Оле Нидал - Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода

Австралия

Сидней нас очень порадовал. Люди вняли всем наставлениям, полученным в прошлый раз, и теперь просили еще. И опять нам помог двадцатилетний опыт развития ста успешных центров. В Канберре, столице страны, наш старый друг Ли работал с аборигенами. Он по-настоящему сокрушался из-за того, как они страдали при каждом соприкосновении с западной культурой, но обрисовал нам и несколько трогательных картин: например, многие из них обожают кататься на машинах. Прямо из конторы социального обеспечения они запрыгивают в такси и выходят из него только тогда, когда проездят все недельное пособие.

Я учил во вьетнамском центре Тхеравады, которым руководил Преподобный Тикх – копия Джамгёна Конгтрула Ринпоче. Его работа шла успешно.

21 марта мы начали ретрит в лесу рядом с Сиднеем. Земля принадлежала знаменитой Айе Кхеме, тхеравадинской монахине немецкого происхождения. До лесных пожаров 1994 года считалось, что на этой территории сохранился уникальный для страны, девственный растительный и животный мир. Руководил заповедником английский монах, «бханте». В начале апреля мы покинули чудесное жилище Петера и Ютты. Ночным автобусом доехали до совершенно английского Мельбурна и оттуда полетели дальше. В Куала-Лумпуре, столице Малайзии, нас встретили добрейшие Угуен и Пегги. Перед нами они пригласили еще Маркуса и Касю из Цюриха. Гостеприимство наших хозяев не поддается описанию: это они год назад подарили нам билеты до Бангкока.

Остановки в столице Таиланда мы опять не смогли избежать. СПИД распространялся быстро, и туристы начинали осторожничать.

Сикким

Хотя мы ничего официального не планировали, те времена, когда можно было в одиночку приехать в Румтек, явно миновали. Наши предприимчивые поляки теперь хотели повидать мир. Они разузнали про наше прибытие в Сикким – и теперь нас окружало тридцать друзей.

Последняя встреча с Паво Ринпоче

Дорога на запад, в направлении Катманду, стала еще хуже. Инфраструктура Непала разрушалась; некоторым из наших спутников, заставшим недавние беспорядки, было что порассказать. Аполитичная «Шангри-Ла» стала историей. Мы остановились на холме Сваямбху у Цечу Ринпоче. Каждый день мы планировали какие-нибудь захватывающие события. Например, стоило взглянуть на успех Тенги Ринпоче в области обучения маленьких монахов. На мои лекции в «Ваджра-отеле» приходили англоговорящие ламы из школы Сакья. Им было приятно видеть, что традиционные поучения можно давать в интересной для современных людей форме, и я благодарно принял их похвалу. Великолепным и памятным переживанием стал визит к Паво Ринпоче незадолго до его смерти.

Ханна отправилась в Гонконг переводить для Шамарпы, а мы с Томеком полетели дальше, надеясь, что это наша последняя встреча с авиакомпанией «Индиан Эйр». Мы были сыты по горло их неразберихой, педантичным взвешиванием багажа и полным отсутствием щедрости. Казалось, даже стюардессы считали личной победой, если им удавалось ни в чем никому не помочь.

Приземлившись во Франкфурте с шестичасовым опозданием, мы увидели толпу из восьмидесяти встречающих. Я гордился ими: во всем чувствовалась свежесть и уверенность в своих силах. С тех пор как наши группы стали приглашать учителей-мирян и ограничивать визиты монахов и монахинь, у нас появлялось все больше современных энергичных людей. Благодаря открытому взаимообмену мы не превратились в мерзлую пирамиду власти. Люди стали ответственными производителями, а не только потребителями буддизма.

С тех пор как наши группы стали приглашать учителей-мирян и ограничивать визиты монахов и монахинь, у нас появлялось все больше современных энергичных людей.

После новостей, благословений и короткой медитации наверху режиссер Клеменс Куби настоял на том, чтобы отвезти нас из Вупперталя на север. Его машина была такой же безнадежной, как и он сам. Из нее вытекал бензин, и мы заглохли посреди автострады. Куби болтал без умолку. Он хотел снять фильм о тибетском перерожденце до того, как два миллиона марок, вырученных за другой проект, уйдут на что попало. В результате появился «Живой Будда» – лента, которую трудно назвать документальной. Там эксплуатируются все самые недостоверные тибетские мифы. Показывается очевидно фальшивое письмо-предсказание, на основании которого было найдено новое воплощение Кармапы. Симпатичный ребенок из кочевого рода все время чем-то раздражен. В январе 2000 года, в возрасте четырнадцати лет, он совершил «чудесный побег» из Тибета; в Индии врачи его обследовали и пришли к выводу, что ему не меньше двадцати. Комедия была окончена.

