Евгений Львов - Как программировать удачу и успех. Сотвори свое будущее

Сивульф научился быстро входить в состояние равновесия. Вот и сейчас, привычно войдя в это состояние, он вдруг увидел все, что я вспоминал. Он спокойно наблюдал за происходящим в своем сознании и уже ничего не пугался, и ничему не удивлялся. Теперь он воспринимал все, что происходило со мной, как свои собственные переживания. Я тоже наблюдал за ним, и меня это устраивало.

Кораблей еще не было видно, поэтому мы продолжили внутреннюю работу – сейчас это было важнее всего.

Я толок глину уже несколько часов подряд. Что именно заставляло меня делать бессмысленную работу – страх быть наказанным или похожая на сумасшествие решимость выделить свет во что бы то ни стало – я сказать не мог. Мой пестик все бил и бил по дну ступки. Я уже не понимал, где нахожусь. Кто-то говорил со мной, но я был в полузабытьи, усталость сковывала мои руки, спина была уже как каменная, голова гудела, как колокол после удара. Вдруг передо мной появился желтый джинн, такого огромного роста, что закрыл собой все пространство. Ну вот, – подумал я, – галлюцинаций еще не хватало.

Когда в шатер зашел дед, луч заходящего солнца осветил облако желтой пыли, окружающее меня. Султан остановился в удивлении, глядя, как я, окруженный золотым свечением, исступленно продолжал толочь практически пустое дно ступки.

– Все, выходи, – строго сказал он, – я жду тебя на западе оазиса.

– Но я еще не увидел свет, я еще не выделил его! – перепугано залепетал я.

– Выходи! Достаточно того, что выделенный тобой свет увидел я!

Шатаясь на затекших ногах, я приковылял к краю широкого бархана. Дед стоял один – грозная охрана, обычно сопровождавшая его, отсутствовала. Это было очень странно и предвещало что-то нехорошее.

– Пойдем, – сказал он и направился в глубь пустыни.

– Ты забыл послать вперед охрану, – зная, как опасно в пустыне, остановил я деда.

– Мне нечего бояться, ведь ты со мной. Пойдем, а то в пустыне опасно без охраны.

Это напугало меня сильней, чем глупый приказ толочь глину, но я пошел, успокаивая себя мыслью, что дед, наверное, предусмотрительно послал вперед отряд своих янычар. Мы шли все дальше и дальше, но никто не попадался нам на пути. Никаких следов, никаких знаков присутствия людей. Я не знал тогда, что дед под страхом мучительной смерти запретил кому-либо без его приказа покидать лагерь. Что бы ни случилось – никто не должен был нам помогать. А когда я узнал, что скоро будет песчаная буря, про которую дед непонятно как узнал, я готов был распасться на те самые атомы от страха. Чего хочет от меня дед? Что он задумал? Вопросы, вопросы один другого страшнее, и ни на один я не находил ответа. Буря еще не пришла, но я уже понятия не имел, где наш лагерь – дед намеренно запутал меня. Если бы я пошел в направлении, в котором, как я думал, находится наш лагерь, то наверняка бы погиб в пустыне. Вскоре послышался жуткий, нараставший с каждой секундой гул.

Дед остановился, взял меня за плечи и, глядя мне прямо в глаза, сказал:

– Ты должен привести нас обратно в лагерь. Во время бури здесь оставаться опасно – песок погребет нас.

– Как!? Сейчас буря нас настигнет! Я не смогу!

– Тогда я тебя убью. Зачем ты мне нужен, если не можешь управлять ситуацией во время бури?

Дед был угрожающе спокоен. Он понимал – во мне сейчас говорит не мудрость, и поэтому ждал. Но если бы он увидал слабость с моей стороны, то убил бы, не медля, и я это знал. Только сейчас я понял – выхода у меня нет, кругом смерть. Шанс добраться до лагеря – один на миллион. Я решил использовать этот шанс. Улыбнувшись, дед закрыл лицо от бури так, что стал как слепой, протянул правую руку и уже крикнул:

– Подставь свое плечо, теперь ты мой поводырь!

Буря накрыла нас. Я быстро подскочил под его сильную ладонь, в страхе надеясь, что она спасет меня, но почувствовал укол в спину – в другой руке он держал нож.

Это был мой первый осознанный шаг. Он был равносилен прыжку в пропасть, но это было не самоубийство. Самоубийством была бы любая слабость.

Я не знал, сколько мы шли. Свое лицо, как и дед, я тоже полностью закрыл, так как было опасно открывать глаза. Единственный свет, который я видел – это был свет моего внутреннего мира. Тут мне пришло в голову, что, возможно, я могу найти в нем, в моем внутреннем мире, хоть какие-то ориентиры. И вдруг вспышка озарила меня – когда я толок глину, со мной разговаривал дух пустыни. Я вспомнил, что со мной было во время работы со ступкой. Как это произошло, я не знал, но в том, что со мной говорил дух пустыни, был уверен. Мне ничего не оставалось, как опять, но уже осознанно, попытаться его вызвать. Но как это сделать!? Как!?

