Эдуард Шюре - Пророки Возрождения

Во все времена, в сущности, внутреннее чувство, наблюдение и логика совместно обнаруживают над видимым и материальным миром мир невидимый и духовный, который его одушевляет и превосходит, а над этими двумя мирами – систему сил и законов, которые ими управляют. Одним словом, чтобы объяснить Природу и человечество, человек всегда должен верить в божественный мир. Но в различные века истории мудрецы и народы исходили из различных представлений об этом божественном мире и по-разному объясняли его связи с двумя нижними мирами.

Для греко-латинского общества основным был мир земной. Он сближал богов с людьми, смешивал тех и других, объединял и охватывал три мира цепью Красоты. Христианство придало особую важность загробной жизни и увеличило до бесконечности сферу небесного, удалив ее от земли. Так придало оно искусству аскетическую и суровую неподвижность. На время физическая красота исчезла из мира. Напротив, небо Средневековья было населено добродетелями, духовным величием и красотой. Смелое и страстное искусство Возрождения, вернув права Природе и Красоте, вынудило христианское Небо спуститься на землю, внести в него тепло и прелесть жизни, не лишив его величия и духовности.

Одно это оживление Божественного внезапным порывом искусства доказывает, что в XVI веке должна была установиться новая связь для человечества между этими тремя мирами.

Но это еще не все. Есть более важный факт, и мы касаемся здесь самого главного стержня этого времени и нового периода, который он открыл для человечества.

Эта эпоха должна была сделать открытие, распахнувшее сияющие горизонты одной из глубочайших тайн Природы над бесконечной Вселенной. Благодаря изучению естественной истории, химическим, физиологическим и медицинским опытам Парацельс сумел понять, что человек по своему телесному и духовному устройству есть истинное зерцало мира ; что не только все химические элементы Природы встречаются в нем, но что своим физическим телом, своим эфирным ( или жизненным) телом и своим астральным телом ( светящейся аурой ) он отражает три мира (природный, душевный и духовный) и Бога, который отражается в его душе. Ибо мыслящее «я», составляющее его центр, представляет в нем Божественную искру.

Итак, каждый человек несет в себе три мира. В трех частях своего существа он имеет землю, атмосферу и небесную твердь. Тем самым он, знает он об этом или нет, находится в постоянном соотношении с соответствующими частями Космоса. Вот почему человек, которого Парацельс называет микрокосмом , есть сущность и квинтэссенция Вселенной, которую он называет макрокосмом .

Открытие бесценной значимости, на котором основывается весь современный оккультизм и которое, без сомнения, послужит основой науки будущего.

И оказывается, что Леонардо да Винчи сделал то же самое открытие, но в совершенно иной форме и не оценив его в должной мере. Замечательный натуралист, каким он был, сделал немногое. Он рассматривал восхождение трех миров с художественной точки зрения. Он всматривался в Природу и человека как художник и психолог. У мужчины, как и у женщины, он открыл два полюса жизни в тайне Добра и Зла, которые он выразил в образе Медузы и Христа. Затем он пытался установить равновесие двух этих полюсов в Вечно-женственном, как и в Вечно-мужественном, написав «Джоконду» и «Иоанна Предтечу». Тонкий анализ, удивительный синтез, чудесная алхимия души, о значении которой не подозревал никто, даже их автор. Проследив целиком мир Природы и мир человека, переправившись чудом через пропасть Добра и Зла, Леонардо остановился на пороге Божественного.

Растворившись в своей мечте о Прекрасном, Рафаэль не мучился этими трудными проблемами. Но, достигнув своих последних дней, во внезапном озарении он создал образ трех миров в своем «Преображении». Там три мира больше не предстают разделенными непроницаемыми преградами, как в «Божественной комедии» Данте. Они различны и расположены один над другим, но связаны между собой своими внутренними силами и благодаря иерархии составляют единое целое. Толпа, спорящая у подножия горы Фаворской, остается в тени, как это происходит и по сей день с большей частью рода человеческого. Только безумец, исцеленный одержимый получает благодаря разрыву своего эфирного тела крошечный затерянный луч из высших миров. Три апостола, спящие на горе, ощущают божественный мир во сне через астральный свет. Преображенный Христос, парящий над ними, в ослепительном блеске, с Илией и Моисеем, показывает нам их видение и являет собой, с присущим ему прямым светом, третью сферу, мир духовный и трансцендентный.

