Алексей Прийма - Реальность неведомого

ВЕСТНИК ПЕРЕМЕН

Маргарита Храмцова – кандидат биологических наук, сотрудник Всероссийского НИИ растениеводства, что находится в Подмосковье. По ее словам, она не страдает истерией или, хуже того, галлюцинаторными психозами.

– Я верю только фактам, – сообщает она. – Это у меня, человека науки, чисто профессиональное. Но факты фактам – рознь. Иные из них, пусть крайне немногие, не укладываются ни в какие рамки, в принципе не поддаются научному осмыслению… Сквозь мою жизнь, например, тянется цепочка совершенно загадочных событий, которым я не могу найти объяснения. Все это началось в 1954 году.

В ту пору Храмцова была студенткой химического факультета одного из московских институтов, жила в студенческом общежитии. Проучившись на факультете пару лет, она пришла к грустному выводу: «Я неправильно выбрала свою будущую профессию». Маргарита стала мечтать о переводе в знаменитую «Тимирязевку», дабы получить там биологическое образование. Однако такой перевод из вуза в вуз оказался, как выяснилось, очень непростым делом. Лично для Маргариты – почти невозможным по ряду причин.

«Наверное, моя мечта так и останется мечтой», – говорила, вздыхая, она в беседах с подругами…

Комната в общежитии, в которой жила Храмцова, была рассчитана на четырех человек. Однажды вечером случилось в той комнате нечто невероятное. Когда оно произошло, Маргарита лежала на постели и читала книгу, а три ее подруги – сожительницы по комнате – сидели за столом и весело болтали о разных житейских пустяках. Краем глаза Храмцова заметила какое-то движение в изножье своей кровати.

Оторвала взгляд от книжной страницы и обмерла – стоит там, у стены, мужчина, одетый во все белое.

Деталей его костюма она не разглядела.

– Мне было не до деталей. Я опешила, увидев высокого парня, непонятно как оказавшегося в нашей комнате, – вспоминает Храмцова. – Тут же подумалось, это, наверное, кто-то из ребят, живущих на другом – мужском – этаже общежития, неслышно проник к нам. От такого нахальства я разозлилась. Сердито хмыкнув, привстала на постели в ожидании, что этот нахал скажет, как объяснит свою выходку.

В следующую секунду «нахал» сделал два шага вперед вдоль постели Маргариты и на мгновение замер у ее изголовья по стойке «смирно». А потом протянул к девушке руку, накрыл своей ладонью ее ладонь и медленно, очень медленно склонился над Храмцовой.

– Мне стало дурно, когда его лицо приблизилось к моему. О ужас! У парня вообще не было лица! Вместо него я видела белый, растянутый по вертикали овал – плоский, как лист бумаги. Я вскрикнула, и белый мужчина с белым пятном вместо физиономии тут же исчез, будто его и не было.

Девушки, сидевшие за столом, дружно обернулись, услышав ойканье Маргариты, и, не мешкая, бросились к ней:

– Рита, что с тобой? Почему ты побледнела и дрожишь? Заболела, да?

Храмцова рассказала во всех деталях то, что сию секунду произошло. В отличие от нее, девушки не заметили появления в помещении «фигуры в белом», чем, к слову сказать, были немного озадачены. Одна из них проговорила задумчиво:

– Может быть, это был прощающийся домовой?

– Кто?

– Прощающийся домовой, – повторила девушка. И пояснила: – Моя бабушка, живущая в деревне, часто рассказывала мне о проделках домовых, в реальном существовании которых она не сомневалась. По ее словам, когда человек, полюбившийся домовому, готовится навсегда покинуть дом, домовой приходит к нему попрощаться. И человек видит его воочию – как правило, единственный раз в своей жизни… Если к тебе, Рита, приходил сегодня прощающийся домовой, то это значит одно: скоро ты навсегда уедешь отсюда, из институтского общежития.

Так оно и случилось вскоре. К великой радости Маргариты Храмцовой, бюрократические препоны в деле ее перевода из вуза в вуз были вдруг с озадачивающей быстротой преодолены, и она стала студенткой Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Само собой, она тут же переселилась в другое студенческое общежитие.

Подруга Храмцовой назвала «белого мужчину» прощающимся домовым. С течением лет Маргарита поняла, что подруга ошиблась.

