Фридрих Хуземанн - Образ человека как основа искусства врачевания - Том I. Анатомия и физиология

Рудольф Штейнер продолжил метод Гете дальше, до конкретных связей растительного процесса с человеческим организмом и с его болезненной метаморфозой. Он показал, что корневой процесс внутренне связан с нервной системой и формирующим процессом; лиственная система - с ритмическим организмом; цветочный процесс — с системой обмена веществ. Но также и для растения следует учитывать, что эти процессы взаимно проникают друг в друга. Например, цветочный процесс может действовать вплоть до корня, так что последний будет пронизан цветом и ароматом.

Эти воззрения намечают путь к пониманию действия лекарств, как в вещественной, так и в (гомеопатической) потенцированной форме. Рудольф Штейнер однажды обозначил действие нервно-чувственной системы по отношению к системе обмена веществ как «гомеопатизирующее». Этим он имел в виду, что организм исходя из нервно-чувственной системы по отношению к системе обмена веществ ведет себя полярно противоположно, что он противопоставляет себя действию веществ в нижнем организме. Нижний организм растворяет вещества настолько, чтобы они стали доступными действию верхнего организма. В конце концов, существенными в процессах и функциях нервно-чувственной системы являются воздействия нематериального вида: свет, тон, мысли должны иметь возможность действовать и им не должны препятствовать живые субстанции. В этой области субстанция должна находиться в тонкой форме, быть динамизирована, «потенцирована», иначе она не может быть охвачена силами верхнего организма. Другими словами: организм «гомеопатизирует» (потенцирует) сам. Поэтому средства, предлагаемые аллопатами, лечат, собственно, только благодаря этому «процессу гомеопатизации". Гомеопат при помощи процесса потенцирования лекарственного средства освобождает организм от этой работы, для которой подчас вследствие болезни тот не имеет сил.

Поскольку система обмена веществ согласно своей нормальной функции имеет дело с обработкой веществ, то обычно и лекарства требуются в вещественной форме, если мы хотим, чтобы они действовали в ее области. Напротив, ритмическая система будет отвечать на средние, а нервно-чувственная система - на высокие потенции. При этом следует учитывать, что все три системы взаимно проникают друг в друга, и решающим для диагноза является не локализация, но вид заболевания.

Вопрос о существе и возможности свободы воли, с тех пор как он однажды возник, всегда ощущался как центральный вопрос человеческого бытия вообще. Он тревожил мыслителей со времен Платона и Аристотеля. Религиозные люди Средневековья ощущали его как вопрос о предопределенности, вокруг него велась такая ожесточенная борьба, которую мы едва ли можем понять сегодня. Если религиозные мыслители (Августин, Фома Аквинский, Кальвин) склонялись к тому, чтобы рассматривать человека и душу как Божье творение, как полностью зависимую от его могущества (детерминизм), то в философии нового времени частично проявилась противоположная тенденция: присуждать человеку духовную свободу (Декарт, Кант, Фихте, Шиллер).

Но с начала естественнонаучной эпохи вместо философских аргументов все чаще звучали аргументы естественнонаучного характера, пока в новое время человек не стал объектом естественнонаучного исследования настолько, что вопрос о свободе почти полностью переместился из области философии в область физиологии. Философия и, прежде всего, психология отказались от подходящих для них методов в пользу естественнонаучных. Были зарегистрированы филологические связи душевной жизни, и отдельные душевные процессы стали рассматриваться вместе с физиологическими как звенья причинно-следственной цепочки. Человек со своей душой оказался природно-обусловленным, то есть несвободным существом. «Определенное действие при заданных внешних раздражителях и заданных представлениях происходит с той же природной необходимостью, что и лишенный опоры камень падает в определенном направлении с определенной скоростью. В этом смысле для физиологической психологии свободы воли не существует. Наши величайшие философы со времен Спинозы в этом вопросе были едины.» Теодор Циен, из «Физиологической психологии» которого взята эта цитата, однако, признает, что наши действия определяются не только внешними раздражителями, но при этом надо учитывать и наши представления. Но они для него суть не что иное, как воспоминания о прошлом опыте, то есть они также опираются на прошлые внешние раздражения и образуют, согласно Циену, звено в цепи причин, которые с необходимостью определяют нашу волю.

