Лобсанг Рампа - Пещеры древних. (THE CAVE OF THE ANCIENTS)

Он засмеялся и сказал:

— Однако я сам проделывал точно такие же трюки и до сих пор еще испытываю нервное возбуждение, возможно непозволительное, наблюдая за теми, кто совершает поступки, уже недоступные мне. Ну а все-таки, из-за чего спешка?

Я взглянул на него и сказал:

— Достопочтенный Лама! Я услышал ужасные вещи о людях западного мира, и мой ум, воистину, пребывает в постоянном смятении, поскольку я не могу понять, смеются ли надо мной — возможно, меня хотят сделать большим дураком, чем я есть, — или чудеса, описанные мне, на самом деле являются фактами.

— Пойдем, Лобсанг, — сказал Наставник, — я как раз направлялся в свою комнату, намереваясь медитировать, но давай вместо этого обсудим твои проблемы. Медитация может подождать.

Мы пошли вместе в комнату ламы Мингьяра Дондупа, которая возвышалась над парком Сокровищ. Я вошел в комнату вслед за ним.

Вместо того чтобы сразу начать беседу, он позвонил служителю и попросил его принести нам чай. Затем он (и я рядом с ним) пересек комнату и посмотрел в окно на прелестный уголок земли. Уголок, который, возможно, был одним из самых прекрасных мест во всем мире. Под нами, чуть левее, был плодородный густой парк, известный как Норбу-Линга, или парк Сокровищ. Прекрасная чистая вода блестела среди деревьев, и небольшой храм Высочайшего, расположенный на острове, светился в солнечных лучах. Кто-то пересекал реку по каменистой дамбе — тропе поперек течения реки, сделанной из плоских камней, расположенных в шахматном порядке, чтобы не создавать помех воде и рыбе. Я внимательно присмотрелся и подумал, что идущий человек похож на одного из высших членов правительства.

— Да, Лобсанг, он направляется на встречу с Высочайшим, — сказал мой Наставник в ответ на мою невысказанную мысль. Вместе мы наблюдали в течение некоторого времени, так как было приятно смотреть на парк, за которым вилась, сверкая, Счастливая Река, как будто радуясь прекрасному дню. Мы могли также видеть паром внизу, одно из моих любимых мест — для меня неиссякаемым источником удовольствия и восхищения было наблюдение за тем, как паромщик садится на свое суденышко из надутых шкур и весело гребет, двигаясь к другой стороне реки.

Ниже, между нами и Норбу-Линга, по Лингкорской дороге медленно шли паломники. Они проходили, едва взглянув на наш Чакпори, но постоянно следя за тем, чтобы увидеть, если удастся, что-нибудь интересное в парке Сокровищ. Они всегда были начеку, поскольку наверняка знали, что Высочайший находится в Норбу-Линга. Я мог видеть также Кашья-Линга, маленький густой парк, примыкавший к Паромной дороге. Была видна небольшая дорога, идущая от Лингкорской дороги вниз к Кай-Чу, она использовалась главным образом путешественниками, которые хотели переправиться на пароме. Некоторые, однако, использовали его, чтобы добраться до сада Лам, который был на другой стороне Паромной дороги.

Служитель принес нам чай и вкусную пищу. Мой Наставник сказал:

— Прошу, Лобсанг, давай прервем наш пост, поскольку у мужчин, которые собираются дискутировать, не должно быть пусто в желудке, иначе их головы также окажутся пустыми!

Он опустился на одну из плотных подушек, которые в Тибете используются вместо стульев и на которых сидят скрестив ноги. Усевшись, он жестом предложил мне следовать его примеру, и я с готовностью сделал это, потому что вид пищи всегда заставлял меня поторапливаться. Мы ели в относительной тишине. В монастырях Тибета только чтец Священных Текстов мог нарушать эту тишину. Этот чтец размещался на высоком месте и, помимо чтения книги, мог наблюдать за собранием монахов и немедленно замечать тех, кто настолько увлечен поглощением пищи, что не успевает слушать его слова. На подобных собраниях также должны присутствовать прокторы, чтобы пресекать разговоры. Но мы были одни; мы обменялись несколькими отрывистыми замечаниями, зная, что многие из старых обычаев, таких, как молчание во время еды, хороши для обеспечения дисциплины в толпе, но совершенно излишни для пары человек, подобных нам. Таким образом в своем тщеславии я причислил себя к кругу коллег одного из истинно великих людей своей страны.

— Ну, что же, Лобсанг, — сказал мой Наставник, когда мы покончили с едой, — скажи мне, что так сильно беспокоит тебя?

