У. Г. Кришнамурти - Ошибка просветления

Что вы хотите понять? Понимать нечего – вот о каком понимании я говорю. Если вы поймете, что это значит, о чем я говорю, то вы уже там. Это будет нечто новое, нечто абсолютно новое. Вы совсем иначе будет выражать это. Вы не будете повторять того, что сказал Будда, что сказал Иисус, что сказал Дж. К. [4], или что говорит еще какойто Кришнамурти. Оно будет новым и будет выражать себя совершенно подругому. Как оно будет выражать себя, я не знаю, вы не знаете, никто не знает. Если другие приспосабливают меня к своим рамкам, это их дело; нас это не особо интересует.

Вы, вероятно, поместите меня в какиенибудь рамки и что, мол, такойто уже говорил об этом раньше – это преследует меня, куда бы я ни отправился. Приходят последователи Кришнамурти, последователи Раманы Махарши, другие, и говорят: «Ты говоришь то же самое!» Откуда вы, черт возьми, знаете, что я говорю то же самое? Вы знаете, о чем он говорит? Прежде всего вы должны знать, о чем он говорит и что за этим стоит, и тогда можете сравнивать, что говорю я и что он. Я не говорю ничего такого.

Я ни с кем себя не сравниваю. Зачем сравнивать себя с мудрецами, святыми и спасителями? Это была бы величайшая трагедия моей жизни, ведь так? Я вообще себя не сравниваю. То, что я говорю, это не то же самое, что говорилось раньше. Нет. Откуда я знаю? Понимаете, вы пытаетесь поместить меня в эти рамки. Вам это необходимо сделать. Если вы этого не сделаете, вам придет конец – это опасный момент. Так что вы должны меня полностью отвергнуть со словами: «Он несет какуюто чушь, чепуху, вздор!» или же приспособить меня к своему прошлому опыту, или поместить в чьинибудь еще рамки и сказать: «Он говорит то же самое» – иначе глиняные идолы, которых вы создали из чьихто учений, рухнут. Вам необходимо сделать это – либо одно, либо другое.

В: Сэр, каково ваше послание?

У. Г.: Очень просто. Вы ничего здесь не получите. Вы теряете свое время. Собирайтесь и уходите! Вот мое послание. Мне нечего дать; вам нечего взять. Если вы так и будете сидеть здесь, то лишь потеряете время. Единственное, что вам надо сделать, – это подняться и уйти. Если вы все еще думаете, что я могу вам чтото дать, вам придется сидеть здесь до второго пришествия. Мне нечего дать. Давать вообще нечего.

Этот «святой бизнес» – я в нем не участвую. Мне ничего не нужно, мне нечего дать, так что тут нет никакого нарушения договора. Ничего – я ничего не хочу. Вы можете подумать, что я говорю ради самоутверждения – если это так, то это будет моей трагедией, моим несчастьем – так что вы вне игры; вы не заинтересованы в том, чтобы вовлекаться в мою трагедию.

В: Вы здесь для локасанграхи (духовного подъема мира)?

У. Г.: Я здесь не для локасанграхи; мне нет до вас никакого дела; я знаю, что вы обречены. Если вы думаете, что произойдет нечто, и сидите здесь день за днем, неделя за неделей, год за годом, ожидая второго пришествия, даже тогда оно не произойдет. Идите куда угодно и делайте что угодно! Я совершенно четко вам говорю, громко и четко, понятным и ясным языком, что сообщать нечего, ни сейчас, ни когдалибо еще. Я правда удивлен – несмотря на это настойчивое утверждение, вы все еще чегото ждете тут. Это ваши похороны. Вы гонитесь за чемто, чего не существует. Нечего трансформировать, нечего менять, нечего понимать. И до тех пор пока вы хотите походить на меня, вы будете оставаться такими, какие вы сейчас, и задавать те же самые вопросы. Вы будете получать те же самые ответы – единственный ответ на все вопросы – это «Перестаньте задавать вопросы!»

В: Какими, повашему, должны быть люди?

У. Г.: Они не могут быть другими, нежели чем те, какие они есть. Убийца останется убийцей – конечно, ему придется расплачиваться. Вы запретили убийства, но их происходит все больше и больше. Я вижу убийцу, притаившегося в вас. Если вы не можете получить, чего хотите, и ктото стоит у вас на пути, а вы так сильно этого хотите, тогда вы, не раздумывая, любыми способами уберете этого человека – вот и все. Вся ваша болтовня о культуре для меня не имеет никакого смысла. Вся культура построена на основании того, чтобы убивать и быть убитым – этому даже учат в университетах. Я вас не боюсь. Вы можете меня убить – это ваша привилегия.