Попытаемся уточнить проблему на одном примере: Я голоден и вижу яблоко. Во мне возникает желание его съесть. Все это есть воздействие внешнего мира на меня посредством органов чувств. Но съем я яблоко или нет, зависит от того, могу ли я рассматривать его принадлежащим мне или нет. Представление «яблоко принадлежит мне» позволяет мне его взять, тогда как противоположное представление препятствует мне следовать телесному раздражителю. Однако представление о собственности могло развиться только на основе Я-сознания. Только существо, которое ощущает себя как «Я», может причислять другие объекты к себе, рассматривать их как свою собственность. Но появление представления о Я нельзя вывести из внешних обстоятельств, как это пытался сделать Циен. Для него Я - это «своеобразный комплекс ассоциативно-связанных воспоминаний ». То есть то, что он хочет объяснить, он одновременно и делает предпосылкой. Ибо в том и состоит проблема, чтобы собрать внутри образы воспоминаний. Они организуются вокруг центра, который мы ощущаем как наше «Я». «Я» удерживает впечатления и перерабатывает их в воспоминания и представления. Они есть результат деятельности Я, но не наоборот.

Что действительно может доказать естествознание, так это то, что явления, происходящие в органах чувств, продолжаются в нервных процессах, и что интактность душевной жизни зависит от интактности нервной системы. Однако это лишь условия, но не причины. Поэтому проблему свободы воли невозможно разрешить при помощи физиологических исследований.

Скорее этого можно достигнуть, как показал Рудольф Штейнер в своей «Философии свободы», благодаря тому, что Я посредством мыслительного рассмотрения осознает все условия воли. Тогда можно будет узнать, что свобода воли - это не некое пребывающее состояние, но идеал, к которому стремится Я и к которому оно приближается тем более, чем более оно осознает мотивы своих действий.

С другой стороны, несомненно, душевная жизнь связана с физиологическими условиями организма, и именно Рудольф Штейнер мог дать основополагающие объяснения этих связей, поскольку он был знаком с результатами как философских, так и естественнонаучных исследований.

Если свобода возможна, то это предполагает определенные отношения между душой и телом, которые мы обозначаем «здоровыми». В чем состоит эта «норма», определяется не иначе, чем отсутствием влияния телесности на душевную жизнь. Нам без дальнейших объяснений понятно, что человек, находящийся в состоянии опьянения, не может находиться в состоянии волевой свободы, поскольку алкоголь так сильно влияет на его душевное состояние и на способность к суждению, что оба качества становятся характерными для действия алкоголя, а истинно характерные черты индивидуальности истираются. Эти и другие нарушения процесса сознания, и тем самым свободы, в результате изменений физиологического состояния под влиянием внешних и внутренних воздействий относятся к области «патологии свободы» и выходят за рамки нашего рассмотрения.

Что же мы понимаем под нормальным отношением Я к телесности? Очевидно то, что Я может ощущать себя в состоянии свободы. Это звучит очень просто, но должно быть соблюдено много условий, чтобы стала возможной эта простота. Ибо «свободным деянием может быть только такое, в котором никакого участия не принимают природные явления внутри и вне человека» (Рудольф Штейнер). Однако фактом является то, что человеческий организм связан с внешними природными явлениями - иначе он не смог бы жить. «Итак, чтобы иметь возможность переживать импульсы свободы, человек должен быть в состоянии приостановить определенные природные влияния, действующие из Космоса на его существо. Это приостановление происходит в бессознательном, когда в сознательном разворачиваются силы, которые представляют жизнь Я в свободе» (Рудольф Штейнер).