Наталья Степанова - Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 37

Она лежала на могильном холмике во всю свою длину, и это не давало мне подойти близко. Все дни я пыталась положить цветы на его могилку, но змея не уползала и упорно охраняла ее. Потом, через много дней, я увидела, как вокруг змеи зависают мухи и ползают по ее разлагающемуся телу. Она умерла на могиле того, кого мы с ней так сильно любили. До сих пор не могу понять, как она могла узнать о его смерти и отыскать его могилку. Все, что я рассказала Вам, чистая правда».

Из письма:

«Уважаемая Наталья Ивановна, здравствуйте! Пишет Вам очень пожилой человек, которого Вы не знаете. Я никогда никого не лечил, не умею лечить людей, и я ничего не понимаю в ведовских делах, но вот совершенно случайно в мои руки попала Ваша драгоценная книга, и от нечего делать я стал ее листать. Дело кончилось тем, что я не отрывался от нее несколько часов кряду, читал ее и не мог начитаться, наслаждаясь написанным, как только может наслаждаться мучимый жаждой путник в пустыне. Эта книга настолько тронула мою грешную душу, что я теперь Ваш горячий поклонник до конца своих дней. Благодаря всем Вашим умным, талантливым и таким простым словам, я очень многое понял и как бы заново пережил всю свою жизнь. Прожил я долго и жил по-всякому, а на склоне своих лет я остался совсем один. Мне некому открыть свою душу, мне некого попросить обо мне молиться и, возможно, хоронить меня, когда подойдет мое время, тоже будет некому, так как дети мои от меня очень далеко, они в Америке. Не знаю почему, но после прочтения Вашей книги мне очень захотелось именно Вам рассказать о своей судьбе, которая полностью изменилась благодаря магии или, проще говоря, колдовству.

Много лет назад, когда я был еще молод, красив и силен, судьба даровала мне крепкое здоровье и отличное образование. В тридцать пять лет я уже был профессором словесности. Имел хорошие связи, друзей и множество поклонниц, несмотря на то, что я был уже женат. На меня заглядывались самые красивые дамы, замужние и незамужние, а также юные и прелестные студентки, которым я читал свои лекции. К тому времени это был уже не первый мой брак. Дело в том, что мой темперамент, горячая кровь, а также яркая внешность не давали покоя ни мне, ни моим многочисленным любовницам. Я легко и часто влюблялся и так же быстро и с легкостью расставался со всеми, кто меня любил. Моя очередная жена, с которой я жил в то время, всячески пыталась меня вразумить. Она то умоляла меня и заклинала детьми оставить все мои похождения, то горько плакала и угрожала себя убить. Я слушал ее и иногда обещал ей то, о чем она просила, лишь бы только прекратить поток ее слов и слез. Мне не было ее жалко, как не было жалко и всех тех, кто, унижаясь, плакал предо мной, пытаясь доказать мне, что именно они больше всех меня любят и никто никогда не будет меня так сильно любить. Однажды, в то время, когда я читал лекцию, меня вызвали из аудитории. В коридоре я увидел свою заплаканную мать. Она едва сдерживала себя от истерики. Когда мы вышли с ней во двор университета, она разрыдалась и сообщила мне, что моя жена пыталась совершить суицид. Ее спасли, увезли в больницу, но состояние было очень плохим. Дома я застал испуганных и заплаканных детей, а мама отдала мне прощальное письмо моей жены. В письме она просила у всех прощения за то, что подвергла нас таким испытаниям. Она писала, что понимает и умом, и сердцем, как будет нам тяжело ее хоронить, но она не в силах больше терпеть все мои измены. Ей легче умереть, чем сходить с ума от ревности и тоски. Просила она прощения и у наших детей за то, что оставляет их без матери, без своей заботы, любви и поддержки. Она благословляла их и умоляла не держать обиды и зла на меня, их отца. Просила прощения и у меня, предавшего ее мужа, за то, что она не смогла для меня быть настолько хорошей и желанной, чтобы я ради нее забыл о других. Все чернила в ее письме были залиты слезами, и я с ужасом вдруг понял, что в эту минуту мог читать письмо мертвеца, ведь то, что она оказалась жива, было чистой случайностью, и я все в этот момент осознал. Ко всему происходящему, к этому страшному письму добавлялись заплаканные лица моих детей и слезы моей мамы. Я готов был сотворить что угодно, лишь бы в дом мой возвратился покой. Я чувствовал свою вину и потому начал разговор со своей матерью. Выслушав меня, все то, чем я оправдывал свои поступки, моя мать мне сказала: „Я допускаю, что ты слаб против природы. Что тебя постоянно тянет к другим женщинам и девушкам. И если ты действительно не рад этому и искренне просишь тебе помочь, я обращусь к колдунье, которая сделает так, чтобы ты никогда не гулял“. Я заверил свою мать, что большего желания у меня нет, что буду ей благодарен, если она поможет мне в моей беде. Через день моя мама объявила мне, что она была у колдуньи и та пообещала ей уладить нашу семейную жизнь. Я заметил, что на руке моей мамы нет золотых часов и старинного перстня, который ей когда-то дарил мой отец.

