Лобсанг Рампа - Пещеры древних. (THE CAVE OF THE ANCIENTS)

Как мне было известно, возможность основных событий может быть предсказана достаточно точно. Отличаться могут лишь незначительные детали. Расположение звезд отводит каждому пределы того, кем он может быть и что способен вынести, — так же, как инженер устанавливает для двигателя наибольшую и наименьшую скорость. Меня ждет трудная жизнь. Ну и пусть!

Внезапно меня подбросило так, что я чуть не слетел с подушки, — на мое плечо легла чья-то рука. Я обернулся и увидел лицо Оракула, оказавшегося позади меня. Его взгляд излучал сочувствие и понимание.

— У тебя очень тонкая психика, — сказал он. — Мне обычно приходится объяснять значение увиденного. Высочайший, как я и ожидал, оказался прав.

— Все, чего я хочу, — отозвался я, — это остаться здесь и жить в мире. Зачем мне Западный мир, где каждый пылко проповедует веру, а сам только и думает, как перерезать глотку ближнему?

— Это великая миссия, мой друг, — ответил Оракул, — которую должен осуществить именно ты. Ты сможешь сделать это, несмотря ни на что. Вот почему ты проходишь такой трудный курс специальной подготовки.

От всех разговоров о миссиях и испытаниях мне стало еще хуже. Я желал лишь спокойствия, тишины и, может быть, изредка безобидных развлечений.

— Теперь, — произнес Оракул, — пришло время возвращаться к Наставнику. Он ждет тебя, чтобы рассказать много интересного.

Я встал и, прежде чем покинуть комнату, поклонился. Снаружи меня поджидал гигантский монах-полицейский. Он должен был проводить меня к ламе Мингьяру Дондупу. Мы шли с ним бок-о-бок, и это напомнило мне картинку из книги: слон и муравей, бредущие через джунгли…

— Итак, Лобсанг, — начал Лама, когда я вошел, — я надеюсь, ты не слишком подавлен увиденным!

Он улыбнулся и жестом пригласил меня сесть.

— Пища для тела, во-первых, Лобсанг, и пища для души, во-вторых! — смеясь, воскликнул он и позвонил в колокольчик.

Очевидно, я прибыл как раз вовремя. Жесткие монастырские правила запрещают во время еды смотреть по сторонам. Все внимание должно быть отдано Чтецу. Здесь, в комнате Наставника, не было никого, кто, взобравшись на возвышение, громко читал бы из Священных Книг с целью отвлечь мысли от столь прозаического занятия, как прием пищи. Не было здесь и жестоких прокторов, готовых наброситься на тебя за малейшее нарушение правил. Вглядываясь в бесконечные зубцы Гималаев, я думал о том, что придет время, — и я их больше не увижу. Мне показали будущее лишь мельком. Мое будущее, и то, что было скрыто вуалью дыма, пугало меня.

— Лобсанг! — сказал Наставник. — Ты видел многое, но еще больше осталось тайным. Если ты чувствуешь, что не способен встретиться с увиденным лицом к лицу, мы примем это как досадный факт. Можешь оставаться.

— Сударь! — ответил я. — Однажды Вы сказали, что тот, кто отправился по избранному жизненному пути, но, споткнувшись, повернул назад, недостоин называться человеком, Я буду идти вперед, даже зная о предстоящих трудностях!

Он улыбнулся и одобрительно кивнул.

— Я так и знал, — сказал он. — И в конце пути ты добьешься успеха.

— Учитель! — решился спросить я. — Почему люди приходят в этот мир, не зная ничего о прошедших жизнях? И не зная о том, что предстоит сделать в этой? Почему Вы говорите, что эти знания — тайные? Почему нам не дано знать все?

Лама Мингьяр Дондуп удивленно поднял брови и рассмеялся.

— Ты действительно хочешь знать свой жребий? — воскликнул он. — Но у тебя короткая память. Совсем недавно я рассказывал тебе об этом. Знание прошлых жизней безмерно увеличило бы наш груз в этом мире. Колесо Жизни вращается, принося богатство одним и бедность другим. Недаром говорят: нищий сегодня — завтра принц. Не помня о прошлых жизнях, мы все начинаем с нуля. И не пытаемся отыграться, вспоминая неудачи прошлой жизни.

— Но, — настаивал я, — а как же Сокрытое Знание? Ведь, обладая им, каждый смог бы стать лучше! И развиваться быстрее! Мой Наставник улыбнулся.

— Все не так просто, — ответил он. Мгновение помедлив, он продолжил:

— Внутри нас есть силы, нам неподвластные, неизмеримо большие, чем те, которыми обладает человек в материальном мире. Люди на Западе злоупотребили бы этими силами, ибо деньги — все, о чем они заботятся. Их беспокоят лишь два вопроса: «можешь ли ты это доказать?» и «сколько мне за это заплатят?».

