Станистлав Гроф - Надличностное виденье

Тем не менее, утверждения о том, что человеческая склонность к насилию отражает нашу животную природу, остаются неубедительными и недостоверными. Ибо животные проявляют враждебность лишь, когда они голодны, защищают свою территорию или соперничают за право оставить потомство. В противоположность этому природа и размах человеческой жестокости — «пагубной агрессивности», по Эриху Фромму, — не имеет параллелей в животном царстве (Fromm, 1973). И когда стало ясно, что человеческая враждебность не является лишь инстинктом, разные психодинамические и психосоциальные теоретики начали выдвигать предположения, что это по своей сути может быть обученное поведение. Это направление зародилось в конце тридцатых годов с появлением монографии Долларда и Миллера «Разочарованность и враждебность» (Dollard, et al. 1939). Эти психодинамические теории пытались объяснить человеческую враждебность как реакцию на разочарование, дурное обращение и недостаток любви в младенческом и детском возрасте. Однако объяснения подобного рода терпят полнейшую неудачу при истолковании таких крайних видов индивидуального насилия, как преступления бостонского душителя, Джеффри Дагмера, или преступных групп, например убийства Шэрон Тейт или злодеяний во время тюремных бунтов и особенно, таких массовых общественных явлений, как нацизм, коммунизм, кровавые войны, революции, геноцид и концентрационные лагеря.

В последние десятилетия психоделическим исследованиям и глубинной психотерапии переживаний удалось пролить свет на вопрос о человеческой агрессивности. Стало очевидно, что корни этой загадочной и опасной стороны человеческой природы залегают намного глубже и являются более грозными, чем это предполагает традиционная психология. Однако эта работа открыла также и чрезвычайно действенные подходы, которые способны обезвреживать и преобразовывать нашу предрасположенность к насилию. Стало ясно, что пагубная агрессивность не отражает истинного человеческого естества. Скорее, она происходит из бессознательных движущих сил, которые отделяют нас от нашей более глубокой самобытности. Когда мы достигаем надличностных областей, которые лежат за этой перегородкой, мы постигаем, что наша истинная природа является прежде всего божественной, а не звериной. Подобное открытие полностью сообразуется с образом, описываемым в древнеиндийских Упанишадах словом Таттвамаси, означающим, что, в конечном счете, каждый из нас тождествен творящему началу Вселенной.

Околородовые источники насилия.

Нет никакого сомнения, что пагубная агрессивность связана с травмами и разочарованиями в младенческом и детском возрасте. И тем не менее, современные исследования сознания открыли, что другие важные корни насилия лежат вне послеродовой биографии и связаны с травмой биологического рождения. Чрезвычайные обстоятельства, несущие угрозу жизни, боль и удушье, переживаемые в течение многих часов во время биологических родов, порождают сильную тревогу и убийственную агрессивность, которая остается накопленной в организме.

При конкретной связи человеческой «пагубной агрессивности» с биологическим рождением естественно встает вопрос: что же делает рождение человека отличным от рождения других млекопитающих, большинство из которых рождается сходным образом? Две важные причины делают рождение человека несравнимо более трудным, чем рождение животного: размер и форма человеческого черепа (отражающие беспримерное развитие головного мозга) и строение малого таза, связанное с прямохождением.

Кроме того, на эти физиологические препятствия в дальнейшем накладываются различные психологические и социальные воздействия, которые служат помехой естественным движущим силам рождения. Самыми значимыми среди них являются подавляющее воспитание, которое искажает отношение к рождению и к функциям воспроизводства, противоречивые чувства по поводу беременности, возникающие по причинам межличностного и социально-культурного характера, и вызывающая тревогу больничная атмосфера. Естественно, что ни одной из этих причин нет в сообществах животных или туземцев.

В дополнение к этому существует и теневая сторона великих преимуществ современного акушерства. Современные медицинские технологии могут спасти жизнь матери или ребенка, или обоих вместе после долгих часов трудных родов, которые в естественных условиях не могли бы закончиться бы удачно. И потому многие люди в западных индустриальных странах, кто после долгих часов угрожающих жизни родов был спасен в последний момент посредством хирургического вмешательства, несет в себе бессознательную запись необычайной травмы рождения, не имеющей аналогов ни в животном мире, ни в доиндустриальных культурах.

