И Калышева - Основы истинной науки - I

Далее мы видим, что во главе учения Церкви стоят люди безупречные, посвятившие человечеству всю жизнь с полным убеждением, с полной готовностью на всё доброе и на всякие самопожертвования. Они ставят свои убеждения и свои воззрения выше своего покоя, выше своего тщеславия и своей личности.

С другой стороны, мы видим тружеников науки, не менее преданных своему делу. Они своими собственными силами выработали всё, чем только обладает наука, начиная от азбуки и таблицы умножения. Они с полным рвением старались выяснить себе все явления и открыли множество законов природы; все успехи науки слагались через усиленные труды людей, которые относились всегда в высшей степени ревностно к своему делу. Мы не имеем права сомневаться в добром желании каждого из них к отысканию истины и тем способствовать благу человечества, - но! - мы совершенно то же должны сказать и об Отцах Церкви.

От этого недоразумение не устраняется, а, напротив, затруднения только усложняются и растут. Мы говорим: истина одна в мире, двух противоречащих истин допустить мы не можем, а подавно таких, которые по своему смыслу диаметрально противоположны одна другой, а именно: 1) что Бог есть, и Он начало всего; 2) Бога нет, материя господствует и сама производит все.

Вот какая неимоверная пропасть установилась между этими двумя учениями. Эта пропасть имеет своё начало с того самого момента, как наука стала самостоятельною от Церкви. По мере того, как наука крепла, эта пропасть сколько раз суживалась, потом опять увеличивалась, и образованное человечество мало-помалу совсем перестало интересоваться вопросами веры.

Люди до того сжились и привыкли к этой пропасти, к этому неизмеримому пространству, разделяющему учения Церкви от данных науки, что считают это совершенно нормальным явлением. Мы можем указать множество людей, которые в жизни преданные христиане, веруют в Бога и исповедуют самым ревностным образом свою религию, исполняя беспрекословно все её обрядности, но которые, вместе с тем, в вопросах науки придерживаются крайнего материализма со всеми его последствиями, ведущими к атеизму в науке, а следовательно, к полному отвержению всего духовного и невидимого, всего разумного и волевого в природе.

Кто возьмётся объяснить это чрезвычайно типичное разноречие в понимании вещей, что один и тот же человек может принять основными принципами всех своих убеждений в жизни два совершенно противоположных по своему существу понятия? Он как будто чувствами своими принял и усвоил одно ученье, а разумом - другое, ему противоречащее. И это не только у людей нашего века, но и во все времена истории науки; например, родоначальник европейского атеизма Гессенди был настоятелем ортодоксального католического монастыря в Диньи, приверженец короля, Епископской господствующей церкви и самым ревностным католиком. Лорд Бэкон Веруламский, второй виновник распространившегося атеизма, был не только верующим и человеком, имеющим правильное понятие о Боге, но он был в высшей степени набожным и даже суеверным, ибо лечил заговором бородавки, мозоли и зубы, и верил во всё чудесное и сверхъестественное. Эпикур, представитель атеистов древности, также верил в своих богов, строго исполнял все обрядности своей языческой религии и самым аккуратным образом приносил жертвы своим богам.

Если мы находим такое разнообразие убеждений в одном и том же и притом вполне образованном и разумном человеке, - что нашли бы мы, если бы стали разбирать взгляды целого общества?

Разноречиям, конечно, нет конца, и они действительно доходят до неимоверных пределов: что признаёт один, то отвергает другой, и всякий старается сослаться на свою науку и найти в ней оправдание своего материалистического и атеистического мировоззрения.

Вопрос о том, есть ли Бог в природе или ничего подобного нет, и всё это вымысел и заблуждение, слишком важен и серьёзен для каждого человека, желающего правильно смотреть на природу вещей, чтобы в жизни своей делать по возможности меньше ошибок, ибо он составляет основу всякой логической мысли. Вопрос о существовании Бога составляет краеугольный камень всех знаний и должен бы быть первой и главной посылкой всякого логического мировоззрения, а между прочим, наукой он совершенно не выяснен.

