Николай Рерих - Обитель Света

Это не опасно.

Спускаясь с перевала, мы заметили на расстоянии огромные стада диких яков — несколько сот голов, столь характерные для гор Марко Поло. Теперь нам стало понятно, что черное пятно внизу было ничем иным, как огромной тушей яка, которого убили наши торгуты и содрали с него шкуру.

Но опасность нападения все еще не исчезла. Наши монголы настаивали, что панаги не нападут на нас около своих юрт, боясь, что в случае неудачи их жилища будут сожжены. Но после горного перевала в пустынной местности нападение еще более вероятно. Монгольский лама Санге был так напуган этими предположениями, что пришел к нам с белым хатыком на руках и просил отпустить всех монголов немедленно вернуться домой. Но мы хатыка не приняли и весь этот неприятный разговор повис в воздухе.

Между тем уже сама природа спешила нам на помощь.

Местные божества, несмотря на сентябрь, уже гремели громами в горах, и наши монголы шептали, что могущественный бог Ло очень гневается на панагов за их злые намерения. За грозами повалил густой снег, совсем необычный для этого времени года. Мужество вернулось к нашим монголам и они кричали: "Видите, гнев богов! Сами боги нам помогают! Панаги никогда не нападут в снегу, потому что их можно догнать по следу".

Но тем не менее стан этой ночью был сумрачен. Среди вьюги слабо горели огни и глухо звучали голоса часовых.

Вспоминаю другой стан, тоже с кострами, но вблизи горят и другие огни. Там стан голоков. Всю ночь они кричат: "Ки-ко-но!", а наши хорпы отвечают: "Хойе-хей!" Этими криками станы предупреждают друг друга о бдительности и о готовности к сопротивлению и сражению. Ничего не значит, что при закате солнца оба стана посещали друг друга. Но солнце ушло, и властвует враждебная луна, а потому и направление мыслей может измениться. И внезапно могут погаснуть огни мира.

Опять валит снег. Высокие скалы окружают стан. Гигантские тени отбрасываются на их гладких поверхностях. Вокруг огней сидят закутанные фигуры. Издалека вы можете видеть, как они поднимают руки и в красных струях огня блестят все десять пальцев. С восторгом что-то подсчитывается. Считается необозримая армия Шамбалы. Говорится о непобедимом оружии ее легионов. Утверждается, что великий победитель — Сам Владыка Шамбалы — предводительствует, что никто не знает, откуда они приходят и уничтожают все несправедливое. И с ними приходит счастье и благоденствие стран. Вестники Владыки Шамбалы появляются повсеместно. И как ответ на этот сказ на соседней горе появляется тень великана, и кто-то позолоченный сиянием огня спускается с гор. Все готовы к чему-то особенному. Но тот, кто приходит, он только погонщик яков. Но все же он приносит добрые вести. Яки для перевала Санджу готовы. Добрые вести! Но восторг сказания нарушен. В разочаровании люди бросают новые смолистые коренья в костер.

Огонь шипит и снова гаснет. Пурпуровые горы с белоснежными шапками под куполом синего неба сгрудились у золотистого камня. Много людей приникло к нему. На камне повешено что-то сияющее яркими красками. В высокой желтой шапке лама что-то говорит внимательным слушателям. Тростью по картине он сопровождает свой рассказ. Эта сияющая красками картина есть изображение Северной Шамбалы. В середине изображения Сам Владыка, Благословенный Ригден-Джапо. И над ним Сам Владыка Будда. Много великолепных приношений, много сокровищ принесено Владыке. Но Его рука не трогает их. И не ищет их Его глаз. На ладони Его руки, простертой в благословении, вы различаете знак высокого достоинства. Он благословляет будущее человечество. Владыка на башне своей помогает благу и уничтожает греховное. Его мысль в постоянной победной борьбе. Он есть свет, разрушающий тьму. В нижней части изображения показана великая битва под предводительством самого Владыки. Тяжка судьба врагов Шамбалы. Справедливый гнев пурпуром окрашивает голубые облака. Воины Владыки Ригдена в блестящем доспехе с мечами и копьями преследуют устрашенных врагов. Многие из них уже распростерты, их оружие и большие шляпы, и прочее имущество разбросаны на поле битвы. Часть врагов уже поражена справедливою рукой. Предводитель врагов уже повержен и распростерт под копытами коня великого воина Благословенного Ригдена. За Владыкой на повозках следуют устрашающие пушки; нет стен, которые могут противостоять им. Враги на коленях молят о пощаде или пытаются укрыться бегством на слонах. Но меч справедливости настигает нечестивцев, ибо тьма должна быть уничтожена. Тростью лама следует по картине за движениями битвы.