Глядя на нее, я думал о том, что это совершенно невозможно – любить мою жену, ее одну и всегда одну. Честно говоря, она к тому времени уже надоела мне как любовница и как женщина. После родов фигура ее пополнела и расплылась. Изменился цвет лица, а под глазами залегли темные круги. Меня раздражал ее голос, манеры и вся она сама. И если мне так быстро надоедали молодые красавицы, то что тут говорить о той, с кем я прожил уже несколько лет. В общем, мне было жаль украшений моей доброй мамы, но ради ее покоя я промолчал.

Но позже, как оказалось, моя досада была напрасной, я и сам не заметил, как стало меняться мое отношение к жене. Сперва я стал о ней часто думать, и мне захотелось ее повидать. Что бы я ни делал, все мои мысли возвращались к ней. Я покупал ей фрукты, конфеты и цветы. Мои визиты в больницу были столь часты, что вся ее палата была в цветах. Одна сестрица, увидев меня в очередной раз с букетом, пошутила: „Не поставить ли в палату еще одну кровать, так как все равно вы почти не выходите из больницы?“ За собой я тоже чувствовал какое-то странное изменение. При виде своей жены меня тут же бросало в дрожь. Состояние юношеской влюбленности не покидало меня ни на час. Я уже требовал у врача ускорить выписку моей супруги. И она, будто чувствуя мое состояние, буквально рдела как маковый цвет.

С того времени утекло очень много воды, и я ни разу не изменил своей супруге. Что говорить об измене, если я не мог смотреть ни на кого, кроме нее! Я жутко ревновал ее, следил за ней и подслушивал разговоры. Я был очарован ею, и она была для меня красивее всех. Даже когда мы с ней состарились, я видел в ней только прелести, все в ней казалось мне совершенным, все было в ней, как ни в ком другом. Ее седина отливала тем серебром, которое притягивает и чарует глаз. Мне нравились ее многочисленные морщинки, ее воркующий голос и детский смех. Я горд был, что именно у меня есть такая шикарная женщина. И Вы знаете, я жду и не дождусь уйти вслед за ней, в великой надежде ее увидеть. Я верю в эту встречу благодаря Вашей книге. Она мне дала надежду на эту радость. Всем, кто не верит в силу магии, хочу сказать, что сила магии – великая сила! Именно она дала мне познать, что такое истинная любовь. Если бы не магия, я бы так и болтался от одной юбки к другой, разменивая свое сердце и душу и разбивая чужие сердца. Мне восемьдесят два года, я был счастливейшим из мужчин. Я счастлив, что меня околдовали любовною силой. Я и теперь не чувствую себя без моей любимой, она всегда со мной рядом, а я всегда рядом с ней. Наши дети далеко, в Америке, и они возвращаться сюда не хотят. А я никуда не хочу ни ехать, ни идти от ее могилы. Я очень ее люблю».

Из письма:

«Мне уже семьдесят два года, и я не взяла бы грех на душу обманывать такого человека, как Вы. Случай этот произошел более полувека назад, но я все помню, как будто это было только вчера. Моя мама отправила меня за водой, я взяла санки с привязанными к ним бидоном и ведром, чтобы переливать воду. До колодца было неблизко, а у меня вдруг разболелся живот. Я остановилась на заснеженной дороге, решая, вернуться домой или добежать до ближайших кустов. Был вечер, и на улице не было никого. Добежав до кустов, я присела, и тут ко мне подошла большая черная кошка. От неожиданности я подскочила, соображая, откуда она взялась. Кошка посмотрела на меня и, повернув голову, пошла в сторону. Сделав свое дело, я вернулась к санкам, и тут я подумала, что кошка на морозе замерзнет. Эта мысль толкнула меня побежать вслед за ней. Идя по кошачьему следу, я вдруг увидела, что он оборвался и вместо кошачьих следов на снегу появился человеческий след. И действительно, там, где я видела пробирающегося в сугробах кота, шла по тропинке соседка, баба Катя, которую все в деревне называли колдуньей. Баба Катя обернулась на скрип моих шагов и с усмешкой погрозила мне пальцем. Придя домой, я не рассказала о происшедшем своей маме, будто кто-то на язык мой накинул замок. На другой день я отправилась на то же самое место, чтобы убедиться в своей правоте, так как мысли о следах кошки, а затем о следах соседки не давали мне покоя. Увиденное мной только подтвердило то, о чем судачили люди – наша соседка умела перекидываться в кошку. На снегу была довольно длинная цепочка кошачьих следов, которая в одном месте оборвалась и вместо нее появились следы человека, вернее валенок, в которых шла колдунья».