Если доказано, что Бога нет, зачем же люди верят в Него и молятся Ему, зачем строят церкви, зачем самовольно лишают себя земных благ, преследуя какие-то вечные истины, надеясь на загробную жизнь и на будущее бесконечное блаженство? Если же признано, что Бог есть, если неоспорим факт, что Разумная Воля правит Вселенной, а не бессмысленные атомы сами управляются собой, то ведь надо серьёзно обдумать всё связывающее нас лично с этим вопросом и всю постановку наших научных основ, дающих камертон всей разумной стороне нашей жизни. И оказалось бы, что надо во многом исправить нашу современную атеистическую науку. В таком случае наука бесспорно упростилась бы во многих отношениях и приняла бы совершенно другой характер; из односторонней и сухой она превратилась бы в великую, возвышенную и божественную науку, что более приличествовало бы истинному и святому её назначению.

Но адепты положительных наук протестуют заранее и не допускают подобного строя или характера в науках. Придерживаясь позитивной философии Огюста Конта, они говорят, что каждая отдельная мысль и каждый класс человеческой идеи проходит через три фазиса мышления: в младенческом состоянии - мысль теологическая, затем переходит в метафизическую, и венец знаний должен иметь мысль положительную.

В первом периоде человек объясняет явления природы каким-нибудь произвольным образом на основании предполагаемых им аналогий. Недостаток его знаний заставляет его смотреть на природу, как на арену произвола и минутных прихотей верховных существ, где разыгрываются самые разнообразные и изменчивые роли. Необыкновенные случайности наводят на людей страх, и они принуждены объяснять их какими-нибудь чудесами.

Во втором периоде, в метафизическом, замечается несравненно большая состоятельность разума; человек начинает требовать для объяснения явлений каких-нибудь априорностей, прирождённых способностей и свойств, переходит на сущности и, на основании замеченного им постоянства в явлениях, приходит к заключению, что они совершаются не вследствие какого-нибудь вмешательства со стороны внешнего существа, но вытекают из свойства самих вещей.

В третьем периоде, в позитивном, человек объясняет явления природы раскрытыми ему законами, основанными на очевидной и бесспорной достоверности и имеющими своё оправдание в долговременных и тщательных вековых исследованиях. Законы эти не только доказательны для разума, но и согласны с действительностью, так как отличительный характер науки заключается в том, что она постигает явления природы и предвидит их. Наука есть предвидение. Достоверность есть её основа и её слава.

Ссылаясь на эту классификацию знаний, адепты науки, считая себя в третьем периоде развития мысли, как более близко стоящие к источнику разума и познания, не удивляются, что все прочие, менее образованные люди, чем они сами, находятся ещё в первом фазисе развития, а потому верят ещё в Бога и поклоняются Ему. Несмотря на глубокую уверенность, с которой Огюст Конт и его последователи относятся к этой классификации, она возбуждала целые потоки опровержений. Очевидно, что подобный взгляд на цивилизацию не верен. Например, Гизо, более Конта сведущий в исторических фактах и более его наблюдательный, совершенно противоположного мнения. «Невозможно, - говорит он, - искажать сильнее историю человека и мира. То, что Конт признаёт тремя последовательными периодами жизни рода человеческого, ничто иное, как полное и постоянное состояние человечества. Изучение физического мира, теологические воззрения и метафизические выводы далеко не обладают положительным значением. Различные взгляды и труды - необходимая принадлежность человеческой натуры. Никогда и ни в какой стране люди не переставали и не перестанут поклоняться Богу в духе и истине, также как и не перестанут заниматься изучением физического мира для удовлетворения своих нужд. Народы и века имеют различные нравственные направления; религиозная вера, метафизическое воззрение и научное любопытство более или менее продолжительны и развиваются то одиночно, то вместе». (Meditations sur la religion chretienne, tome II, page 285).

Люди, верующие в Бога, положительно возмущаются подобной классификацией и говорят: чтобы составить такую классификацию, надо абсолютно исказить действительность и не видеть фактов и существующего порядка вещей в истинном их свете. Можно было бы признать эту классификацию верной только в таком случае, если бы действительно атеизм и материализм как в отдельных личностях, так и в целых государствах, возрастал пропорционально знаниям, образованию и развитию людей. Если бы мы могли видеть, что чем отдельная личность или чем целое государство более развито, обладает более обширными знаниями, чем выше поставлен его культ и интеллектуальность, - то тем и понятие их о Боге и о религии слабее. Но ведь этого решительно нет: это крупное заблуждение!