Татьяна Калистратова - Темная сторона России

— Это ладно, — заметил другой, — ая вот помню, лет тринадцать назад подхватил меня дальнобойщик, который постоянно мотался этой трассой. И рассказал: «Работа у нас, сами понимаете, не из легких — сутками за рулем. Вот и тут, еду мимо Мясного часиков в десять вечера. А я перед этим не спал почти трое суток, и все вроде бы нормально, но в сон так клонит. Сам не заметил, как заснул. Очнулся от громкой фразы: «Эй, братишка, подъем!!! Ты это. аккуратней, что ли.» И вроде как по плечу кто-то стучит. Глаза открываю — никого. Смотрю: а машина по обочине уже едет. Вырулил и — по тормозам. Остановился, вышел, осмотрелся: вокруг ни души, и только метрах в пятидесяти позади заметил памятник погибшим в Мясном Бору. Если бы не голос, точно в него врезался бы.»

Наверное, минимум неделю потом я по вечерам просто тупо ходила по улицам, не глядя на прохожих и окружающие пейзажи. Единственное, что подмечала, — это выбоины и щербины от пуль и снарядов на стенах зданий. Вернувшись к себе на Марата, утыкалась в военную хронику и воспоминания тех, кто подыхал от голода в нашем городе, но не сдавался. В общем, депрессия была полная, черная, неприятная и почти что беспросветная!

С Китом мы обсуждали этот поход несколько раз. Первые два дня ходили с выпученными глазами и на предположение, что можем туда еще раз приехать, нервно посмеивались и говорили: НИ ЗА ЧТО! Это реально был самый тяжелый поход, и вовсе не в физическом плане.

Никто не знал, что я в городе, потому как вернуться я должна была еще дня через четыре. Тем более странным оказался звонок в половине второго ночи от Йолки:

— Мася. Танюш, ты можешь сейчас к Смольному приехать?

— Нет, не могу. Я в депрессии.

— Приезжай! Тут такое. — тут старухи лысые митинг устроили.

— Йол, ну, если вы там нажрались до лысых бабушек, это ваши проблемы. Не поеду.

— Да, блин, я израильтосов выгуливаю. Не веришь про бабок — смотри, я тебе эмэмэску кину.

ММС — ряды бритых старушек.

Шевельнулся слабый интерес: флешмоб? Прикольно.

— Ок, еду!

Приезжаю, вижу хвост очереди бритых старух, входящих в подъезд дома № 4 по Смольной улице.

Спрашиваю бабку: «Ты на кой брилась?..» Рука проходит насквозь. Приплыли. Опять. Начинается. И тут я даже не рассмеялась, а просто разоржалась совершенно неприлично. Паноптикум полный: белые как снег израильтосы, бритые старухи, Йолка и я! Успокоиться не могла долго. А старушки к тому времени уже ушли.

Домой мы, понятное дело, вернулись уже засветло. Йолкины приятели пребывали в полнейшем шоке и, заикаясь, все переспрашивали: «А часто у вас тут такое бывает?»

Мы хихикали и нагнетали еще больше ужаса и страха, а потом все же признались, что такие явления — редкость, и увидеть их — большая удача. Но ведь не зря же Петербург называют мистическим городом. Вот хоть Синдаловского почитайте.

Спустя недели две, когда я уж и думать забыла о лысых бабках, в новостях случайно увидела сюжет. Начал разгораться очередной строительный скандал. Активисты движения «Живой город» сообщили, что тяжелая техника сносит в центре, напротив Смольного, дома восемнадцатого века. Все разрешения на снос у рабочих есть и ордер на производство работ по демонтажу — тоже. Эти же самые участники грудью встали на защиту. Чего бы вы думали? Ни больше ни меньше, как градских богаделен на Смольной улице!

Ба, подумалось мне, забавно, так это ж там, где лысые бабки по ночам шастают. А вот интересно: это только нам так свезло старушек увидеть или где-то мелькали уже рассказы об этих призраках? Покопавшись хорошенько в Интернете, я нашла на одном из питерских форумов весьма забавную информацию. Оказалось, что в послереволюционные времена этот феномен уже был известен.

Однажды, как было написано на форуме, молодые чекисты возвращались домой из Смольного и вдруг, почему-то подняв головы, увидели, что из всех окон дома № 4, а это была богадельня в царские времена, выглядывают сотни бритых старух. Чекисты вылупились на бабушек, а те мерзко засмеялись, непристойными жестами зазывая молодых людей в дом. В итоге с тяжелейшими психическими расстройствами на Пряжке оказались двенадцать человек. Но самое интересное произошло потом, когда проводилось следствие. Оказалось, что никакой богадельни уже с 23-го года по этому адресу нет — это во-первых. Во-вторых — жители района периодически тоже видят по ночам в окнах бритых старух, но просто крестятся и спешат себе дальше. И в третьих, оставшиеся в здравом уме чекисты нашли заметку газеты «Русь» от 07 (20) января 1904 года с таким вот заголовком: «3000 бритых старух». Вот она:

«Это почти невероятное событие совершилось, однако, недавно в стенах «градской богадельни», что у Смольного.

