Рудольф Штайнер - GA 222 - Импульсирование мирового исторического становления духовными силами

Видите ли, это связано с тем, что эти люди имели ещё живое чувство, что все они пришли сюда от своего доземного существования из Духовного мира. А в Духовном мире, когда находятся внутри его, там не доказывают. Там знают: доказывание - это занятие, которое на Земле приходится применять, а в мире духовного бытия, там не доказывают. Если бы там кто-нибудь захотел бы доказывать, то получилось бы впечатление, что он взял какой-то масштаб и говорит, что человек обязан быть такого-то роста, так, как это фигурирует в сказании о Прокрусте: тому, кто слишком высок, отрубают кусок от ног, а того, кто недостаточно высок - того растягивают. Так выглядело бы в духовном мире стремление «доказать». Там вещи не таковы, чтобы их можно было для доказательства обрубать. Там все вещи внутренне подвижны, внутренне текучи. К такому человеку древне- индийской культуры, с его сильным сознанием того, что он спустился из духовного мира, и что здесь на Земле он только внешне облёкся в существо человека, такому бы человеку показалось бы очень странным, если бы ему сказали, что нечто должно быть доказано. Люди того времени больше любили «разгадывать». Они это любили потому, что им хотелось внимать тому, что появлялось в их окружении. И в самой деятельности этого «разгадывания» они находили известное внутреннее удовлетворение. И точно так же, благодаря некоторому инстинкту, они могли, взглянув на лицо человека, заключить о том, насколько он умён, а по общей фигуре - о его темпераменте и т.д. Разгадывание в то время было тем, что заменяло то, что мы теперь называем познанием с помощью доказательств. И всё общение людей, те или иные их взаимоотношения обуславливались и исходили из душевного, из восприятия жестов, общей фигуры, осанки человека, его походки, что давало возможность судить о его моральных качествах. В эпоху первой, древнеиндийской культуры ещё не существовало того, что позже стало делением на касты. Тогда, в связи с существом древнеиндийских мистерий, безусловно, существовало даже некое социальное подразделение людей на основании их физиогномий, их жестов. Такие вещи были как раз возможны в более старые времена человеческого развития, ибо люди ещё имели тогда известный инстинкт, чтобы подчиняться такому подразделению. То, что позднее выявилось в индийской цивилизации как образование каст, это стало, можно сказать, уже неким схематическим подразделением, сменившим гораздо более глубоко индивидуальное членение общества, которое первоначально имело место на основе инстинктивной физиогномики. И в те старые времена люди не чувствовали себя обиженными, если их, в зависимости от вида их лица, ставили на то или другое место. Ибо они ещё чувствовали себя существами, ниспосланными на Землю Богами. И тот авторитет, которым пользовались те, кто, исходя из мистерий, осуществляли такое социальное подразделение людей, этот авторитет был необычайно велик.

Лишь в позднейшие послеатлантические эпохи постепенно стало формироваться подразделение на касты, исходящее из иных предпосылок, на которые я уже указывал в других своих лекциях. Ибо в те более ранние времена древнеиндийской культуры имелось крепкое чувство того, что в основе человека заложена некая божественная имагинация. Я уже часто рассказывал вам о том, как первоначально существовал некий род инстинктивного ясновидения, сновидческого ясновидения. О, если мы обратимся к самым старым временам послеатлантического периода, то тогда люди говорили не только то, что они видят как бы во сне, некие имагинации, но они говорили: в той или иной особенной конфигурации физического тела человека, сходящего на Землю, закладывается определённая божественная имагинация, и сообразно с ней он уже с детства формирует свою физиономию и вообще всё физическое выражение своего существа. Так что не только инстинктивно взирали на физиономию человека, но и прозревали в её характерных чертах имагинацию Богов. Говорили себе: Боги имеют имагинации, и эти имагинации запечатлеваются в физическом существе людей. Таково было первоначальное воззрение на человека, как на посланца Богов на Землю.

А затем наступила вторая послеатлантическая культурная эпоха, древнеперсидская. Тут уже не было в такой сильной степени того инстинктивного чувства в отношении физиогномического. Здесь прозревали уже не имагинации Богов, а видели в этом только мысли богов. Прежде дело обстояло так, что собственно считали: до нисхождения человека на Землю его реальный образ живёт в каком-либо Божественном существе. А в последующее время стали считать, что в основе каждого отдельного человеческого существа заложены мысли, которые в их совокупности образуют то, что впоследствии называли Логосом. В эту вторую послеатлантическую эпоху придавалось большое значение тому (как бы это сегодня ни представлялось парадоксальным), родился ли человек при хорошей погоде, родился ли он ночью или днём, в зимнее время или летом. Тогда имели следующее чувство: то, при какой небесной констелляции Боги ниспосылают человека на Землю, будет ли при этом хорошая погода или снежная метель, будет ли это днём или ночью, - всё это выражает их мысли, всё это выражение мыслей Богов. И если какой-нибудь ребёнок рождался как раз во время грозы или какой-либо другой необычайной погоде, то в народе это рассматривалось, как знамение, выражающее характер даваемых ребёнку мыслей Богов. И если так было в народе, то среди жрецов, связанных в то время с мистериями, велись, так сказать, протоколы об обстоятельствах при рождении (это, конечно, не надо понимать в нынешнем бюрократическом смысле), где отмечались эти констелляции: погода, время года, время дня и т.д., из которых затем усматривались мысли, которые были дарованы Богами тому или иному человеку. Так было во второй послеатлантической эпохе, в древнеперсидской эпохе.