Он рассмеялся, как мальчишка, и Сказал:

— Меня всегда забавляло то огромное множество приборов и механизмов, которые использует западный человек, чтобы передать беспроволочное сообщение. Особенно меня веселит сам термин беспроволочный, ведь в их аппаратах мили и мили проводов! Здесь, в Тибете, опытным ламам по силам отправить телепатическое послание вообще без всякой аппаратуры. Мы выходим в астрал и путешествуем сквозь пространство и время, посещая другие части света и даже иные миры. Левитируя, мы можем поднимать гигантские грузы. И все это при помощи неизвестных сил. Но не все люди чисты, Лобсанг. В любом монастыре есть грешник, как во всякой тюрьме — святой.

Я смотрел на него с недоумением. — Но зная это, люди непременно стали бы хорошими! — не сдавался я.

С сожалением глядя на меня, Лама ответил: — Мы храним Тайное Знание в тайне для безопасности человечества. Слишком многие, особенно на Западе, мечтают лишь о деньгах и о власти. Оракул предсказал, что наша земля будет захвачена и физически покорена странным культом. Культом, которому нет дела до простого человека, который существует единственно для того, чтобы поддерживать власть диктаторов, поработивших полмира. В России пробовали под пытками вырвать у Высоких Лам Запретное Знание. Но получив к нему неожиданный доступ, обычный человек поведет себя так: вначале он устрашится силы, ставшей подвластной ему. Затем ему покажется, что у него есть средство обогатиться сверх всякой меры. Он испробует его, и деньги придут к нему. Имея деньги и власть, ему захочется большего. Ведь миллионер никогда не удовлетворится одним миллионом, — он захочет больше! Сказано, что власть в руках непосвященного развращает. А Тайное Знание дает абсолютную власть.

Меня вдруг осенило: я знаю, как спасти Тибет! Вскочив от возбуждения, я воскликнул:

— Тибет будет спасен! Тайное Знание сохранит нас от вторжения! Наставник сочувственно посмотрел на меня.

— Нет, Лобсанг, — грустно отозвался он. — Мы не используем Силы для подобных вещей. Тибет подвергнется гонениям, он будет почти стерт с лица Земли. Но в грядущие годы он возродится еще более великим. Страна очистится в горниле войны, как позже это сделает весь мир.

Он искоса взглянул на меня.

— Пойми, Лобсанг, здесь должна быть война, — сказал он тихо. — Без войн население Земли стало бы слишком многочисленным. Не война — так чума. Войны и болезни регулируют численность населения, давая людям на Земле — и в других мирах — возможность делать друг другу добро. Пока люди не изменятся, войны будут всегда.

Гонг призывал нас к вечерней службе. Мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп встал.

— Идем, Лобсанг, — позвал он. — Мы здесь в гостях и должны проявлять уважение к хозяевам.

Мы вышли во двор. Гонг продолжал звонить настойчиво, гораздо дольше, чем было принято в Чакпори. Я поначалу был удивлен тем, насколько медленно мы продвигались к храму. Но, посмотрев по сторонам, увидел старых и немощных монахов, едва ковылявших через двор.

— С твоей стороны будет учтиво, если ты сядешь с чела, — шепнул Наставник. Я согласно кивнул и пошел вокруг стены храма вдоль внутренней стены. Когда я сел на место, чела монастыря Верховного Оракула посмотрели на меня с любопытством. Почти незаметно, пользуясь невнимательностью прокторов, они стали протискиваться вперед, пока не окружили меня со всех сторон.

— Ты откуда? — спросил мальчик, бывший, видимо, у них заводилой.

— Чакпори, — прошептал я в ответ.

— Ты и есть тот парень, которого прислал Высочайший? — тихо спросил другой.

— Да, — ответил я. — Я должен был встретиться с Верховным Оракулом, он сказал мне…

— ТИШИНА! — прорычал за спиной гневный голос. — Еще один

звук!..

Обернувшись, я увидел, как от нашего кружка уходил высокий мужчина.

— Ха! — прыснул мальчик. — Не обращай на него внимания. Он больше лает, чем кусает.

Тут из маленькой дверцы появились Настоятель и Верховный Оракул, и служба началась.

Вскоре мы снова высыпали наружу. Я вместе со всеми остальными отправился на кухню, чтобы пополнить запасы ячменя и взять немного чаю. Продолжить разговор не было никакой возможности: вокруг толпились монахи всех рангов. Прежде чем отойти ко сну, они обменивались последними новостями. Найдя предназначенную для меня келью, я завернулся в одежду и лег. Сон долго не приходил. Я вглядывался в пурпурную темноту, усеянную золотыми огоньками масляных ламп. Вечные Гималаи вдалеке простирали свои каменные пальцы к небесам, будто в мольбе, обращенной к богам мира. Ярко-белые стрелы лунного света мелькали в горных расщелинах, чтобы исчезнуть и появиться снова, когда луна взберется повыше. Ветра не было, и молитвенные флаги беспомощно свисали с мачт. Над Лхасой лениво проплыло облако. Я перевернулся и провалился в сон без сновидений.