Ольга Крючкова - Славянские обряды, заговоры и ворожба

«Выйду из парной бани, стану своим белым телом на мягок веник, дуну и плюну в четыре ветра буйных. Попрошу из чиста поля четырех братьев, четыре птицы востроносые и долгоносые, окованы носы. Лети из чистого поля белый кречет, вострый нож и востро копье; садись белый кречет парню (имя) на белу грудь, на ретиво сердце, режь его же белые груди тем же вострым ножом, коли же его ретивое сердце тем же вострым копьем; вынимай из его ретивого сердца и из вей крови горячей еще тоску и кручину.

Полети белый кречет, понеси белый кречет всю тоску и кручину, на воду не опусти, на землю не урони, на стуже не позноби, на ветре не посуши, на солнце не повянь; донеси всю тоску-кручину, всю сухоту, чахоту и юноту великую до молодца (имя парня), где бы его завидеть, где бы его заслышать, хоть бы в чистом поле, хоть бы при разстанье великом, хоть бы при путях-дорогах, хоть бы в парной бане, хоть бы в светлой светлице, хоть бы за столами дубовыми, хоть бы за скатертями печатными, хоть бы кушаньями сахарными, хоть при мягкой постели, при высоком изголовье, хоть при крепком сне.

Садись, белый кречет, на грудь (имя парня), на ретивое сердце, режь его белые груди тем вострым ножом, коли его ретивое сердце тем же вострым копьем, клади в его белые груди, в его ретивое сердце, в кровь кипучую всю тоску-кручину, всю сухоту, всю чахоту, всю вяноту великую во всю силу его могучую, в хоть и плоть его в семьдесят семь жил, в семьдесят семь суставов, в становой его сустав, во всю буйную голову, в лицо его белое, в брови черные, в уста сахарные, во всю красоту молодецкую. Девице (имя свое) чах бы чахотой, сох сухотой, вял вялотой, в день по солнцу, в ночь по месяцу на полну и на ветху, на перекрой месяцу, во все межные дни, в утрени и вечерни зори, на всякий час и минуту.

Как май месяц мается, так и молодец (имя) за девкою (свое имя) ходил да маялся, не мог бы ее ходить и переходить, никаким словом обходить, век по веки, и молодец (имя) по девице (имя свое) не мог бы ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни на новцу, ни на полну, ни на ветку, ни на перекрой месяца, во все межны дни. Как май месяц мается, так и молодец (имя) по девице (имя) ходил и маялся, и не мог бы он ее ни коим словом ходить и переходит, и не мог бы без нее ни пить, ни есть, ни жить, ни быть.

Эти мои наговорные слова, которые договорены, которые переговорены, которые сзади остались, берите мои слова вострее вострого ножа, вострее копья, вострее сабли, ярче ключевой воды, и этим моим наговорным словом заключенные слова ключ и замок, ключ щуке, замок в зубы, щука в море».

«Выйду не благословясь, встану не перекрестясь, из ворот задом, из дверей передом. Пойду по кривой дороге прямо, по прямой дорожке криво. Встречу трех сестер – Кривоту, Сухоту и Хромоту. Пойдите вы, сестры Кривота, Сухота и Хромота, к рабе божьей (имя) и дайте ей кривоты на лицо, сухоты на тело, хромоту на ноги».

«Как блёкнет закат над чистым полем, так поблекни румянец на алых щеках, как туманом ясны звезды призакроются, так затми пеленой очи молодецкие, как поутру росу солнце иссушит, так иссохни-завянь краса девичья злой разлучницы (имя). Ключ, замок».

«Пойду я в ворота задом, в двери передом. Пойду в лес дремуч, найду камень горюч. Под тем горюч камнем лежит доска трухлява, коряга гнилява. Возьму ту доску трухляву, корягу гниляву, принесу рабе божьей (имя). Как у доски трухлявы, у коряги гнилявы нет ни листочка, ни отросточка. Так и у рабы божьей (имя) нет ни парничка, ни дочки, не единой зародышки. Аминь».

«Красив хорек, шерстинка к шерстинке, пушок к пушку, да нутро с гнилинкой. Как хорек на птицу вонь напускает, так и тебе, раб Божий (имя), для своих зазноб вечно воньким быть, не любить, не блудить, не гулять, одному сидеть да локти кусать. Чтоб ни с кем тебе не сопрягаться, вонью собственной задыхаться, хвостом не крутить, в согласии ни с кем не жить. Гадь да поганься, навеки хорем останься. Крепок тын, высота его сто аршин. Слово в потайке, за замком тяжелым да ключом заветным, за тыном крепким. Никому не достать, не расколдовать! Аминь!»

Если Ваш муж любит погуливать, можно сделать так, чтобы у него ни с кем ничего не получалось. Для этого нужно взять волос с гривы мерина и вдеть его вместе с резинкой в его трусы, при этом читая наговор.

«У мерина меринастого не стоит жила станаетая ни на одну кобылицу, ни на вороную, ни на гнедую. От ведуна проворного, от ножа булатного, так чтоб у раба (Имя) не стояла жила станаетая, тело белое.

