Армандо Торрес - Свидетели нагваля

"Я думал, что это случилось в Оахаке", — сказал кто-то из группы.

"Это было тут, — ответил Нагваль, — и также здесь я исчез на девять дней в другом мире".

Мы вошли в церковь, в которой Нагваль встречался с Бросившим Вызов Смерти, и она мне показалась самым грустным местом в мире. Затем мы обошли вокруг площади, и Нагваль нам показал любимую скамейку дона Хуана и вспомнил, как видел с неё смерть одного человека.

"С доном Хуаном любое событие было обучением, — сказал он нам серьезно. — Перед тем, как я познакомился с ним, видеть как кто-то умирает, было простым трагическим событием, но с доном Хуаном я увидел приближение смерти, и все событие приобрело магический и фантастический оборот".

Потом он сказал нам, что Бросивший Вызов Смерти соединился с женщиной-Нагваль, и что Кэрол содержит в себе их обоих. Все повернулись, чтобы посмотреть на Кэрол, и та кивнула головой.

"С этой женщиной, — сказал Нагваль, — я путешествовал туда, куда никто не может путешествовать".

Мы повернулись снова, чтобы посмотреть на Кэрол, и она снова кивнула головой.

В течение времени, пока Нагваль был в Мексике, кроме Тулы мы побывали в Теотиуакане. Помню, что, прибыв туда и увидев пирамиду Солнца, я почувствовал давление в животе, меня бросило в дрожь. Я рассказал о своих ощущениях, считая, что они связаны с энергией этого места. Нагваль повернулся посмотреть на меня и, смеясь, сказал:

"Глупости, просто это у тебя газы".

Мы шли по дороге мёртвых, и Нагваль посмеялся над этим названием. Он сказал нам, что испанцы нашли там человеческие останки, потому и дали такое название, но в действительности то, что там происходило, было фантастикой. Сотни наблюдателей располагались на каждом повороте дороги и совместно созерцали пирамиду Луны. Когда они это делали в совершенстве и полностью синхронно, то исчезали из этого мира. Если кто-то терпел неудачу, то получал травмы, и его останки падали на землю.

Сказав это, Нагваль расположился в углу и посмотрел на пирамиду, стараясь воспроизвести чувства тех людей, способных совместно путешествовать в другие миры.

Я больше не видел Нагваля, и иногда я задаю себе вопрос: Действительно ли Птица Свободы пролетела надо мной, и я позволил ей улететь, или всё то, что я пережил, было ещё одной частью переплетений моей жизни, частью необходимой и ценной тем, что я её пережил. Иногда я осуждаю себя за то, что не оставил всё и полностью не посвятил себя Нагвалю и его пути. Кроме того, когда я чувствую себя пойманным моей работой или этим миром, я думаю, что потерял возможность моей жизни, и что нечто, желаемое мною в течение многих лет, было реальным, но я не смог его схватить. Но потом я вспоминаю истерический смех Нагваля, когда я упомянул о своем желании познакомить его со своей дочерью, моей любимой Эстушей, и что-то мне говорит: все случившееся было тем, что должно было произойти, ни больше, ни меньше.

Нагваль просил нас не разглашать события, происходившие во время наших встреч. Три года я молчал, но сейчас я думаю, что всё это составляло часть стратегии, в которой ценным было воздействие на наше сознание и возможность его изменить. Я очень благодарен Нагвалю за то, что он показал мне меня самого, мои зависимости и привязанности, моё эго и моё упрямство, но я не могу согласиться хранить секреты.

В качестве примера его учения и значимости свободы, как высшего блага и цели для достижения, я выбрал свободу написать о некоторых событиях, запомнившихся мне в те необыкновенные дни, когда я был прямым свидетелем деятельности одной из самых выдающихся личностей нашего времени.

Надеюсь, это пригодится тем, кто прочтёт.

И напоследок. Нагваль перестал общаться с большинством из нас, за исключением одной женщины из нашей группы. Он говорил с ней день и ночь, побуждая её оставить всё и объединиться с его группой. Проблема была в том, что этот уход подразумевал оставить без опеки одного из её сыновей, который ещё эмоционально и материально зависел от своей матери. Он оказал на неё такое давление, что в один прекрасный день она вынуждена была просить его не пытаться более входить с ней в контакт. Когда она нам рассказала об этом происшествии и ужасающем давлении, которому её подверг Нагваль, я был глубоко поражен, и я до сих пор не понимаю того события.

