! Извините, за кощунство, но перед вами просто мёртвое тело, единственное предназначение которого (с ваших слов) - быть выброшенным на свалку. Так почему же вы принимаете участие в подобных процедурах?»

На что они великолепно находятся: «А мы не для себя. Не хотим обижать родственников. Культурная традиция, как-никак...» И на все доводы о том, что культурная традиция, быть может, и права — снисходительно машут рукой, дескать «Да брось ты.» Однако мы эту тему бросить не можем. Ибо считаем, что лучше сделать больше, чем надо, в деле помощи умершим, чем, не сделав, позже узнать, что они в нашей помощи нуждались, а мы её своевременно не оказали.

Итак, прежде чем мы уясним, что значит для самоубийцы пересечение грани миров, давайте попытаемся сформулировать, как это воспринимаем мы с вами. Вот мы умерли, и что дальше? У кого как, но у автора всплывают в памяти какие-то туманные бабушкины пояснения, что где-то «там» есть некие ворота, к которым ноги «сами несут». Ворот этих двое — одни в рай, другие — в ад. Перед ними стоит архангел, который, сверившись с каким-то особым списком, открывает те или иные двери. К этим примерным начальным рассуждениям стоит добавить наш неизменный оптимизм, что «всё будет хорошо».

Но, не дай бог, судьба нам «подсуропит» и наш мятущийся ум будет «копать» в этом направлении всё глубже и глубже. Тогда-то и последуют первые отклонения от простой и замечательной версии с архангелом. Оказывается, в культуре многих народов существует убеждение, что сразу после смерти душа не предстаёт ни перед какими воротами. Что сначала она достаточно длительное время (как правило, речь идёт о сроке от трёх дней и аж до года) пребывает в некоей пограничной зоне. Где, собственно говоря, и решается, куда и когда двинется душа умершего далее. У каждого человека этот срок разный, в зависимости от личных заслуг.

Древние египтяне эту зону называли «Аменти», что в переводе на русский язык означает «Запад». Потусторонний мир, называемый Дуат, виделся древним египтянам, расположенным на севере. Но для того, чтобы попасть на север, следовало пройти зону Запада — именно так ходит Солнце. Сначала оно приходит на запад, а потом движется на север. Так и с мирами — сначала умерший попадает на запад (Аменти), а лишь затем смещается на север (Дуат). Если ещё точнее, то область Аменти — это, скорее всего, даже не просто запад, а северо-запад. То место, где запад уже перетекает в север, но ещё не становится таковым. Иудеи называют эту область крайним западом.

В зрительном восприятии — эта область являет из себя сумерки, маленький промежуток времени между тем, как Солнце уже зашло, а звёзды на небе ещё не появились. Для преодоления этой непростой зоны, древние египтяне рисовали на стенах своих усыпальниц целые «путеводители», чтобы дать душе умершего правильный толчок и нужное направление. В саркофаг умершего клали папирусы, в которых, по возможности, подробно объяснялось, что, как и в какой последовательности он должен делать, дабы успешно преодолеть эту зону.

Интересно, что у болгар северо-западный угол неба ранее назывался «Бабина греда». Ещё он носил название «гнилого угла» и был известен тем, что именно оттуда, согласно народным верованиям, чаще всего приходит непогода и природные катаклизмы.

У буддистов «пограничная зона» географически, как правило, не обозначена. Лишь иногда можно прочитать в воспоминаниях тех, кто побывал на «том» свете и вернулся обратно, что они шли на северо-запад. Зато само пограничное пространство достаточно чётко вычленяется и носит название — Сипа Бардо. Слово «Сипа» означает — становление, «Бар» — находиться между, а « До» — приостановлен, подвешен, брошен. Всё это вместе следовало бы, пусть и несколько упрощённо, перевести как «Становление, происходящее в промежуточном состоянии». Одна из книг, обязательных для изучения этой темы буддистами, называется «Бардо Тодрол Ченмо», что в переводе примерно означает «Освобождение, достигаемое благодаря внимательному слушанию в Бардо». В европейской традиции она известна как «Тибетская книга мёртвых[1]».

Несмотря на впечатление обильности информации, в целом, приходится констатировать, что сведений о пограничной зоне в человеческой культуре осталось не так много, как того бы хотелось. Обычно большинство религий и мировоззренческих систем эту зону вообще не отделяют от потустороннего мира. В лучшем случае, как, к примеру, у греков, выделяют, кроме самого Аида, ещё и его луга — некое пространство, которое предшествует самому Аиду и, чисто теоретически, в него не входит. В иудаизме лугам Аида в целом соответствует Хацармавет, который переводится как «двор смерти». Двор, находящийся непосредственно перед самим жилищем смерти.

Однако, не столь уж важно, как называется эта зона и где она находится географически. Если мы принимаем суждение, что она существует, то гораздо важнее будет знание о том, что должен в ней делать умерший. Сколь долго он в ней должен пребывать? Может ли выйти из зоны раньше, и бывают ли случаи, когда из этой зоны не выходят совсем? Вопросов много, так что, давайте, рассмотрим их детально и по очереди.

Для начала нам следует знать, что умерший, убитый или самоубийца является заложником того места, где произошла смерть. С точки зрения традиционной культуры, он буквально «привязан» к нему, и для того, чтобы его с этого места «сдвинуть», живым необходимо приложить немало весьма специфических усилий.

Казалось бы, зачем? Нам, людям с высшим образованием, дипломами, научными степенями, наградами и прочим — что с того, что кто-то умер на конкретном месте. Вроде бы, ничего. Так мы считаем, пока не нарываемся на целую череду расстройств и неудач. Пока необъяснимым образом неизлечимо не заболевают наши близкие, начинают рушиться успешные прежде дела, происходят кражи или что-то подобное. И тогда мы вспоминаем о «чёрной полосе». Естественно, мы стараемся ее преодолеть — по мере сил, и даже пытаемся разобраться в причинах. Только в подобных случаях зачастую совершенно непонятно, почему всё происходящее происходит именно с нами. На определённом этапе рациональных объяснений становится мало, и тогда мы, без особой «задней» мысли, задаем вопрос об этом какой-нибудь дряхлой бабушке. И бываем порой удивлены ответом. Она говорит, что, дескать, нечего шастать туда-сюда мимо места, где кто-то умер. Мы возмущены — как это, мы же ничего не сделали, не то, что плохим словом, плохой мыслью не помыслили об умершем. Чего он на нас взъелся-то?