Ни на одну рабу кроме меня.

Ни на темную,

Ни на светлую,

Ни на умную,

Ни на лоскутную,

Ни на ветреную,

Ни на встречную,

Ни на поперечную.

Отныне и довека. Во веки веков.

Аминь».

Записать заговор черными чернилами. Найти дождевого червя, с могилы, где похоронена женщина с именем разлучницы, взять горсть земли. Положить червя и землю на черную тряпку и трижды прочитать заговор. Завязать тряпку с содержимым суровой ниткой, зарыть это на могиле, с которой была взята земля, после чего трижды прочитать заговор, три раза повернуться вокруг своей оси и уйти, не оглядываясь. Идти, не оглядываясь, до самого дома. Дома в полночь еще раз трижды прочитать заговор и сжечь его на пламени черной свечи.

«Земля могильная, вода хрустальная. Камни склизкие, черви быстрые. Вы ползите из нор своих в полночь темную, догоните (имя) полюбовницу мужа неверного (имя). Вы проникните в тело белое, проешьте в нем дыры черные да обмажьте их слизью пакостной, слизью пакостной да смердящею. Вы наполните ее своей мерзостью, вонью жуткою, богомерзкою. Пусть гниет она, пусть печалится, пусть всем жабою черной кажется. И во всякий день и во всякий час вы терзайте ее, черви смертные, рвите душу ее в клочья мелкие, не давайте ей, окаянной, жить. Пусть распухнет ее тело свежее, пусть покроется слизью гнилостной да заметной всем. И пусть люди все ее пугаются, к телу склизкому не прикасаются, с ней, поганю, не общаются. Доколь червям в могилах жить, не переводиться, дотоль телу (имя), гнить, червям в нем не переводиться. Слово крепкое в огонь бросаю, змеиным ядом заливаю, ключом заветным замыкаю, ключ в могилу бросаю, верного покойника на страже оставляю. Тьфу! Тьфу! Тьфу!»

Подобрать камень возле дома разлучницы (желательно у крыльца), прочитать над ним заговор три раза и в глухую полночь зарыть его на кладбище, на могиле с именем соперницы.

«Твоей лодочке недалече плыть, продырявлю ей днище камушком, чтоб легла на дно, в тину вязкую, во песок сырой, под камень гробовой. Пусть достанется тебе мое горе распроклятое, пусть лежит оно рядом с тобой и пухнет, накрывает тебя гробовой доской, каменной плитой. Не уйти тебе от этого, хоть и скалишься, хоть и кривишься, а душе твоей грешной прощенья нет, пусть она, как порох, сгорит! Сказано складно, кто мучил меня, тому не будет ладно. Тьфу! Тьфу! Тьфу!»

Взять сушеную рыбу (сущик), спалить ее на костре из 13 поленьев. Пока все не прогорит, читать заговор над костром. Собрать пепел в черную тряпицу, отнести его на кладбище и закопать на могиле с именем любовницы. (Сушеную рыбу можно заменить вяленой).

«Была рыба жива да резва, на сушу попала, без влаги пропала. Сдохла да ссохла, стала щепкой сухой без водицы живой. Сушь – в нутро, сушь – в сердце, сушь – в голову. На щепку, огонь небесный6 сойди, иссуши ее, в прах обрати! Пусть отсохнет (имя мужчины) от (имя женщины), пусть все связки да привязки в сушь да прах обратятся. Огню адсому вовек не гаснуть, сильнее разгораться, сказанному мной сбыться! Во веки веков!»

«Стану я не благословясь, пойду не перекрестясь, не дверьми, не воротами, а дымным окном да подвальным бревном, положу шапку под пяту, под пяту, не на сыру землю, не на сыру землю да в черный чобот; а в том чоботу побегу я в темный лес, на большо озерищо, в том озерище плывет челнище, в том челнище сидит черт с чертищей; швырну я с-под пяты шапку в чертища. Что ты, чертище, сидишь в челнище, с своей чертищей? Сидишь ты, чертище, прочь лицом от своей чертищи; поди ты, чертище, к людям в пепелище, посели, чертище, свою чертищу такому-то в избище, а в той избище, не как ты, чертище, со своей чертищей, живут людища мирно, любовно, друг друга любят, чужих ненавидят. Ты, чертище, вели чертище, чтоб она, чертища, распустила волосища; как жила она с тобой в челнище, так жил бы, такой-то, со своей женой в избище. Чтоб он ее ненавидел. Не походя, не поступя, разлилась бы его ненависть по всему сердцу, а у ней по телу неугожество, не могла бы ему ни в чем угодить и опротивела бы ему своей красотой, омерзела бы ему всем телом. Как легко мне будет отступить от тебя, как легко достать шапку из озерища; тебе, чертищу, хранить шапку в озерище, от рыбы, от рыбака, от злого колдуна. Чтобы не могли ее ни рыбы съесть, ни рыбак достать, ни злой колдун отколдовать, на мир и на лад. И вместо рукописи кровной отдаю тебе я слюну»