Вы не можете быть другими, чем те, какие вы есть. Что бы вы ни делали, чтобы измениться, у вас ничего не выйдет. Прекратите убегать от себя! Какой смысл мне говорить вам это? Мне бесполезно говорить вам это, потому что вы не прекратите делать это. Вы не уверены: «Может быть, чтото можно сделать». Я уверен, что у вас нет свободы действия. В этом смысле я делаю шаг дальше и говорю, что вы находитесь под контролем генов. Естественно, вы скажете, что это утверждение – теория. У вас есть надежда, что вы чтото можете сделать. В «святом бизнесе» множество людей, которые уверяют вас, что вы можете чтото сделать, и вы пойдете туда – вот и все. Моя уверенность сохраняется. Вы называете ее «теорией». Ладно, можете идти и попытать удачу. В конце концов вы сами обнаружите для себя: «Этот парень прав!» Я спою свою песню и уйду.

С моей стороны все ясно. Так много людей говорят, что могут помочь вам, – и вы хорошо сделаете, если пойдете туда и попытаете удачу. Но я хочу добавить официальное предупреждение (подобное тому, что у вас на сигаретных пачках): вы ничего ни от кого не получите, потому что получать нечего. Вот почему я говорю, что, поскольку нет такой штуки, как просветление, вопроса о том, просветлен такойто или такойто, вообще не возникает. Вы все люди с одинаковыми взглядами, стремящиеся к таким вещам, вот и все. Это ваша проекция, ваше представление о тех людях, вот и все, что я хочу сказать. Там может и не быть ничего, кроме того, что вы спроецировали на них.

В: Сострадателен ли человек в естественном состоянии?

У. Г.: Это ваша проекция; они черствы, безразличны, равнодушны. «Сострадание» – это одна из уловок «святого бизнеса», расхваливание товара. Вы думаете, этот человек осознает, что он полон сострадания? Если осознает, то это не сострадание. Вы даете названия. Как это действует? Скажите мне. Какого рода сострадание вы в нем видите? Это ваше предположение, что я сострадателен.

Это не то, о чем нужно говорить и восхвалять. Если вы откроете организацию, то девяносто процентов ее сборов будет уходить администрации. В Америке столько организаций – все богатые женщины, увлекающиеся социальной деятельностью, собирают средства, и девяносто процентов этих средств тратит администрация. Это все, что вы можете сделать; вам не изменить мир. Вас никто не просит менять этот мир.

Я не заинтересован в том, чтобы менять общество. То, что я говорю, не имеет никакого социального содержания.

Что не так с этим миром? Почему вы хотите изменить мир? Это удивительно прекрасный мир! Вы хотите изменить этот мир таким образом, чтобы вы могли жить в мире своих идей. Настоящая проблема в том, что вы хотите изменить себя и обнаруживаете, что это невозможно, и вот вы хотите изменить мир, чтобы получилось уместить его в свою собственную схему.

В: Действительно ли здесь нет социального смысла? Они говорят о локасанграхе. Они имеют в виду, что присутствие реализованного человека очищает. Он излучает чистые вибрации, и атмосфера очищается.

У. Г.: Действительно? Так ли это? Во имя человека, говорившего о любви к своему ближнему как к себе самому, было пролито больше крови, чем за все последние войны, вместе взятые. Это вы называете «социальным смыслом»? Все они враждуют и спорят. Какой тут может быть социальный смысл? Ты хочешь быть хорошим человеком, милым человеком, невинным человеком и все такое; ты хочешь быть чемто другим – всегда завтра или послезавтра, – но даже тогда ты будешь говорить то же самое – в следующей жизни. Это вам обещают все учителя (и они только обещают) – следующую жизнь. До этих пор он в бизнесе, он уверен. Если он говорит, что там ничего нет, вы его оставляете. Вот почему мне не стоит беспокоиться: вы в любом случае уйдете, потому как то, что привело вас сюда, определенно уведет вас еще кудато. Вы хотите чтото получить. Вам этого не получить. Есть какаято фальшивая надежда или обещание. Я не даю фальшивых надежд или обещаний. Но они создали некую надежду, и вот вы продолжаете и продолжаете – это как ехать верхом на тигре, вы не можете слезть.

Нет никакого путешествия. Себя обманывают и те, кто притворяется, что берут тебя в путешествие, и те, кто пытается. Вы не можете пойти со мной. Как вы можете идти со мной? Вы так боитесь колючек, камней, вы хотите подготовленного гида. Я сам не знаю местности. Вы никогда не слышали пословицы, которая предостерегает никогда не ходить с человеком, у которого есть сандалии, потому что он всегда наступает на колючки? У вас будут проблемы. Я сам не знаю местности; я просто иду.