Этот божественный мир, в который Рафаэль проникает лишь короткими рывками, есть, в сущности, сфера Корреджо. Он проникает туда сознательно и с легкостью, как в родную страну, ибо он знает, что он туда идет, оттуда вернется и что на самом деле он оттуда не выходит. Его душа купается в этом астральном свете, несотворенном и живительном, который есть высшая Душа мира. Он может представить лишь существа, подобные ему. Эти творения сияют внутренним светом, который исходит из всех пор. Отсюда рассеянный свет на его картинах. Лишь изредка у него бывает светотень , как у Рембрандта, то есть сияющее на темном фоне, это обычно светлое на светлом , или, скорее, воспламенение цветов благодаря кипению света. Этот свет, кажется, идет не извне, а изнутри своих персонажей. Даже такие языческие и исполненные похоти картины, как «Леда», «Ио» и «Антиопа», пронизаны им и насыщены, и тела этих прекрасных смертных, которыми овладел бог, как-то охвачены этим светом, который исходит из их плоти, словно пот, благоухающий амброзией.

Констатировав это факт в трудах Аллегри, рассмотрим под конец три его наиболее характерных картины: «Рождество», полотно, написанное маслом, в Дрезденской галерее, и две его пармские фрески: «Евангелист Иоанн» (в парусе над сакристией в церкви Сан Джованни) и «Успение Богоматери» на куполе собора. Мы увидим, что эти три произведения выражают три различных проявления действующего Света в трех космических сферах : в мире природном, в мире человеческом и в мире чистого Духа. Благодаря своим потрясающим концепциям и многозначному искусству художник дает нам возможность услышать, как на этих трех планах Свет проникает и проговаривает по-разному, через разные формы.

Корреджо. Рождество. 1529–1530　г.

Дрезден, Картинная галерея

«Рождество» (Дрезденская галерея) представляет Мадонну с младенцем Иисусом и пастухов в Вифлеемском хлеву. «На первый взгляд, эта картина дает нам ощущение ослепительного белого света в черной ночи, который среди тьмы выделяется ярким пятном. Он исходит не от факела, он исходит от младенца Иисуса, спящего в яслях на руках матери в центре картины. Фигура новорожденного не видна, но его мать, смиренная и улыбающаяся, склонившаяся над ним, охватывает его взглядом; она как бы затоплена его сиянием. Живой отблеск, исходящий от младенца, распространяется во все стороны, освещает ангелов, парящих над группой, и пастухов слева. Они говорят своим видом: «Какой свет! Какая Божественная искра!» (Маргарита Альбана «Le Corrиge, sa vie et son oeuvre»).

Эта картина изображает чудо, то есть факт исключительный и редкий, но в то же время она объясняет его для того, кто умеет понять тайну сквозь эстетику художника. Здесь Божественное, или духовный Свет, сияет сквозь физическое тело младенца Иисуса посредством его эфирного тела, которое оно электризует и заставляет светиться, как астральное тело. Тем самым он физически затрагивает присутствующих и проникает в их сознание через увиденное. От сгущенного эфирного света, прорезающего тьму. От Божественного, ощущаемого во плоти через человеческие чувства.

Посмотрим теперь на фреску, написанную в полукруглом люнете над сакристией в церкви Сан Джованни в Парме. «Апостол в виде прекрасного юноши сидит на земле, полулежа, прислонившись к стене. Он, кажется, впервые испытывает вдохновение. Можно сказать, что он слышит голоса. Свиток папируса лежит у него на коленях, и он, кажется, собирается написать что-то стилом, которое держит в правой руке. Неподвижность, глубокий покой, счастье экстаза видны в его позе и чертах ясновидящего. Небесная гармония пронизывает его тело, и волны серафической музыки заставляют трепетать его золотые кудри, ниспадающие на плечи. Все внимание привлекает чудесная голова апостола, повернутая к зрителю и глядящая вверх своими огромными глазами, раскрытыми, мощными и светящимися, которые, кажется, поглощают весь свет своим сияющим взглядом. Небо, бесконечность в этом горящем взгляде. Для него нет больше тайны, он во все проник. Он видит, как перед ним сияет огненный ангел, который держит книгу за семью печатями и говорит с ним. Любовь – его слово, красота – его оболочка, свет – его взгляд. В этом созерцании апостол наслаждается миром в Вечности, видит самого Бога. Все проходит, и все погибает, лишь он живет вечно. Бог есть свет, свет есть Бог. Он смотрит на ангела, он слышит его речь и передает живое слово» (Маргарита Альбана).