Нагваль много раз предупреждал нас о том, что его стратегия была не такой, как у дона Хуана, и что мы никогда не должны думать о сердечной привязанности к нему или эмоциональной зависимости от его персоны. Это было трудно усвоить и трудно принять, но, в конце концов, он оказался прав. Нагваль исчез, и никогда больше мы не увидим его снова. Как учитель он не подходил к своим ученикам с позиций неизменности, Духа постоянства и защиты. Это научило нас не зависеть от сильных личностей на своём пути и стало настоящим толчком к независимости и свободе. Я благодарен ему за этот жест, трудный, но необходимый.

От издателя:

Мы благодарим Карлоса Ортиса де ла Уэрту, который любезно представил нам этот рассказ, который был у него в распоряжении уже несколько лет.

— Почему ты используешь имя Иолилистли?

— Имя, которое человек получает от своих родителей, не всегда имеет силу, часто оно совершенно произвольное. Меня, например, назвали именем доктора, который лечил мою мать.

Имя Хуан Иолилистли имеет гораздо большую силу и большее значение для меня, чем имя, данное моими родителями, так как это имя было дано мне старейшиной традиции Нахуа вследствие СОБЫТИЯ СИЛЫ. Однако это — история, которую я расскажу в другой раз.

— Как ты познакомился с Кастанедой?

— Я прочитал все его книги еще в Бразилии, на моей родине.

То, что я там прочитал, в отличие от всего, что встречал раньше, убедило меня в том, что свобода может быть реально достижимой целью. Однажды я принял решение оставить все и приехать в Мексику в поисках знания. И вот я здесь. Я не надеялся познакомиться с Кастанедой лично, так как считал его недоступным воином. Но здесь мне сообщили, что он имеет обыкновение участвовать в публичных конференциях, на которые я пытался попасть любыми средствами. И вот однажды мой друг Карлос Ортис пригласил меня на конференцию, которую Нагваль проводил в апартаментах исследователя Хакобо Гринберга. Я поехал на встречу вместе с Хейко — немцем, который оказался в Мексике по тем же причинам, что и я. Мы сели в его Фольксваген и направились к дому Хакобо. У Хейко возникла идея. Он сказал: "Давай будем следить за тем, как приедет Нагваль!"

И подъехав, мы в течение длительного времени оставались в машине на противоположной стороне улицы в надежде на то, что наше появление будет выглядеть совпавшим с прибытием Карлоса. В то время как мы наблюдали за другими гостями, рядом с нами остановилась машина. В то же мгновение я почувствовал давление взгляда. Повернул голову и увидел Карлоса. Он смотрел на меня из того автомобиля! Не знаю как, но я сразу понял, что это он. Посмотрев на меня очень пристально, он поставил машину, в которой приехал, в нескольких метрах впереди нашей. Вышел, и мы поспешили присоединиться к нему.

При этой первой встрече возникло некоторое недоразумение, которое я воспринял как ЗНАК. Карлос переносил стул, а я, очень взволнованный, хотел поприветствовать его прямо там, возле входа в здание. Но Ортис бросил мне: "Помоги ему со стулом!"

Честно говоря, я не решился предложить ему свою помощь, так как, насколько я понял из его книг, маг не должен вот так с ходу навязываться.

Это было первое из длинного списка неприятных моментов, которые возникали в отношениях между мной и Нагвалем.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж и вошли в комнату, которая уже была подготовлена к конференции. Кто-то включил музыку в стиле Нью Эйдж. Я обратил внимание, что Карлос сделал жест неудовольствия и попросил выключить. Сесть я постарался почти вплотную к нему, так как согласно представлениям магов, если две энергии находятся достаточно близко друг к другу, они взаимодействуют. И мы можем обучиться некоторым вещам даже без слов.

Для меня эта первая конференция была чем-то необыкновенным. В первый раз я услышал рассказ о точке сборки и увидел рисунки, которые Карлос делал на маленькой Доске для записей, стараясь объяснить природу «удлинения светящегося яйца» — маневр, который древние маги совершали, чтобы обрести бессмертие. Он говорил о личной важности и о том, как она вынуждает нас совершать странные поступки. Также он рассказывал о перепросмотре.

Гринберг сказал, что он уже сделал письменный Перепросмотр и что, не исключено, даже мог бы напечатать когда-нибудь свои заметки. Карлос сделал ряд замечаний, давая понять, что перепросмотр не имеет ничего общего с тем, что сделал Гринберг.

Во время разговора вошла белокурая очень приятная улыбающаяся девушка с прической в стиле панков. Карлос представил её как Флоринду Доннер Грау, одну из его подруг и ученицу дона Хуана Матуса. Примерно в это время я прочитал книгу Флоринды по антропологическим вопросам, но я ещё не знал, что она была лично знакома с доном Хуаном. Вместе с Флориндой приехала другая сеньора, которая представилась донной Соледад, ведьмой, курандерой, ученицей маэстры Магдалены.