Когда в психотерапии переживания индивиды повторно проживают первоначальные чувства и ощущения травмы рождения, они, как правило, переживают ряд впечатляющих картин, изображающих различные виды насилия. О переживаниях войн, революций, расовых бунтов, концентрационных лагерей, тоталитаризма и геноцида часто рассказывается во время околородовой проработки. Это непроизвольное появление социально-политических тем и озарений приводит нас к определенным выводам относительно задействованных психических движущих сил.

Разумеется, войны и революции — явления чрезвычайно сложные, имеющие историческое, экономическое, политическое, религиозное и иные измерения. Наше намерение заключается не в том, чтобы дать какое-то упрощенческое объяснение, но предложить некоторые догадки относительно психологических и духовных измерений этих событий, которые до этого не учитывались или не получали правильного истолкования.

Описываемые общественно-политические темы склонны появляться в конкретной связи с последовательными стадиями протекания рождения (БПМ). Пока субъект проживает эпизоды непотревоженного внутриутробного существования (БПМ-1), то он, как правило, переживает образы ранних человеческих сообществ с идеальной общественной структурой, культур, живущих в полной гармонии с природой (как на девственных островах Полинезии), или утопических обществ грядущего, в которых все основные проблемы уже разрешены. А нарушения во внутриутробных воспоминаниях, такие как отравленная матка, угроза выкидыша или попытки аборта, сопровождаются образами промышленных зон, где природа загрязнена и отравлена, или обществ со всепроникающей коварной опасностью и паранойей.

Другая картина возникает при возвратных переживаниях, относящиеся к первой клинической стадии рождения (БПМ-2), во время которой матка периодически сокращается, а шейка матки еще не раскрыта. Тут мы видим образы угнетающих и жестоких тоталитарных обществ с закрытыми границами, приносящих в жертву свое население и «удушающих» личную свободу, таких как царская или коммунистическая Россия, гитлеровский Третий Рейх и его концентрационные лагеря, южно-американские диктатуры и южно-африканский апартеид. Субъекты, переживающие эти картины ада для живых, отождествляют себя исключительно с жертвами и проникаются глубоким сочувствием к угнетаемым.

Переживания, сопровождающие проживание второй клинической стадии родов (БПМ-3), когда шейка матки расширяется и продолжающиеся сокращения проталкивают плод по узкому проходу родовых путей, содержат яркие зрелища неистовства: кровавые войны и революции, резня людей или забой скота, изувечивание, сексуальное насилие или убийства. Зачастую эти сцены содержат демонические составляющие и отвратительные скатологические мотивы. Их часто сопровождают видения горящих городов, запускаемых ракет и взрывов ядерных бомб. Субъект же может отождествлять себя и с жертвой, и с насильником или эмоционально вовлеченным наблюдателем.

Воспоминания, характеризующие третью клиническую стадию родов (БПМ-4), действительный момент рождения и отделения от матери, включают образы побед в войнах и революциях, освобождения узников, победного ликования и парадов либо успеха таких коллективных усилий, как патриотические движения и быстрое послевоенное восстановление.

Психоистория и корни насилия

Я описывал связи общественно-политических переворотов со стадиями биологического рождения в своей первой книге «Области человеческого бессознательного» (Grof, 1975). Вскоре после ее опубликования я получил письмо от Ллойда де Моза, нью-йоркского журналиста и психоаналитика. Де Моз — один из основателей психоистории — дисциплины, которая применяет открытия глубинной психологии к истории и политической науке. Психоистория изучает, в частности, взаимосвязь между условиями, в которых проходило детство политических лидеров, их системой ценностей и принятием решений. Она также исследует, как влияют системы воспитания детей на характер революций в отдельные исторические периоды, и другие связанные с этим вопросы. Мои открытия, связывающие травму рождения с возможными политическими последствиями послужили базой для собственных исследований Ллойда де Моза.