С Кати – в хороших руках

Как бы то ни было, здесь, на автостраде, я вдруг подумал, что попал в Чистую страну. В окне сломанной машины Куби появилось сияющее лицо Кати.

В 11 часов вечера мы наконец-то приехали; на улице перед центром толпились люди. Сначала я подумал, что они просто вышли подышать в перерыве, но ошибся. Каждый квадратный сантиметр дома был занят. Более четырехсот друзей приехали ради одного вечера и прождали пять часов. После кругосветного путешествия, которое длилось три с половиной месяца, я чувствовал, что наконец-то вернулся домой. Кати помогла мне провести 24-часовой марафон вопросов и ответов, и мы выехали на очередную лекцию в Берлин. Город очень изменился. Он был намного менее хаотичным, чем до падения стены. Люди, которые годами ходили с длинными нечесаными волосами, теперь подстриглись. Наши здешние друзья отлично поработали, и теперь нам нужен был более просторный центр. Хотя город все еще выглядел несколько экстравагантно, группа окрепла и выросла.

В поезде, идущем на восток

Только в купе кондуктора было достаточно света

Поезд, который повез нас на восток, был типично русским. В вагоне имелся самовар на дровах. Габи и датчанка Лотта изумленно взирали на вычурную старомодность интерьера, а мы с Томеком объясняли им, почему персонал здесь такой нервный. Проводники просто не привыкли к неожиданностям и не умели отвечать на вопросы.

В Варшаве их обвели вокруг пальца сорок поляков, которые на целый час остались в поезде, чтобы получить благословение. Они принесли хорошие новости: 20000 экземпляров «Открытия Алмазного пути» уже сходили с печатного станка. Перевод Войтека был великолепным, но издатель позволил себе смягчить некоторые из моих взглядов. Здесь к нам присоединился и Михаэль из Киля. Следующие сутки мы взирали из поезда на плодородные, но меланхоличные просторы – в прошлом польские, теперь украинские – и затем прибыли в Киев.

Следующие сутки мы взирали из поезда на плодородные, но меланхоличные просторы – в прошлом польские, теперь украинские – и затем прибыли в Киев.

Украина

Мы сошли с поезда, и нас обдало сильным теплым ветром. Перед нами стояли милая Татьяна, Толик, Саша и другие близкие друзья из питерской группы. В течение следующих недель они показывали нам суть России, и за это время все стали отличной командой.

Вагид, мой переводчик – настоящий гений лингвистики; он всему учится сам. С тех пор как мы познакомились, он очень отдалился от своих азербайджанских корней. Годы, проведенные в Красной Армии, он посвятил не только накоплению звездочек на погонах, но также выучил немецкий, английский и несколько азиатских языков. Его целью было перевести на русский язык все мои книги – и они переведены.

Киев – первая столица России. Здесь мы узнали, что почти все продается за «талоны». Только украинцы могли покупать те немногочисленные и некачественные товары, которые были вообще доступны.

Благословение при встрече

Мой гениальный переводчик Вагид

Удивительно, что сохранилось столько исторических зданий: похоже, во Вторую мировую немецкая тактика «выжженной земли» здесь не применялась.

В низком помещении выставки с яркими картинами поместилось лишь несколько десятков человек. Но, когда я вел медитацию, мне довелось пережить уникальный опыт. Пришли местные боги и другие энергии. Они показали мне святые места, потаенные березовые рощи и заряженные энергией скалы – центры их силовых полей. Не было сомнений, что мы им понравились и они будут поддерживать нашу работу. Глубокое ностальгическое чувство, которое они мне навеяли, усилило впечатления от севера этой страны. Здесь было много чувства во всем, в каждом кусочке огромного целого. Иные знаки тоже указывали на то, что Россия станет значительной частью моей активности. Как и в некоторых других местах, которые я открывал для Учения, здесь у меня началось кровотечение – на этот раз из кишечника. Судя по всему, еда, от которой Томек благоразумно отказался в самолете из Непала, была полна амеб, и горсть русского тетрациклина ничего не смогла с ними поделать.