Время шло, силы уходили с каждым шагом. Усталость наваливалась все больше и больше. Мне уже казалось, что я несу на себе пески всей пустыни, еще казалось, что я уже давно умер, от усталости не заметив, как дед всадил мне нож в спину, и я лежу под многометровой толщей песка. В то же время казалось, что я иду под песком, настолько тяжело было идти. И вот передо мной вырос тот самый джинн.

– Глупец! – завыл он жутким, похожим на бурю голосом. – Ты не туда идешь!

– Куда мне идти? Прошу тебя, помоги мне. Со мной мой дед, я должен привести его в лагерь.

– Ха-Ха-Ха!!! – смех духа заглушил даже бурю. – Твой дед слепой!? Ха-Ха-Ха!!! Ты глупец! Алхимик может быть слепым, но не слепцом! Ха-Ха-Ха!!! Иди в направлении, в котором у тебя будет ныть затылок, может тогда и дойдешь! Ха-Ха-Ха!!!

У меня не ныло, а буквально разламывалось от усталости все тело, но все же я повертел головой и действительно почувствовал особую боль…

Прошло еще несколько часов мучительной, изнуряющей, высасывающей остатки сил ходьбы. Вдруг я больно обо что-то ударился головой так, что заныл лоб. Открыв щелку на замотанном лице, я увидел ствол пальмы, от которого моя голова отскочила, как кокосовый орех. Рядом с деревом был раскинут один из наших шатров…

На горизонте показались паруса. Сивульф спокойно продолжал сидеть, прислонившись спиной к камню. Только что он видел, что такое безупречность, как срабатывает даже такой шанс, как один на миллион. Корсар чувствовал – новое знание разливалось по его телу. Любой разумный человек отказался бы от драки с целой эскадрой, но Сивульф даже и не думал давать волю интеллекту. В этом случае, он это прекрасно знал, его проигрыш был бы неминуем. Но сила была на его стороне, и когда безупречно следуешь ее потоку, даже один шанс на миллион – это гораздо больше, чем ничего. Поэтому Сивульф продолжал ждать. Он терпел…

Друзья дочитали последнюю страницу далеко за полночь. Близилось утро нового дня…

Несколько месяцев спустя я узнал, что Михаил привез продолжение истории своей трансформации. Чтобы завершить свою работу, он провел некоторое время в Испании, на Балеарских островах. К сожалению, я этих дневников еще не видел. Сергей обещал отдать мне их позже.

– Твой телефон звонит! Тебе его принести или сам возьмешь?! – крикнула жена из другой комнаты.

Я был весь в работе, и даже голос любимой женщины услышал не сразу.

– Да? – привычно спросил я в трубку, другой рукой благодарно погладив жену по руке. Звонил Сергей. Он просил разрешения, пока будет по делам в Москве, остановиться у нас. Также друг сообщил, что получил от Михаила новые дневники. Мои друзья уже прочитали эти записи, и Сергей их мне привезет.

– Кто это? – спросила моя «Половина», когда я положил трубку.

– Сергей звонил, спрашивал разрешения остановиться у нас на некоторое время. Как ты, не против?

– Нет, конечно. Они давно уже у нас в гостях не были. Да мне еще интересно, что его знакомый, Михаил кажется, написал. Сережа привезет тебе продолжение?

– Да, привезет. Но мне хотелось бы самому с Михаилом познакомиться. Сергей говорит, что он просто так не идет на контакты. Странно, не правда ли? Затворник какой-то. Хотя Сергей говорит, что он психолог. Судя по тому, что мы уже о нем знаем, он, скорее, какой-нибудь волхв нашего времени. Не понимаю, зачем вообще такая таинственность?

– А ты вспомни, когда мы с тобой работали по его методике, что с нами происходило. Кому такое расскажешь? Никто же не поверит. Прямо чудеса! А когда работали с болезнью дочери, помнишь? Думали, что она тогда умрет, помнишь?! Тогда другая девочка с астмой умерла. Ее родители собирали документы, чтобы уехать во Францию, где для нее подходящий климат, но не успели. Наша дочь тогда осталась единственной по области с такой тяжелой формой астмы.

Конечно, я помнил. Со временем яркость событий немного затушевалась, и все сейчас воспринималось как само собой разумеющимся. Такова природа человеческого ума. Даже то, что с человеком было, если не укладывается в рамки общепринятых понятий, подвергается сомнению, и я подумал, что понял, почему Михаил не обнародовал свой метод раньше.