Армандо Торрес - Свидетели нагваля

Пока Карлос нам рассказывал об этих бестактностях, Хакобо Гринберг вошёл в зал. Все замерли в напряженном ожидании, но Нагваль встал со своего стула, крепко обнял его и пригласил садиться.

В этот раз он нам рассказал, что дон Хуан и его группа ушли под купол магов, как делали почти все в его потомственной линии. Единственным, кто смог прорваться в третье внимание, был Нагваль Хулиан. Чтобы мы лучше его поняли, он использовал для сравнения овальный стол, который стоял в зале. Он сказал, указывая на центр стола:

"Дон Хуан пришел сюда, а я был за пределами краёв".

Когда конференция закончилась, я заметил, что Хейко был грустным, так как Нагваль ничего не написал на бумаге, которую он приготовил.

Другая встреча, во время которой Карлос предложил нам обучаться магическим пассам, произошла после того, как кто-то сказал мне, что он проживает в гостинице Мария Кристина. Во время завтрака с Александрой я выяснил, как туда добраться. Вместе с несколькими друзьями и подругами мы нашли его. Я только хотел вручить ему кое-что из подарков, которые привез из своей последней поездки в Бразилию. Я распределил их. Нагвалю достался брелок для ключей с головой пираньи. Затем мы ушли, так же быстро, как и пришли.

В выходные я снова пришёл в гостиницу — один, без приглашения, так как чувствовал необходимость поговорить с ним, чтобы принять некое решение. Я рассчитал время, когда Карлос спустится, чтобы позавтракать. Я торопился и приехал точно без трех минут девять. Он был точен как часы. Я не ожидал даже минуты и увидел его спускающимся по лестнице. Его лицо исказилось в гримасе недовольства, и я понял, что просчитался, что визит мой неуместен. После приветствия я попросил у него прощения за беспокойство и сказал:

"Нагваль, я в отчаянии. Я не чувствую никакого продвижения вперед на своем пути и хотел бы что-нибудь сделать, потому что Жизнь моя уходит".

Он ответил:

"Понемногу, Эдди! Постепенно. В действительности, ты лучше, чем все остальные".

Я подумал, что он, наверное, шутит, так как считал себя самым плохим учеником в группе. Я настаивал на том, что я не чувствую в себе ничего хорошего. В этот момент подошла Кэрол, и Карлос спросил её многозначительно: " Не правда ли, Эдди имеет очень хорошую энергию? "

Она посмотрела на меня мгновение, а потом сказала: "Да, он имеет очень тщеславные волокна". Я снова попросил у него прощения за вторжение и пошел к выходу. Карлос побежал за мной, догнал и сказал: "Делай перепросмотр, Эдди, делай перепросмотр!" Я ответил, что делаю это, и простился. По правде, я чувствовал себя несколько обиженным той гримасой недовольства, с которой он меня принял. У меня было впечатление, что он обиделся потому, что был пойман в одной из его рутин, в то время как сила нагваля в том, чтобы быть непредсказуемым.

Начиная с этого события, впредь я должен был приходить без приглашения. Я понимал, что был нежеланным, но всё же продолжал ходить на практики и конференции.

В это время он начал брать плату за своё обучение. Я помню, он рассказывал с сожалением, что бухгалтер попросил его подписать некоторые бумаги, и он их подписал, не проверив. А потом этот тип сбежал, украв у него всё, что имелось. Поэтому он вынужден теперь брать плату за семинары. Так как я всегда был недоверчивым искателем, то спрашивал моих товарищей: "Он что, не был видящим? Почему он не видел, что его обманывали?"

Самое продолжительное время, которое я провел вместе с Карлосом, было на его первом семинаре в Высшей Школе в Кальвер Сити, около Лос-Анджелеса. Здесь мы находились пятнадцать дней, слушая его утром, днем и вечером. Каждый участник заплатил по две тысячи долларов, и, поскольку нас набралось более тысячи человек, всем было ясно, что речь шла об очень выгодном деле. Я думаю, именно с этого момента я действительно начал понимать, что происходит. Это мало было похоже на восхождение по пути знания и нагвализма. В большей степени это создавало впечатление того, что мы эксплуатируемся, как и все верующие.

На семинаре я хотел поприветствовать Флоринду, но она сделала отрицательный жест, хотя мы и обменялись кратким рукопожатием. Позже, во время упражнений, я решил сходить в туалет. Когда проходил мимо неё, она меня окликнула и спросила: "Что тебя привело сюда, Эдди?"

Она имела в виду то неприятное происшествие, которое случилось со мной несколько раньше, но я предпочел сделать вид, будто не понимаю ее, и ответил:

"Всё хорошо, спасибо!"

