Владимир Лермонтов - Дельфания. Сокровенные истории

– Вот именно! – радостью подхватил я. – Думать, что деньгами можно изменить жизнь, – величайшая иллюзия в мире! Я уразумел это. Только возвышение сознания может подлинно преобразить жизнь, сотворить ее действительно радостной, плодотворной и счастливой.

– Как хорошо ты выразил суть, – произнесла Дельфания и повторила: – Величайшая иллюзия в мире! Но я тебе скажу более того: если разрушить это величайшее заблуждение, то цивилизация просто рухнет, потому что именно эта иллюзия является главным мотивом и стимулом ее движения. Однако это движение не есть эволюция в истинном смысле, а есть погружение в бездну греха и порока. Люди в стремлении к деньгам настолько мельчают, что кроме жажды богатства, которая становится уже единственным инстинктом, у них в уме ничего нет. Цивилизация людей превращается в царство жалких, бездушных карликов.

– Деньги должны работать на человека, а не человек должен становиться их рабом и слепым орудием, – подвел черту я.

Мы замолчали, исчерпав обсуждаемую тему. А потом я повернулся на спину и произнес, глядя прямо в глаза Дельфании:

– На самом деле я самый богатый человек на земле, Дельфи. У меня есть ты!

Я положил руки на ее плечи и сделал усилие, чтобы притянуть Дельфанию к себе. Она не поддалась.

– Дельфи! – прошептал я. – Почему ты молчишь? Ведь ты есть у меня?

– Не говори больше ничего, – сказала Дельфания, наложив свою ладонь мне на губы. – Ты тоже есть у меня, хотя мы не можем быть вместе… – она приоткрыла рот, обнажив белые зубы, и сжала крепко мою ладонь. – Но мы будем вместе всегда, даже когда будем далеки друг от друга, потому что мы можем всегда чувствовать друг друга. Ведь ты, наверное, понял, что быть рядом физически – это еще не значит действительно быть вместе. А для двух истинно любящих сердец расстояние не имеет значения.

Дельфания гладила меня своей нежной ладонью по волосам, будто успокаивала, а скорее себя готовила к разлуке, которая, наверное, уже неотвратимо приблизилась. Тем временем стало совсем темно, и я перестал видеть ее лицо.

– Дельфи, мне будет трудно расставаться с тобой, – наконец нарушил я тишину, наполненную мыслями о предстоящей разлуке.

– Мне тоже, Вова, но это не навсегда. Думай о своем творчестве. Пиши книгу, занимайся своим делом. Подумай, скольким людям нужны твои истории! Подари им праздник, подари им любовь. Нам Всевышний ниспослал счастье и блаженство не только для того, чтобы мы ими насладились, но и для того, чтобы мы могли раздать их всем нуждающимся. Твоя книга будет наполнена новой энергией преображения, красоты и нежности. Те, кто будет читать ее с подлинной искренностью и обнаженным сердцем, изведают такую благодать и радость, какую не испытывали прежде. С этими читателями будут происходить истинные чудеса, их мечты будут сбываться, невзгоды уходить, а болезни исчезать навсегда. Это будет настоящий праздник. Праздник, который пройдет через всю вселенную, чтобы постучаться в те сердца, которые в него еще верят и ждут.

Я хотел было возразить, но Дельфания не дала мне вставить ни слова сомнения, заранее зная, что я произнесу.

– Прежние системы отработали свое, наступила новая эра, и теперь старое более не действенно, придут новые методики, на порядок сильнее и результативнее. Разве ты не заметил, что люди читают много книг, но мало что из этого выносят для себя, никак не меняясь, а те, кто вроде бы и старается, – не получают ожидаемого эффекта, результата. Твои книги станут началом новой эры, нового тысячелетия. Они станут лучом нового сознания, ибо прежнее уже не действует, потому что отработало свое. Ты отказался от богатства, которое я тебе подарила, но ты получишь гораздо больше – у тебя появится возможность привлекать и направлять на добро и созидание энергии нового космического уровня. Поэтому больше контролируй себя, следи за своими мыслями и поступками, чтобы не направить свою силу на разрушение.

– Дельфи, – все-таки вставил я слово, – прошу тебя…

– Нет, Владимир, не перебивай меня, выслушай до конца. Цивилизация вступает сейчас на новый этап эволюции. Как эмбрион в утробе матери проходит стадии вначале сгустка клеток, затем рыбы, а потом дельфина, так и сейчас человечество переходит от образа рыбы к образу дельфина. Дохристианское время похоже на период, когда эмбрион имел неопределенную форму, затем наступила эпоха, главным символом которой были рыбы, а сейчас устанавливается эра, символом которой станет дельфин. Предыдущие две тысячи лет протекали под знаком рыб, что означало мужское начало, то есть доминировали разум, сила, воля. Отныне вступает в силу женская эпоха, в которой будет главенствовать тонкое, интуитивное, духовное – собственно, все, что свойственно женской природе. Этой эпохой будут управлять Великие Дамы. Вода становится главным символом новой эры, а вода – это женственность, любовь, нежность, продолжение рода. Дельфины будут помогать в родах, исцелять многие болезни, содействовать духовной эволюции. Идите к морю, настройтесь на высшее, и придут помощь, поддержка, знания, исцеление, любовь и счастье.

