Ошо - Мистическая теология. Беседы о трактате святого Дионисия

А ведь именно этим все и занимаются. Вы начинаете отождествлять себя с чувствами, с умом, с тысячами разных вещей. И совершенно забываете при этом, что вы едины и что это единство — свидетельствование, сознание, осознанность».

…откажись от чувств, работы ума…

Не вовлекайтесь в работу ума. Наблюдайте за тем, как мысли появляются и исчезают. Постепенно работа ума прекратится.

…всего, что можно ощутить или узнать…

И продолжайте отрекаться от всего, что можно ощутить и узнать, чтобы впасть в агнозию.

…всего сущего и несуществующего.

И не привязывайтесь к позитивному или негативному, к теизму или атеизму.

Дионисий — редкая личность. Он высказывает мысли под прикрытием христианства, скрывая свой мистический подход, достойный Будды или Лао-Цзы, за обложкой Библии. Потому ему и удалось выжить: все было хорошо продумано. Христиане ею никогда не осуждали. В противном случае его могли бы заживо сжечь или как минимум уничтожить все его письма.

Тысячи великих трактатов были уничтожены и сожжены, а те, которые удалось спасти, лежат в подвалах Ватикана. Тысячи непрочтенных манускриптов, которые никогда не поднимут наверх! Их не разрешено трогать никому.

На самом деле освобождение всех манускриптов, заключенных в «ватиканскую тюрьму», должно стать одной из задач Организации Объединенных Наций. Ведь их там миллионы, не один и не два! Это величайшее преступление! Многовековой опыт прозрений о просветлении лежит арестованный, и к нему нет никакого доступа. Католики присваивают таким книгам особую категорию. После того как они попадают в черный список, ни одному христианину не позволяется их читать: это считается греховным поступком.

Дионисий, должно быть, был очень умным человеком, он хорошо все продумал. Он обманул Ватикан, обманул священников. В конце концов, он и сам был епископом и знал всю эту кухню со всеми ее трюками! Его трактат считается христианским, но в нем нет ничего христианского. Он не имеет никакого отношения к христианству. С ним согласился бы Иисус, но не организованное христианство.

Ибо так ты можешь невольно прийти…

Обратите внимание на слова «невольно прийти». К богу невозможно прийти, заведомо зная путь, так как еще до встречи с богом знающий пропадает. Тогда как же к нему можно прийти намеренно? Бог всегда приходит нежданно. Он приходит в тот момент, когда вас нет. Когда вас нет, он вдруг вас собой наполняет. Он присутствует, когда вы отсутствуете.

…в той мере, в которой это возможно, к пониманию цельности того, кто за пределами всего сущего и всего знания. И так чрез неколебимое, полное и чистое отрешение от всего ты вознесешься к тому сиянию божественной тьмы, что за пределами бытия превосходит все и от всего избавлена.

Дионисий говорит о том же, что и Будда, который называл это нирваной, абсолютной свободой, о том же, что и Махавира, который называл это мокшей, высшей свободой. Он использует христианскую терминологию, христианскую упаковку, но внутренняя реальность от этого не меняется.

На Востоке еще никто не комментировал Дионисия — возможно, я буду первым, потому что восточное эго убеждает жителей Востока в том, что лишь они одни духовны, лишь они одни покорили Эверест сознания. Это не так. Я встречал многих, кто достиг той же вершины. Дионисий относится к их числу. Он — будда, он — джайн, равный им по высоте, глубине, качеству и временами даже их всех превосходящий, поскольку ни один будда еще не говорил: «…так ты можешь невольно прийти к богу».

Существует несколько драгоценных, редких, уникальных изречений, которые никогда раньше еще не произносились. Ни один будда не говорил об этом опыте как о прозрачной тьме, агнозии.

Над словами Дионисия стоит медитировать. Слушайте его сутры, погружаясь в молчание, медитируйте над каждым его словом. Если у вас появится хотя бы малейший проблеск агнозии, незнания, значит, вы натолкнулись на дверь, ведущую к божественному. Эта дверь находится поблизости, но ваше знание мешает вам ее найти. Оставаясь с этим знанием, вы остаетесь далекими от мистики и религии. Придите к неведению, полному неведению, и тогда вам откроются все тайны: превзойдете все и будете от всего избавлены.

На сегодня достаточно.

Первый вопрос

Ошо,

Вчера ночью после даршана мне приснилось, что ты пел песню «I'm a Stranger in Paradise». Это было просто потрясающе, и у тебя получалось действительно здорово! Ты когда-нибудь поешь и танцуешь в прямом, а не в переносном метафорическом смысле? В тебе столько грации. Не мог бы ты сделать это прямо сейчас?