В молчании пустыни, вечером, расположившимся вокруг костра рассказывается священная история о победе света. Десять пальцев будет недостаточно, чтобы перечислить воинство Шамбалы. Никакое воображение не сможет описать мощь Владыки Мира.

Среди всепроникающего жестокого холода костры кажутся жалкими и негреющими. Короткое время, от одиннадцати до часу, немного теплеет. Но после полудня к морозу прибавляется режущий вихрь и самая тяжелая шуба греет не больше легкого шелка. Для доктора необыкновенна возможность наблюдать особое условие высот. Пульс Е.И. достигает 145. Доктор говорит: "Это пульс птицы". У меня вместо 64 — 130, в ушах звенит, точно все цикады Индии нагрянули. Приходит и снежная слепота. После нее необыкновенное ощущение. Все изображения одинаково сильно удваиваются: два каравана, две стаи ворон, двойной силуэт гор.

Наш доктор пророчествует: при таких холодах сердце, уже напряженное высотою, начнет слабеть, и в одну из студеных ночей человек может уснуть навеки.

Доктор пишет медицинское свидетельство "Дальнейшее задержание экспедиции должно быть рассматриваемо как организованное покушение на жизнь членов экспедиции".

Ранним утром, перед самым восходом солнца, доктор приходит в возбуждение, убежденно восклицая "Вот вам следствие нашего положения! Даже коньяк замерз! И так все живущее может замерзнуть и упокоиться навеки". Ему в ответ сказали: "Конечно, если мы хотим замерзнуть, — мы и замерзнем. Но ведь есть такая замечательная вещь, как психическая энергия, которая теплее огня и питательнее хлеба. Но, главное, во всех случаях — это соблюдать спокойствие, всякое раздражение лишает нас лучшего психического оружия".

Конечно, я не винил доктора за его пессимизм, ибо обычные лекарства в столь необычных обстоятельствах не давали нужного следствия. Кроме того, главное лекарство в его аптечке, — строфант — уже кончалось. А от другого нужного лекарства — адонис верналис — он показывал лишь пустой пузырек.

Топливо почти невозможно было достать. За один мешок аргала обитатели черных палаток требовали большие деньги. И каждый требовал особые монеты. Один предпочитал старые императорские китайские таэли. Другой настаивал на монетах с фигурою, — доллар из Синкианга. Третий желал монеты с головою Хун-Чанга и с семью буквами, четвертый предпочитал ту же голову, но с шестью буквами. Кто-то хотел продавать только на индийские серебряные рупии. Но никто не хотел принимать американские и мексиканские доллары; также все избегали тибетский медный шо, несмотря на громкую надпись на нем: "Правительство, победоносное во всех направлениях".

Но что же дает скромным кострам теплоту? Несмотря на неописуемый холод, опять подняты все десять пальцев. Сперва они подняты для числа замерзших караванов, а затем для выражения бесчисленных священных воинов, которые сойдут со святой горы, чтобы уничтожить нечестивцев. В этих рассказах об огненных битвах, о победе справедливости над тьмою костры начинают гореть ярко, и поднятые десять пальцев, казалось, не чувствуют холода. Костры холода!

Черная масса движется почти по отвесной скале. Стада диких яков, не меньше трехсот голов, уходят от каравана. Наши монголы-охотники изготовляют винтовки и стараются отстать. Но мы знаем их уловки. Хотя они и буддисты и носят на шее и даже на спине священные ладанки и ковчежцы со священными изображениями, но превыше всего они стрелки. Велико желание охотника послать верную пулю в черную массу бегущих яков. Охотники остановлены.

"Очир, Дордже, Манджи, слушайте, не стреляйте! У вас пищи достаточно".

Но разве охотники стреляют для пищи? Далеко на галечном склоне снова появляется темная масса. Она стала еще больше и даже плотнее. Что-то есть поразительное в этом огромном черном стаде диких яков. Монголы-охотники советуют нам взять в сторону и далеко обойти стадо. Они считают это стадо в тысячу голов. И среди них может найтись один як, самый старый и свирепый.

Но в охоте за киянгами монголы неутомимы. В стане был назначен штраф за каждый неразрешенный выстрел, так же, как и за самовольную отлучку. Но что вы будете делать, если стрелок все-таки скроется за соседним холмом, а через два часа вернется с перекинутой через седло кровавой шкурой киянга и с кусками свежего мяса, подвешенными за седлом? Совершенно как гуннские наездники, возившие мясо под седлами. Весь замазанный кровью охотник улыбается. Накажете вы его или не накажете, ему безразлично, его страсть удовлетворена. И остальные буддисты смотрят на вас несочувственно за запрет убивать животных. Они уже предвкушают наслаждение зажарить мясо яка или киянга у вечернего костра.