Она меня спросила, практикую ли я тенсегрити, и я ей ответил — да, каждый день. Она повторила, с удивлением:

"Каждый день?"

Я тоже повторил:

"Каждый день!" — и, не надеясь, что она продолжит беседу, подал ей руку в знак прощания, ушёл.

То, что я ей сказал, было правдой. В то время я посвящал много времени и усилий практическим упражнениям. Я хотел убедиться в полной правдивости того, что прочитал и услышал. Во время встречи Карлос нам рассказал, что женщина-нагваль получила в подарок кнут, и что она превратила его в предмет силы. Потом она объявила, что будет вовлекать всех с его помощью, и попросила нас, чтобы мы опустили голову и закрыли глаза, предупредив о том, что после этого мы уже не будем теми же самыми. Поскольку я уже тогда чувствовал недоверие, я не стал опускать головы и закрывать глаза. Я видел, как Кэрол прогуливалась по ложе и хлестала пальму кнутом. Она ничего не делала! Я услышал некоторые слова разочарования вокруг себя, но сам я не разочаровался, потому что уже ничего не ждал от этого.

Однако я должен признаться, что также происходило и что-то странное. Например, во время одного из занятий, которое было посвящено только женщинам, я воспользовался представившейся возможностью, чтобы посетить друга, который жил не очень далеко, в городе, где находятся казино. Когда я туда приехал, я пошёл с ним играть в рулетку. На другой день я возвратился на занятия, воспользовавшись самолетом. Как только я вошёл, Карл ос начал говорить о тех воинах, которые ходят в казино. Я почувствовал холод внутри и не мог проронить ни слова.

У него были эти моменты откровения.

Я помню, в другой раз, перед тем, как идти на конференцию, я купил себе мороженое, такое, какое мне нравится, ванильное в шоколаде. По дороге я ел его с большим наслаждением и закончил почти на пороге. Не знаю, как Нагваль это узнал, но он начал говорить:

"Есть люди, которые приходят со своим большим и длинным мороженым… и они начинают его лизать так! — его лицо спародировало блаженство собаки, которая лижет кость. — Мороженое капает сверху, и они продолжают лизать, лизать ..А а потом облизывают сами себя!" Окончательный знак нашего разрыва можно было видеть в событиях, связанных с собранием, на котором из-за проблем на работе я не смог присутствовать. Руководство Клеагрин сняло деньги с моей кредитной карточки. Я предъявил требование в связи с их неправомерными действиями. И они мне возвратили часть денег, но с большим неудовольствием.

Через некоторое время Карлос дал серию конференций в Павлей Павильоне в Вествуде стоимостью тысяча пятьсот долларов за вход. На этот раз я мог присутствовать, но когда стал оплачивать свой визит, люди, которые принимали деньги, надолго ушли и возвратились с ответом: "Вам не разрешено находиться здесь". Затем они позвали двух полицейских, отвечающих за безопасность, и меня выкинули вон.

Этот инцидент причинил мне очень много боли. Я чувствовал себя так, как будто была расторгнута помолвка или осталось много незавершённых дел. Я думал и говорил только об одном. Было невозможным отрицать личный опыт, который я получил, общаясь с Нагвалем. Но в то же время стало ясно, что что-то в деятельности созданных им групп было не так, как следовало. В это время я получил один из самых больших подарков, которые когда-либо получал. Я встретил товарища по практике, его имя Армандо Торрес. Он сразу заметил мое удручённое состояние. Я всё рассказал ему, и он спросил: "Почему ты сам не станешь ответственным за свои поиски?"

Этот вопрос произвел эффект холодного душа. Он был прав: я возложил все мои надежды на Карлоса, как будто только он и был спасением. В результате я чувствовал себя обманутым. Армандо заставил меня увидеть, что нагвализм не имеет ничего общего с группой объединенных приверженцев, которые ждут с открытым ртом, когда им бросят какую-нибудь крупицу знания, и что я могу продвигаться и без чьей-либо помощи.

Он меня уверил, что в действиях магов нет ничего личного, потому что Дух принимает окончательное решение. Он мне советовал не судить Нагваля по тем же меркам, что и человеческое существо, которым был Карлос. Это было несправедливым как для Карлоса, так и для Нагваля. Эти слова трудно было принять, но, в конце концов, я понял. С тех пор я стал более свободным. Среди хаоса я нашел удивительно твердое основание, где «Я» — это только часть чего-то бесконечно большого. Мои поиски перестали быть личными и превратились в абстрактную попытку магов.