Я делаю это каждое мгновение… да, даже сейчас. И не в метафорическом, а в самом что ни на есть прямом смысле. Пение и танец для меня означают гораздо больше, чем понимаете под этими словами вы. Ваше понимание очень ограниченно, мое — необъятно. И это не метафора, оно поистине необъятно, безгранично.

На самом деле, как только вы осознаете свою собственную сущность, вы больше не можете заниматься ничем другим — только петь, танцевать и праздновать. До этого момента ваши песни далеки от подлинного пения, ваш смех далек от подлинного смеха. Скорее, это даже полная противоположность.

Однажды Фридриха Ницше спросили: «Почему вы все время смеетесь над такими пустяками, над которыми и смеяться-то не стоит?»

Ницше стал очень серьезным и сказал: «Я смеюсь из-за страха. Я боюсь, что начну горько плакать, если не буду смеяться — поэтому я и смеюсь».

Его высказывание я считаю чрезвычайно важным. Оно относится к вам — ко всем, кто не стал Буддой, Христом, Кришной. Вы смеетесь лишь затем, чтобы скрыть свои раны; вы поете, чтобы позабыть о слезах, и устраиваете праздники, потому что ваша жизнь полна несчастий. Чем вы несчастнее, тем больше вы ищете поводов для праздника, так как это единственный способ отвлечься от страданий.

Мой смех, моя песня, мой танец в основе своей отличаются от ваших. Я смеюсь потому, что в моем сердце нет ничего, кроме смеха; мой смех не служит прикрытием. Я пою потому, что ничего другого мне не остается: мое пение — это мое дыхание. Я ничего не делаю, это происходит само собой. Остановиться невозможно, даже если я захочу. На самом деле нет ни того, кто это делает, ни того, кто бы мог остановиться.

Но я расскажу вам анекдот…

Каждый день в бар приходил какой-то человек с коробкой под мышкой. Он спрашивал виски, выпивал его и уходил.

Через некоторое время бармен решил выведать, что у него в коробке, в обмен на бесплатную выпивку.

Мужнина открыл коробку. Внутри оказалась маленькая блоха. Она пела, и крохотный жук аккомпанировал ей на фортепиано. Бармен глазам своим не верил.

Когда владелец коробки на следующий день зашел в бар, бармен предложил ему еще одну бесплатную выпивку, потому что хотел снова послушать певицу-блоху и пианиста-жука.

Любопытство все больше разбирало бармена, и каждый день он желал видеть представление в обмен на стаканчик виски бесплатно.

В конце концов, не в силах больше сдерживать любопытство, он предложил ящик лучшего виски за секрет маленьких артистов.

Посетитель немного подумал и согласился. Он снова открыл коробку. Блоха подпрыгнула и запела, а жук подыгрывал ей на фортепиано. Посетитель сказал; «Секрет в том, что поет вовсе не блоха Просто жук — чревовещатель!»

На самом деле, вовсе не я пою, танцую и вытворяю разные фокусы. Секрет в том, что бог — чревовещатель!

Второй вопрос

Ошо,

Я отказался от всего, к чему был привязан, но все же некоторые тонкие виды привязанности остаются. Я привязан даже к непривязаиности, к не-уму, к отсутствию не-ума. Я осознаю свое тонкое эго. Как выйти из этого порочного круга?

То, что вы осознаете этот порочный круг, есть великое благословение. Такая осознанность очень важна. Что-то сделать или исправить сделанное раньше, можно только осознавая. Но многие этого не понимают, даже люди, достигшие высот духовности, почти просветленные: еще один шаг, и они могли бы стать буддами. Но последний шаг — это ясно и очевидно — самый крошечный и неуловимый.

Отбросить ум легко, отбросить не-ум трудно, а отбросить отсутствие не-ума очень и очень трудно, поскольку ум очень коварен, и он воссоздает себя снова и снова. Он все время отступает: вы отказываетесь от ума — он превращается в не-ум; вы отказываетесь от не-ума — он превращается в отсутствие не-ума и так далее, до бесконечности. Вы отказываетесь от привязанностей, и ум привязывается к самой идее непривязанности. Вы покидаете мир, вы отрекаетесь от мира, и теперь он цепляется за саму идею отречения. Но привязанность остается. Меняется объект привязанности, но сама привязанность продолжает существовать.