Наступила тишина, нарушаемая лишь поднявшимся ветром, принесшим холодный воздух с севера, и унылым криком ночной птицы. Дельфания напряглась, и я тоже стал прислушиваться к странным звукам ночи.

– Похолодало, – сказал я. – Будто осень наступила, я надену куртку.

Но Дельфания, не дослушав меня, метнулась наружу – я последовал за ней. А там распростерлось во всей своей неповторимости ночное небесное покрывало, усыпанное звездами.

– Какая красота! – произнес я, осматривая небосвод. – Сколько звезд! А вон там, смотри, Дельфи, звезда падает.

И на последней фразе я осекся, потому что звезда не падала, а производила какое-то странное движение: она то летела вниз, то вновь резко взмывала вверх, и так повторялось несколько раз. Когда я взглянул на притихшую Дельфанию и приблизился к ней, чтобы увидеть ее лицо, то обомлел. Дельфания была бледна мертвенно-снежной белизной, она завороженно всматривалась в звезду, которая никак, казалось, не могла упасть, будто ей что-то мешало завершить полет.

– Что с тобой, Дельфи? – спросил я и, не получив ответа, повторил громче: – Да что случилось?

Дельфания поднесла палец к губам, тем самым дав мне понять, что я должен замолчать. Я больше не задавал никаких вопросов и наблюдал за Дельфанией, которая стала выполнять замысловатые пассы руками и говорила что-то в пустоту, будто кто-то ее мог услышать сейчас кроме меня.

– Ищи, Мегги, ищи! – расслышал я наконец отчетливый, громкий и взволнованный призыв Дельфании, улетавший в темноту.

Кто такая Мегги и что вообще происходит, я так и не мог взять в толк. Между тем Дельфания все сильнее вращала руками и все громче и настойчивее произносила призывы в пустоту звездной ночи. Она закрыла глаза, опустилась на колени и сложила руки крестообразно на груди.

– Мегги, ищи. Голос, Мегги, голос! – произносила Дельфания. – Не уходи, стой, голос! Не уходи!

Все это действо было столь непонятным с одной стороны, но с другой – имевшим некую непонятную глубинную энергию и смысл, что мне передалось это волнение и напряжение. Дельфания наконец опустила голову себе на колени, волосы закрыли ее лицо, спина вздрагивала. Я приблизился к Дельфании и услышал, как она плачет.

– Молодец, Мегги, умница, – шептала сквозь всхлипывания Дельфания. – Спасла девочку.

– Дельфи, что с тобой, тебе помочь? – взмолился я.

– Нет, Вова, все уже хорошо, – произнесла Дельфания, глядя на меня еще более лучистыми от слез глазами. – Все хорошо, она жива. Она будет жить! Она такая же, как и я.

Я не стал задавать больше никаких вопросов, а лишь стал на колени и прижал ее к себе. Дельфания положила мне голову на плечо. И мы в таком положении долго сидели на берегу пустынного моря, вокруг нас была колючая ночь и много мерцающих звезд. Мы были лишь крохотными точками на планете, которая неслась в космосе в неведомые дали, и наши сердца синхронно бились не только друг с другом, но и со всем миром и со всей вселенной.

С рассветом мы с Ассоль отправились в путь домой. Сначала мы бежали, пока еще в воздухе царила утренняя прохлада, но когда начало припекать солнце, пришлось сбавить скорость и перейти на шаг. Вчера при расставании с Дельфанией я сказал, что мне нужно отлучиться на день. Давно я собирался это сделать, нужно было посмотреть, все ли дома в порядке, тем более что я потерял счет дням, а возможно, и месяцам с тех самых пор, как встретился с Дельфанией. Но все-таки главным моментом, побуждавшим меня к возвращению, было желание сделать Дельфании подарок. Уже несколько дней я ломал голову над этой задачей, которая оказалась на деле труднее, нежели можно было себе представить. И все-таки я нашел решение. Перебрав сотни различных вариантов подарков, я почему-то остановился на одном-единственном. У меня был небольшой колокольчик размером с куриное яйцо, который мне подарили паломники, побывавшие на святой горе Афон. Несмотря на свой малый размер, он издавал такой пронзительно-мелодичный звон, что даже ушам становилось больно. Очевидно, что обычные подарки, которые дарят женщинам, были в данном случае неуместны, ведь моя любимая не ходила по земле, не носила одежды, была безразлична к сладостям, украшениям, о парфюмерии вообще речи быть не могло. В общем, колокольчик – это единственная вещь, по моему разумению, которую Дельфания могла бы унести с собой в море.