— Достопочтенный Лама! — сказал я в некотором возбуждении. — Я получил удивительную информацию о людях Запада от торговца из Индии, с которым обсуждал у Западных Ворот некоторые детали одного интересного вопроса. Он сказал мне, что эти люди считают наши религиозные картины непристойными. Он сообщил мне невероятные вещи об их сексуальных привычках, и я совершенно не уверен, что он не принимает меня за дурака.

Наставник взглянул на меня, подумал минуту или две и сказал:

— Чтобы разобраться в этом вопросе, Лобсанг, потребуется более одной беседы. Мы сейчас должны идти на службу, ее время уже приближается. Давай вначале обсудим один из аспектов вопроса, согласен?

Я кивнул, очень нетерпеливо, потому что действительно был очень озадачен всем этим. Затем мой Наставник сказал:

— Все это идет от религии. Религия Запада отличается от религии Востока. Мы должны учесть этот момент и увидеть его роль в рассматриваемой теме.

Он оправил на себе мантию и звонком пригласил служителя убрать со стола. Когда это было сделано, он повернулся ко мне и начал обсуждение, которое я нашел захватывающе интересным.

— Лобсанг, — сказал он, — мы должны провести параллель между одной из религий Запада и нашей буддийской религией. На занятиях ты поймешь, что учение нашего Великого Гаутамы несколько изменилось с течением времени. За те годы и столетия, которые протекли с момента ухода Гаутамы из этого мира и его вознесения к Просветлению, Учение, которое проповедовал он лично, изменилось. Многие из нас считают, что это было изменение в худшую сторону. Другие думают, что Учение было приведено в соответствие с современной мыслью.

Он взглянул на меня, чтобы убедиться, что я следую за его мыслями с достаточным вниманием и понимаю, о чем он говорит. Я понимал и слушал очень внимательно. Коротко кивнув, он продолжал:

— У нас есть Великий, которого мы называем Гаутамой и которого некоторые называют просто Буддой. У христиан также есть свой Великий. Их Великий предложил определенное Учение. Легенды и, фактически, реальные записи, подтверждают тот факт, что христианский Великий, который, согласно христианскому священному писанию, скитался в Пустыне, действительно посетил Индию и Тибет в поисках информации, в поисках знания о религии, которая была бы пригодна для западных религиозных взглядов и склада ума. Этот Великий прибыл в Лхасу и действительно посетил наш собор Те-Йо-Канг. Этот Великий возвратился затем на Запад и создал религию, которая была во всех отношениях превосходна и приемлема для людей Запада. После ухода этого Великого из нашего мира — как и после ухода Гаутамы — в христианской церкви возникли некоторые разногласия. Приблизительно через шестьдесят лет после ухода* был созван съезд, или Собор, в городе Константинополе. В христианской догме были сделаны определенные изменения — определенные изменения были сделаны в христианской вере. Вероятно, некоторые из священников того времени чувствовали, что должны пойти на некоторые уступки, чтобы сохранить добрые отношения со своими наиболее непокорными прихожанами.

Снова он взглянул на меня, чтобы убедиться, что я слежу за его мыслями. Снова я продемонстрировал, что не только понимаю их, но и крайне заинтересован беседой.

— Люди, собравшиеся на съезде в Константинополе в шестидесятом году, были мужчинами, без сочувствия относившимися к женщинам, точно так же, как некоторые из наших монахов испытывают слабость при одной только мысли о женщине. Большинство из них рассматривало секс как что-то нечистое, к чему можно прибегать только в случае абсолютной необходимости с целью увеличения народонаселения. Это были мужчины, не имевшие никаких сексуальных побуждений. Несомненно, у них были другие побуждения, возможно, некоторые из этих побуждений были духовными, — я не знаю, — я только знаю, что в шестидесятом году они решили, что секс является чем-то нечистым, является делом дьявола. Они решили, что дети приходят в мир нечистыми и не заслуживают благодати, пока не будут определенным образом очищены.

* Так в оригинале. На самом деле Константинополь был основан в 324–330 гг. н. э. Когда состоялся упоминаемый здесь Собор, выяснить не удалось. — Прим. ред.

Он сделал короткую паузу и затем, улыбнувшись, сказал:

— Я не знаю, что, по их мнению, должно было случиться с миллионами детей, рожденных до этого съезда в Константинополе!

— Ты поймешь, Лобсанг, что я даю тебе информацию о христианстве в соответствии со своими представлениями о нем. Возможно, когда ты окажешься среди этих людей, у тебя будет другая информация и другие впечатления, которые могут переменить моё мнение и впечатления.