В наше время мало что сохранилось от этого. В наше время, если хотят сказать о ком-нибудь, что он необычайно скучен, говорят: он разговаривает о погоде. Подумайте только, это очень обидно, если о ком-нибудь говорят: это очень скучный человек, кроме как о погоде, он ни о чём не умеет говорить. Это в древнеперсидское время люди поняли бы наоборот, они сочли бы необычайно скучным того человека, который не смог бы сказать ничего интересного о погоде. Потому что, действительно, это значит быть совершенно выключенным из окружающей нас природной среды, если больше не ощущают чего-либо истинно человеческого по отношению к различным состояниям погоды. Тогда это было интенсивным переживанием окружающей нас космической среды, которое и выражалось в том, что вообще все события, а рождение человека, ведь, было тоже важным событием, ставили в связь с тем, что происходит в окружающем мире. И было бы дальнейшим прогрессом, если бы люди не ограничивались просто абстрактными фразами о том, что погода хорошая или плохая, это было бы очень абстрактным, но если бы люди опять пришли бы к тому, чтобы, когда они рассказывают о каком-нибудь событии, которое им пришлось пережить, не забывали бы, какая тогда была погода, и вообще, что тогда происходило в природе. Необычайно интересно, если при рассказе о каком-либо выдающемся событии упоминалось бы об этом, так, например, при рассказе о смерти Каспара Хаузера, а это было значительным событием, упоминается, что тогда на одной стороне неба заходило солнце, а на другой - всходила луна. Это может позволить нам почувствовать особенности существа человека второй послеатлантической эпохи.

Во время третьей послеатлантической эпохи этот инстинкт, - прозревать духовное, усматривать в погоде мысли Богов, был людьми уже, в основном, утрачен... И тогда постепенно начали вычислять. Тогда на место интуитивного постижения мыслей Богов о людях, воспринимаемых в явлениях и констелляциях мира природы, пришло вычисление констелляций небесных светил; и когда человек появлялся на свет, то вычисляли для него бывшую тогда констелляцию Солнца, Луны, планет и неподвижных звёзд. Так что характерным для этой третьей, египнто-халдейской эпохи, было то, что тогда придавалось самое большое значение возможности по констелляции небесных светил вычислить, каким образом человек вступил из своей доземной жизни в земную жизнь. Тогда всё ещё существовало сознание о том, что земная жизнь даётся человеку из внеземного окружения. Но только, когда начинают заниматься вычислениями, то это показывает, что уже наступило время, когда связь человеческого существа с Божественно-духовными существами стала нарушаться. Вам следует обратить внимание хотя бы на то, насколько внешним является весь тот духовный процесс, который человек осуществляет при вычислениях. В связи с этим я, конечно, отнюдь не хочу оправдать легкомысленной лености, свойственной иногда юности, или же невнимательности взрослых людей в отношении вычислений. Это недопустимо. Но, конечно, большая разница, когда на первый план выдвигаются те внешние методы мышления, имеющие мало дело со всем человеком в целом, те методы, которыми пользуются при вычислениях. И в третью послеатлантическую эпоху повсюду, во всех областях жизни, были введены эти вычислительные методы. Но всё же, при этом то, что исчислялось, было чем-то внеземным, и хотя бы через эти вычисления человек вводился в область внеземного. Вычисления у египтян и халдеев не были такими абстрактными, как у нас теперь; то что исчислялось в то же время и глубоко прочувствовывалось. Теперь же всё вычисленное бывает только продумано, а бывает даже и не продумано, но лишь подвергнуто обработке посредством математических методов. Сегодня часто при вычислениях забывают о содержании, а заботятся лишь о применении этих методов. И то, что в математике иногда достигается с отрывом от содержания, лишь с помощью применения соответствующих методов, это, по моему мнению, ужасно! (Я не хочу сказать это в дурном смысле, но это ужасно). Во время египто-халдейской эпохи в вычислениях всё же содержалось нечто, определённо связанное с человеческим бытием.