Вот ее дальнейший рассказ:

– Если бы это был домовой, который пришел проститься со мною, то он бы наверняка в том общежитии и остался… Ну, как его постоянный жилец, что ли… Но вот ведь какая удивительная штука! Тот самый белый мужчина с белым пятном вместо лица вторгался в мою жизнь еще несколько раз. Происходило это всегда внезапно и только по вечерам, когда я уже лежала в постели. Всякий раз он появлялся вдруг возле изножья кровати, делал два шага по направлению к изголовью, неторопливо склонялся надо мной, а затем мгновенно исчезал. Самое же примечательное: это случалось только накануне каких-то кардинальных событий, крупных перемен в моей жизни. Например, накануне свадьбы. Или накануне переезда нашей семьи в новую квартиру. Накануне смены места работы, защиты диссертации либо, скажем, накануне увлекательной и длительной научной командировки… И так далее. Нехитрым делом было уловить закономерность в явлениях белого призрака, которого я сама для себя уже давным-давно называю вестником перемен. Его очередной приход – всегда нечто вроде знака судьбы, предупреждающего сигнала для меня. Ни разу сигнал не оказался ложным.

Одна моя давняя знакомая выложила как-то раз передо мной на стол цветную фотографию, сделанную на «Полароиде».

– Объясните, что это такое? – вопросила она тревожным тоном, тыча наманикюренным пальчиком в снимок.

На нем был запечатлен молодой человек с полупустой пивной бутылкой в правой руке… Я внимательно всмотрелся в снимок. Его декоративный антураж показался мне знакомым.

– Где была сделана фотография?

– В Москве. Возле входа в Центральный парк культуры и отдыха, – пояснила скороговоркой женщина.

Она опять нетерпеливо постучала ногтем по глянцевой поверхности снимка.

– Так все-таки что же это такое?

На фотографии висели перед молодым человеком строго по вертикали четыре светящихся шарика – на одинаковом расстоянии между ними. Самый нижний из них застыл в воздухе на фоне отогнутой полы куртки, в которую был облачен человек. Шарик был ярко-желтым в центре и с ярко-красным толстеньким ободком. Второй парил напротив мужского предплечья, опять-таки ярко-желтый, но без красного ободка.

Третий и четвертый располагались выше. Оба они не имели столь же четкой шарообразной конфигурации, как первый и второй, и походили на два ярких желтых светящихся пятнышка.

Недоуменно разглядывая странную фотографию, я хмыкнул, пожал плечами.

– Хотел бы я сам знать, что это, черт возьми, такое… Шары наблюдались визуально, когда был сделан снимок?

– Нет.

– А тот мужчина, что на фотографии… Может быть, он почувствовал нечто необычное в момент съемки? Или, скажем, у него заметно изменилось настроение спустя какое-то малое время? Ухудшилось самочувствие, допустим?

– Ну, не знаю. Ничего этого, наверное, не было. Мы сделали вот эту полароидную фотографию, которая, как и положено ей, тут же проявилась сама собой. И мы очень удивились, увидев на ней гирлянду желтых шариков. А пртом пошли с тем парнем, что на снимке, и с нашими общими друзьями погулять по парку.

Сделали еще несколько фотографий, на которых, кстати, не было никаких странностей вроде тех шариков.

Хорошо и весело провели в парке время. Отчетливо помню, парень вел себя вполне нормально и ни на что не жаловался.

– В том числе, – уточнил я, – и в последующие дни?

– Не знаю. Я больше никогда не виделась с ним.

Гирлянда таинственных светящихся шариков, зависшая рядом со входом в Московский центральный парк культуры и отдыха. На заднем плане – барельеф с профилем В. И. Ленина.

– Почему?

– А вот это, извините, не ваше дело!

…На следующий день утром я стоял перед входом в Центральный парк культуры и отдыха. В моей руке трепыхалась на ветру фотофафия с парадом загадочных желтых шариков на ней. Найти место, на котором она была сделана, оказалось пустяковым делом.

Само собой, ничего необычного там на асфальте я не обнаружил – ни трещинки, ни дырки в нем. Само собой, ничего неординарного не ощутил, когда ступил на то место и надолго замер в бесхитростной позе – руки по швам, как парень на фотоснимке… Я заранее был уверен в том, что ничего не обнаружу и ничего там не учую, однако исследовательская добросовестность требовала проверить все на месте.

Был достаточно ранний час. По тротуарам проспекта двигались деловым шагом редкие прохожие, спешившие на работу. Все они шли в одном направлении – к ближайшей станции метро. Мимо неслись легковые автомобили, в которых сидели люди, тоже спешившие на службу… На обширной пустынной площади перед входом в парк культуры прогуливался, маясь от скуки, постовой милиционер.