В один туманный, ненастный день, как раскаты грома, прокатилась по богадельне весть: старух брить будут! И действительно, вскоре в стенах богадельни, где призреваются до 5000 стариков и старух, явились парикмахеры со всеми атрибутами своей профессии. И началось поголовное бритье «прекрасной» половины богаделенского населения — набралось такового около трех тысяч душ.

Бедные старушки негодовали и изумлялись: что это — к смотру нас, что ли, готовят? На этот протест — богаделенское начальство безапелляционно заявило: для дезинфекции, бабушки, — и делу конец! Так совершилось сие беспримерное в летописях всероссийского «призрения» действо. И дезинфекция крепко воцарилась в стенах богадельни: все старухи обриты наголо. Гоголевскому Артемию Филипповичу Землянике решительно следовало бы поучиться приемам управления «богоугодными» заведениями у администрации с. — петербургской градской богадельни».

Вот так, дорогие мои. Нам, похоже, еще крупно свезло, а может, психика у современных людей покрепче. Потому что пишу я эти строки у себя на кухне, а не за решеткой в дурдоме.

Неделя проходила за неделей, там и Новый год подоспел, но никаких фантасмагорий ни со мной, ни с моими друзьями больше не происходило. Даже скучновато стало как-то, что мы и обсуждали с ребятами в один из вечеров, сидя у меня в квартире. Под четырехметровым потолком клубились завитушки сигаретного дыма, и посиделки уже переросли в стадию разгульной вечеринки, когда в прихожей прозвенел звонок в дверь.

— Кто бы это, — пробормотала я и пошла открывать.

На площадке оказалось пусто. Хм, дураки какие-то шалят, подумала я и потянула дверь на себя.

— Бу! — вдруг коротко рыкнуло над ухом, и я увидела, что на меня из темноты, растопырив лапы, медленно надвигается огромный медведь.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — завизжала я.

Из квартиры вывалилась толпа, а в проеме двери, улыбаясь во весь рот, стоял Мишаня.

В шубе почти до пола, в каких-то меховых чунях, огромной шапке, а в обеих руках — по огромному пакету с чем-то длинным и тяжелым.

— Фу ты, напугал, дурак такой! — уже смеясь, потянула я Мишку в квартиру.

— Ты откуда, чудовище заморское, свалился? — трещали все вокруг. — Хоть бы позвонил!

Мишку мы не видели и не слышали уже много месяцев.

— А я вам подарочки привез. От егеря, — улыбаясь, сообщил Мишка и разложил на кухонном столе свои пакеты.

— Вот тут — рыбка, а в этом — почти половина олешка.

Все оказалось просто. Мишка ездил в Северодвинск снимать, как кто-то из чиновников посещает СевМаш, где подводные лодки и атомные ледоколы строят. А после того как отработал съемку, решил он подбить коллег скататься на Ловозеро — дескать, красота там неимоверная и охота первостатейная, а егерь — мужик просто отличный. Не думал, что все так быстро согласятся. Ну и скатались. Да не так как мы, а с ветерком, без проволочек, на вертолетиках и снегоходах. Мистики никакой не было, а вот поохотились и порыбачили знатно. А олешка егерь с собой дал, с наказом ребятам передать. Местные бонзы тоже хотели такого подстрелить, однако пришлось им ограничиться своими трофеями, да егерь подарил им часть туши.

— Ну и вот, — закончил Мишка рассказ. — Я с самолета — сразу к Танюше. Знаю ведь, что вы, бродяги, тут собираться любите. Ах, да! — хлопнул Мишка себя по лбу. — Вот башка стоеросовая, забыл совсем. Диггеры в Коломенском какой-то лаз нашли, ранее неизвестный, и нас приглашали присоединиться, если захотим.

— Миш, они ж вроде как зимой не ползают?

— Наоборот. Именно зимой они и ползают. И находок больше всего — в хорошие морозы. Потому как всякие монтажники и охранники по теплушкам отсиживаются, и потому шансы спалиться — меньше. Да и вообще, летом же многие объекты из-за воды недоступны. Но суть даже не в этом. Они лаз этот через коллектор нашли, когда под землей ползали. Зацепились взглядом за стенку просевшую и расковыряли маленько, а там кладка стари-и-и-инная! В общем, кто хочет, на следующих выходных можем рвануть в Первопрестольную. Вдруг на книжки библиотеки какой наткнемся?